Среди мужчин бытует поверье, что женщина — существо загадочное и непонятное, мысли ее окутаны тайной, а поведение зависит от того, как сойдутся звезды. Поэтому относиться к ней надо с опаской, ибо даже богам не ведомо, что она учудит в следующий момент.
Правда, женщины высказывают альтернативное мнение, будто мужчинам просто следует почаще пользоваться головой, и тогда, якобы, образ мысли и действия женщин не будут для них такой головоломной проблемой.
Не представляю, откуда у них такие идеи. Я мужчина, мне их никогда не понять.
В старых хрониках я нашел старинную историю. Хронист, изложивший ее, сообщает, что предает события гласности, «дабы вы были бдительны». Судя по всему, предупреждение относится ко всем мужчинам.
Так вот, мужики, рассказываю, как было дело.
В начале нашей эры на территории нынешних Скандинавии и Германии существовало племя лангобардов. Называли их так за длинные бороды, «которых не касалась бритва»: собственно, на их языке «ланг барт» и означало «длинная борода». Ребята они были суровые и, видимо, не особенно приятные в личном общении, так что соседи их недолюбливали. В течение столетий племя потихоньку перебиралось из мест, где уже со всеми поссорились, поближе к югу, где еще оставались народы, незнакомые с их вздорным нравом. В VI веке лангобарды оказались на территории современной Словакии. Однако и там не было им спокойно. Соседи попались нечуткие к выходкам лангобардов, и слышать не хотели о толерантности и правах человека. Когда приблизительно в 566 году король лангобардов Альбоин похитил дочь короля гепидов и насильно сделал ее своей женой, гепиды немного возроптали.
Девушку звали Розмунда. Вероятно, она была довольно симпатичной особой, поскольку ради похищения Альбоину пришлось тайно вторгнуться на чужую территорию и устроить там засаду, а затем без лишнего шума вывезти Розмунду в столицу лангобардов. Когда же король гепидов Кунимунд попытался вернуть дочку домой по-хорошему, то получил решительный отказ.
— Нет, нет, — объяснил ему Альбоин. — У лангобардов так дела не делаются. Украли — значит, для дела. Значит, так надо. Смиритесь, папаша, — и похлопал новоиспеченного тестя по плечу.
Кунимунд был очень обижен такой фамильярностью, и в запале высказал все, что думал об Альбоине и о том, как делаются дела у лангобардов. Однако у него были и более срочные дела, чем ссоры с неотесанными северянами: на других фронтах назревал серьезный махач с древнеславянскими племенами. Кунимунд отправится разбираться с ними, а Альбоин тем временем поразмыслил над сказанными словами.
— Мужики, — сказал он лангобардам, — сдается мне, что папаша хотел нас обидеть.
— У-у-у! — недовольно загудели лангобарды. — Пусть извинится!
И немедленно вторглись в королевство гепидов, осадив столицу, город Сирмий (ныне Сремска-Митровица в Сербии). Поначалу им пришлось несладко: Кунимунд не только оперативно вернулся из военного похода, но и привел с собой своих сторонников — византийцев. Альбоина прогнали прочь мокрыми тряпками, а его войско сильно потрепали, навешав люлей.
Портрет Альбоина в «Нюрнбергской хронике» (1493).
Но лангобарды не были бы лангобардами, если бы умели признавать, что погорячились. Осознав, что в одиночку рыпаться на гепидов вредно для здоровья, они нашли союзников в лице другого соседнего племени — аваров.
Авары тоже были полукочевым народом, и тоже были отшибленные на всю голову. Свое происхождение они вели не то от тюрков, не то от монголов. Больше всего они хотели получить прописку и ПМЖ в Европе, но местные народы почему-то не были в восторге от этой идеи. Хуже того, еще пару лет назад Византия отправляла аварам гуманитарную помощь в обмен на их лояльность, но вдруг почему-то перестала. Вероятно, кто-то донес до византийского императора мысль, что «хватит кормить аваров». Авары были очень огорчены: хорошо же общались, что пошло не так? От огорчения они принялись шататься по окрестностям и нападать на кого попало.
— А почему бы вам не поселиться на землях гепидов? — как бы случайно спросил Альбоин аварского вождя Баяна, встретившись с ним.
— Там уже живут гепиды, — поразмыслив, ответил Баян.
— Они уже уходят! — обнадежил его Альбоин. — Давай вместе сходим и поторопим.
Баян согласился. Объединив усилия, лангобардам и аварам удалось не только уговорить большинство гепидов уйти, но и фактически завершить их историю как народа. Авары поселились на завоеванной территории, а лангобарды удовольствовались военной добычей и магнитиками на холодильник.
Короля Кунимунда постигла печальная участь: Альбоин отрубил ему голову, а из черепа приказал сделать кубок. (Да, хан Куря, о котором мы все помним из школьных учебников, был не таким уж креативным парнем: делать кубки из черепов было модно задолго до него.)
— С новосельем! — поздравлял Альбоин Баяна. — Как обживаетесь на новом месте?
— Неплохо, — отвечал аварский вождь. — Тесновато только. Вот смотрю, у вас тоже землицы чуток есть…
Тут Альбоин почувствовал, что что-то идет не по плану. Авары были намного более отмороженными ребятами, а лангобарды и так уже понесли серьезные потери на войне. Пришлось принимать быстрые решения.
— А мы уже уходим! — нашелся Альбоин. — Сейчас вещички соберем, и заселяйтесь!
Лангобарды еще не забыли своего кочевого прошлого.
— Лангобарду собраться — только подпоясаться! — натужно шутили они, пытаясь найти что-то хорошее в очередном переселении.
К лангобардам, кстати сказать, примкнули и остатки гепидов, которым все равно некуда было больше податься.
Было решено отправиться дальше на юг, в сторону Апеннинского полуострова. Территория нынешней Италии в тот момент переживала не лучшие времена: по ней только что прокатились византийско-готские войны, изрядно проредив население. Победившие византийцы душили бывших врагов налогами и поборами. Страна была обескровлена, так что финал предстоящего вторжения был немного предсказуем.
— Мужики! — сказал Альбоин лангобардам, указывая в сторону Апеннин. — Нас там недооценивают!
— У-у-у! — возмутились лангобарды. — Пусть извинятся!
И немедленно вторглись в северную часть Италии. Захватить ее и в самом деле оказалось несложно, и лангобарды наконец обрели дом, в котором обосновались надолго. Так надолго, что вся эта область в конечном итоге унаследовала их имя и стала называться Ломбардией.
Однако самому Альбоину не удалось долго вкушать простые домашние радости.
Шел четвертый год после вторжения. Как-то раз король от души веселился и пьянствовал со своими придворными, и к концу трапезы изрядно накидался красненьким. Пил он из любимой кружки — черепа Кунимунда. Вино на вечеринке лилось рекой, на вертеле запекался свежий кабанчик, дело шло к танцам и цветомузыке, когда Альбоин вдруг заметил, что его супруга Розмунда недостаточно весела. По пьяной традиции лангобардов он решил докопаться до супруги.
— А что это моя лапочка не пьет, как все? — подкатил король. — Нет, у лангобардов так дела не делаются! А ну, подать сюда виночерпия!
Виночерпия подали.
— Налей-ка, — приказал Альбоин, протягивая свой крафтовый кубок. — Да полнее наливай, дурак! Краев не видишь, что ли?
Потом поднес кубок королеве и произнес:
— Зайка моя, прибухни со мной! Ну, давай, давай, не кочевряжься!
Розмунда сделала над собой усилие, взяла череп отца в руки, на выдохе залила в себя литр полусладкого и закусила пирожком. Однако, как утверждает хронист, «сердце ее поразила жгучая обида». Как мы увидим далее, это было важное уточнение: без него мотивация всех последующих действий Розмунды была бы совершенно непонятна читателям хроник.
Пьетро делла Веккиа, «Розмунда принуждена пить из черепа своего отца», ок. 1660. Музей изобразительных искусств в Лон-ле-Сонье, Франция
А Розмунда, тем временем, затаила недобрые мысли и думала их.
При дворе короля Альбоина состоял некий знатный воин по имени Хельмегис (или Гельмигис), человек глубоко принципиальный, хотя и не очень умный. Служил он, по некоторым сведениям, не то оруженосцем короля, не то телохранителем, и даже, возможно, был его молочным братом. К нему-то и отправилась Розмунда, едва отошла от похмелья.
— Хельмегис, — сказала она. — Вот ты вроде нормальный мужик, не то, что этот Альбоин. Давай его убьем, а?
— Я чего-то не знаю даже, — замялся Хельмегис. — Он сильный, он меня побьет. Ты лучше обратись к кому-нибудь еще.
Сколько Розмунда его ни уговаривала, принципиальный Хельмегис не соглашался.
— Нехорошо это, — объяснял он. — Я вроде как клятву верности давал. Дело принципа, понимаешь?
— Ой, всё, — сказала тогда королева. — Но хотя бы, как честный человек, ты пообещаешь ничего ему не рассказывать?
Хельмегис охотно пообещал и ушел, а Розмунда, зачеркнув в записной книжке несколько строк, помусолила карандаш и написала: «План Б».
По странному стечению обстоятельств, Хельмегис уже давно встречался со служанкой королевы. Имени ее история не сохранила, так что пусть будет Маруся.
Вызвав к себе Марусю, Розмунда сказала ей:
— А твой-то, как его — Хельмегис, что ли?.. Парень, вроде, ничего такой.
Ничего не подозревающая служанка согласилась и даже немного прихвастнула, рассказывая о неочевидных достоинствах Хельмегиса.
— Ну ты гляди! — восхитилась королева. — А чувство юмора у него есть?.. Слушай, такую шутку придумала, давай его разыграем!..
Шутка и правда удалась на славу. Маруся отыскала Хельмегиса и шепнула ему на ушко, что будет вечером ждать его в укромном месте. Когда на небо взошла луна, воодушевленный Хельмегис прокрался по дворцовым коридорам в указанную комнатку.
— Пс! Пс! Парень! — позвал его женский шепот из темноты. — Иди сюда, сладеньким угощу!
Когда Хельмегис насытился сладеньким, тот же шепот спросил его:
— Ты хоть имя-то мое знаешь, парень?
— Э-э-э, — задумался Хельмегис.
Вопрос, как ему показалось, был с подвохом. Так оно и вышло.
— Хи-хи-хи! А вот и не угадал!
Так Хельмегис узнал, что переспал с королевой.
— Ну во-о-от, — приуныл воин. — Нехорошо вышло. Король огорчится!
— Это да, — подтвердила королева. — Наверное, даже обидится.
Хельмегис приуныл еще сильнее.
— Но я знаю, что делать! — обнадежила его Розмунда. — Давай его убивать! Теперь-то тебе уже все равно. Если ты его не грохнешь — он тебя точно грохнет, когда узнает.
— Я, наверное, не буду ему рассказывать, — сказал воин.
— Ну а я — точно буду, — заверила его королева. — Если ты не согласишься.
— Ну, ладно тогда, — согласился Хельмегис.
Розмунда похлопала его по плечу и отправила домой, дожидаться удобного случая.
Хельмегис перед Розмундой. Иллюстрация к книге Анны Кингсфорд «Принцесса Розамунда», 1875.
Случай представился довольно скоро. В очередной раз ужравшись до поросячьего визга, король отправился в опочивальню. Розмунда, под предлогом сделать милому массаж, прилегла с ним и почесывала ему загривок, пока Альбоин не захрапел. Тогда она вынула из его рук меч…
Да, вы не ошиблись, король всегда брал меч с собой в постель. Короли в те времена предпочитали держаться настороже и всегда быть готовыми к нападению. Не исключением был и Альбоин, поскольку враждебные полчища зеленых чертей и розовых слонов осаждали его с завидной регулярностью. Итак, Розмунда взяла меч и привязала рукоятку ремнями к спинке кровати, а затем отправила служанку за Хельмегисом.
— Я как-то не знаю, — опять взялся за свое Хельмегис. — А если он проснется, отбиваться станет?
— Ну и что? — рассвирепела Розмунда. — Я его меч привязала! Слушай, юноша, если ты такое трусливое чмо, так сразу и скажи, я сама возьмусь за меч. Посмотрим, кто из нас мужик, а кто баба.
Даже этот аргумент не сразу убедил принципиального Хельмегиса. Хронист пишет, что спор их продолжался добрый час, покуда королева наконец не припомнила храброму воину его сексуальные подвиги. Загнанный в угол, оруженосец короля сдался.
Король словно этого и ждал. Тренированное чутье бывалого воина не подвело: даже сквозь пьяный сон Альбоин услышал шелест, с которым меч убийцы покинул ножны, и тотчас проснулся.
— Кто бухал? Я не бухал! — воскликнул он, хватаясь за свой меч. — Кто здесь?
Меч его был привязан, как вы помните, к спинке кровати, и достать его из ножен было невозможно. Альбоин схватил табуреточку для ног и стал обороняться от наступающего Хельмегиса.
Увы, оборонительные качества табуреток не отвечают военным стандартам — вот почему их никто не использует в качестве щитов. Как наступательное оружие они и вовсе никуда не годятся (хотя в армии я слышал немало историй о противостоянии солдатских черепов и табуреток… но это другая история).
— На помощь! — кричал король! — Убивают!.. Сволочи, меня-то за что?!..
Никто не отзывался, потому что Розмунда благоразумно распустила всех домочадцев. В общем, финал был немного предсказуем. Хельмегис слегка запыхался, Альбоин умер, а табуретка была безнадежно испорчена.
К слову сказать, некоторые хроники утверждают, что в заговоре участвовал еще один человек — некто Передей (или Передео), по происхождению гепид. Его называют то идейным вдохновителем заговора, то непосредственным исполнителем, то даже говорят, что именно его соблазнила Розмунда. Так или иначе, достоверно о нем известно мало, и какова была его роль — непонятно.
Лангобарды без одобрения встретили новость о дворцовом перевороте. Альбоина, несмотря на все недостатки характера, все-таки любили и уважали. Услышав о том, что натворили Хельмегис и Розмунда, суровые бородатые мужики сдвинули брови.
— У-у-у! — принялись бурчать лангобарды. — Пусть извинятся!
Фредерик Сэндис, иллюстрация к тексту «Розамунда, королева лангобардов». Журнал Once a Week, vol. V от 30 ноября 1861. Гравер – Дж. Суэйн.
Розмунда извиняться не собиралась. Однако оставаться среди лангобардов ей показалось неуютно. Спешно собрав пожитки (в частности, опустошив королевскую сокровищницу), она вместе с Хельмегисом удалилась в Равенну на восточном побережье Италии. Равенна находилась под властью Византии, и правил там префект по имени Лонгин.
Префект с распростертыми объятиями принял в свои владения и Розмунду, и сокровища лангобардов, и даже, поджав губы, Хельмегиса. Сложно сказать, кто приглянулся Лонгину больше — Розмунда или варварское золотишко, но руку и сердце он предложил именно опальной королеве.
— Брось ты этого лузера и выходи за меня, — предложил он Розмунде.
— А давай! — неожиданно согласилась Розмунда.
Впрочем, это было легче сказать, чем сделать. Хельмегис хоть и был не очень умным, зато принципиальным, да к тому же еще и здоровым лангобардским воином. С Розмундой он уже сблизился достаточно тесно, чтобы считать ее своей законной женой, а такого понятия, как «не сошлись характерами» у лангобардов не было.
— Развод не вариант, — посетовала префекту Розмунда. — Но есть одна идея. Такую шутку придумала, тебе понравится!
И немедленно приказала согреть баньку. Когда Хельмегис вдоволь пропотел и напарился, она поднесла ему чашу с прохладительным напитком. Хельмегис отпил и понял, что ему становится нехорошо.
— Чего-то мне не по себе, — засомневался Хельмегис. — Я пью, пью, а мне всё хуже и хуже. Ты, случайно, яду туда не насыпала?
Розмунда похлопала ресничками.
— Ну что за глупости ты говоришь, — сказала она. — Какой такой яд?.. Ты пей, пей, мой хороший. Давай, за маму, за папу…
Хельмегис понял, что ему хана. Он схватил свой меч…
Да, разумеется, он ходил в баню с мечом. Все нормальные люди в те времена ходили в баню с мечом, потому что всегда были настороже. Итак, Хельмегис схватил меч и сказал:
— Отведай ты из моего кубка.
Розмунда попыталась было отказаться, но тут Хельмегис, окончательно укрепившийся в подозрениях, пообещал снести ей башку, если она не выпьет. Королева взяла кубок в руки, проворчала:
— Финал немного предсказуем, — и выпила.
Счастливый конец в этой истории ждал только префекта Лонгина: совершенно неожиданно гости привезли ему лангобардское золото, а затем выпилились в бане. Да, немного непонятно, но в целом хэппи-энд.
Префект Лонгин. «Нюрнбергская хроника» (1493).
Так закончилась история королевы лангобардов Розмунды. Хронист IX века Агнелл, проживавший в Равенне, снабдил ее весьма поучительными наставлениями, явно рассчитанными на мужчин.
«Мужики!», пишет Агнелл. «Будьте ласковее с женами, а то как бы вам не испытать на себе вот это всё!» И добавляет к этому еще ряд советов по семейной жизни, рекомендуя, в частности, вести себя с женами сдержанно и миролюбиво. Уж если вам довелось похитить девицу, убить ее отца и сделать из его черепа чашу — Христа ради, не принуждайте жену пить из этой чаши! У вас что, в доме другой посуды нет?..
Существует, правда, альтернативное мнение, будто мужчинам достаточно думать головой, поменьше бухать и обращать внимание на причинно-следственные связи, и тогда качество их жизни существенно возрастет. Как и ее продолжительность.
Понятия не имею, как все эти вещи связаны.
Оценили 17 человек
28 кармы