12 октября 2016 года в Каминном зале Дома экономиста Вольное экономическое общество России провело очередные Абалкинские чтения – круглый стол с участием ведущих ученых, экспертов, представителей федеральных органов законодательной и исполнительной власти, администраций субъектов, делегатов национальных и международных общественных организаций. На этот раз мероприятие было посвящено Единому Евразийскому экономическому пространству, его возможностям, ограничениям и рискам.
Честь открывать чтения выпала вице-президенту ВЭО России, советнику президента по вопросам региональной экономической интеграции – Сергею Юрьевичу Глазьеву, – координатору и идейному вдохновителю формирования Единого экономического пространства. Собственно говоря, весь круглый стол вылился в обсуждение доклада помощника президента, вскоре покинувшего мероприятие в виду плотного графика, но давайте обо всем по порядку.
Что нам известно о ЕАЭС? Согласно материалам официального сайта Евразийский экономический союз является международной организацией региональной экономической интеграции, обладающей международной правосубъектностью и учрежденная Договором о Евразийском экономическом союзе. Государствами-членами союза являются Республика Армения, Республика Беларусь, Республика Казахстан, Кыргызская Республика и Российская Федерация. В рамках союза обеспечивается свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, а также проведение скоординированной, согласованной или единой политики в отраслях экономики. А теперь о том, что мы имеем в реальности на данный момент.
Во-первых, углубление евразийской интеграции остается основным вектором развития экономического союза в виду несоответствия нынешних показателей поставленным целям. Так программу, которую можно назвать «Четыре свободы» (свобода передвижения услуг, свобода передвижения капитала, свобода передвижения рабочей силы, свобода передвижения товаров) вкупе с согласованными политиками стран-участниц и общей инфраструктурой, едва ли оценивают как полностью реализованную. Если общий рынок товаров можно с определенной долей условности назвать преимущественно сформированным, то вот общий рынок услуг, мягко говоря, – в процессе создания: отсутствует единый рынок медицинских услуг, услуг в сфере образования, страховых услуг и др. Общему рынку движения капитала, как ни странно, способствуют офшорные технологии.
К препятствиям внутреннего характера на пути интеграции в первую очередь относят ограничения, выстраиваемые национальными правительствами: административные барьеры и правовая база, которая до сих пор находится в стадии унификации. А с передачей Евразийской экономической комиссии полномочий в принятии решений, которые носят обязательный характер для государств-членов ЕАЭС и не требуют принятия дополнительных национальных правовых актов, существенно увеличилась бюрократическая процедура их согласования между национальными департаментами (для сравнения, первоначальный штат комиссии в 150 человек сейчас достигает 1000). При этом модель евразийской интеграции (и это несколько раз подчеркивалось в ходе выступлений), в идеале, не должна нивелировать государственные суверенитеты стран-участниц (реверанс в сторону Евросоюза).
Во-вторых, несмотря на то, что одним из основных аргументов в пользу евразийской экономической модели был потенциальный прирост ВВП участников союза в 1 трлн. долларов, динамика взаимной торговли в данный момент демонстрирует объемы даже меньшие, чем на момент его создания. Одной из причин такого резкого спада послужил затяжной экономический кризис в стране-локомотиве – России, – что, при учете всех иных факторов, заставило перенести дату завершения интеграции с 2017 на 2024 год. Но с переносом сроков можно было бы смериться (уж кто-кто а азиаты ждать умеют, простите, «евроазиаты»), но кризис в нашей стране и последующая девальвация рубля поставили крест на идее признать его (рубль) в качестве резервной валюты ЕАЭС, что благополучно бы сказалось на координации валютной политики в евразийском регионе и позволило бы говорить о полноценной «зоне рубля». Одним словом, переход к плавающему курсу рубля интеграции не поспособствовал.
В-третьих, в ходе проведенных опросов экспертов, аналитиков и лиц, чья деятельность непосредственно сопряжена с функционированием ЕАЭС (трудовые мигранты, предприниматели, чиновники) выявился ряд иных барьеров на пути развития евразийской модели. В пятерку «лидеров» вошли и деструктивное влияние третьих стран (об усилении роли Китая в регионе говорят уже как о реальной проблеме); и наш злейший враг – коррупция; и политическая неустойчивость в ряде отдельных регионов стран-участниц; и дифференциация уровня жизни в разных странах (о том, что ЕАЭС было a priori объединением государств с разными уровнями развития и потенциалами роста говорилось еще на стадии его формирования); и наконец, несогласованность действий партнеров по союзу (читай – отсутствие политической воли). Вне антирейтинга также указывалось на отсутствие институтов развития, современной системы стратегического планирования (мол, весь мир давно перешел на планово-рыночную экономику) и на политику гармонизации и унификации, которая еще сильнее замедляет евразийскую интеграцию, вместо синхронизации лишь определенных отраслей стран-участниц союза.
Конечно, говорили и о драйверах, но почему-то их назвали всего два: экономический интерес и совместная деятельность в научно-образовательной сфере, укрепление культурных связей, – и как-то вскользь…
А под конец один из участников дискуссии задал абсолютно конкретный и лаконичный вопрос, который, казалось бы, буквально витал в воздухе все это время: «Можно ли говорить о том, что евразийская интеграция испытывает кризис?»
Выводы каждый сделает для себя сам.
Оценили 9 человек
8 кармы