Сормовская булка.

Мирна росла неизбалованным ребенком. В жизни она всего добивалась сама. И это были не пустые слова, это была ее реальность.

Так случилось, что мать рано осталась одна, а на ее руках остались Мирна, Коленька да старая вредная Мирна...

Да, ее назвали в честь бабки. Дурацкое имя, дурацкая судьба, дурацкий характер...

Все началось, когда родился Коленька. Родился почти слепым. Какая-то инфекция... Отца они больше не видели. Но мать нашла в себе силы не плакать и не стенать, а поднимать детей в одиночестве.

Старуха не простила дочь. Загубленную "детскую" судьбу она приняла на свой счет и более ни дня не было покоя в их доме. С утра до ночи поучала она беспутное дитя, корила ее, жалела и тут же бранила. Рыдала, что недосмотрела и теперь вот вынуждена "хлебать" дочерние ошибки вместе.

Мать сначала плакала, просила оставить ее в покое, дескать ее это жизнь и ей решать "как да что". Потом замкнулась в себе, на бабкины выпады не отвечала, а находила свое утешение в детях.

Мирна оказалась способной. Учеба давалась ей легко, девочка была трудолюбивая и вскоре начали поговаривать о том, что неплохо было бы заняться дополнительным образованием ребенка.

Мать работала без выходных, подбирала всю работу, что ей предлагали. Она бы и рада была отдать дочь на дальнейшее обучение, но денег едва-едва хватало на жизнь.

У Коленьки оказался абсолютный слух и мама нашла возможность дать сыну музыкальное образование.

Старую бабку одолели старческие недуги, и она теперь причитала дома, целыми днями изводя теперь уже внуков.

Но Мирна не жаловалась. Учиться ей нравилось. Ну, а друзей она заводить боялась, потому что бабка все равно никому не разрешала приходить в дом. У нее был Коленька. Брат рос субтильным ребенком, только его внутреннему миру мог позавидовать каждый. Они вместе отправлялись в сказочные путешествия, или увлекательные приключения настигали их. Коленька играл, и дети забывали о том, что их окружает.

Со временем Коленька научился сам ходить в свою музыкальную школу, и у Мирны появилось свободное время, так как не надо было сопровождать его. Время свое девушка тратила на чтение и учебу.

Мать все чаще хваталась за сердце, все чаще вздрагивала при звуках скрипучего голоса старой Мирны. Она просто боялась или не хотела никого огорчать.

Однажды мать вызвала в школу директриса и сказала, что есть возможность бесплатно отправить ребенка на стажировку, на пару месяцев в Лондон, что это открывает дополнительные перспективы, но денег, конечно, вложить сколько-то придется. Мать обещала подумать.

Домой в тот вечер она пришла задумчивая и уставшая.

- Мирна, ты знаешь, что через месяц вы едете в Лондон?

Девочка вздрогнула. Голос матери прозвучал как-то глухо, разговор не клеился за столом.

- Да. Нужна дополнительная оплата.

- Ты едешь тоже... - мать, словно не слушая, ее говорила в пустоту.

- Мам. Но ведь у нас нет денег, и Коленьке нужно платить за семестр.

- Это моя забота! - резко прервала ее мать.

- Что?! - голос, раздавшийся из соседней комнаты, заставил мать сжаться в комок. Мирна снова удивилась ее реакции. - У тебя нет денег на собственную мать. Ты не купила мне вчера даже сормовской булки! А деньги отправлять эту бесстыдницу неизвестно куда и неизвестно зачем у тебя есть! - голос старой Мирны сорвался на визг.

- Мама! Известно, куда, и известно, зачем. Ребенок едет учиться. И она не бесстыдница.

Мать устало закрыла глаза.

- Она хуже! Она распутница! Она мерзавка! Она хуже, чем ты! Она привезет оттуда таких же огрызков, которых родила ты! Косых, кривых, слепых....

Коленька сжался в комок и зажмурил свои незрячие глаза. Он стал похож на цыпленка, на которого пала тень коршуна.

Рука Мирны замерла не достигнув своей цели, перехваченная материнской. Она не знала, что ее сподвигло на этот поступок. Ярость на миг застила ей глаза, ненависть, копившаяся долгие годы, вдруг вылилась наружу, вырвалась ураганом, что невозможно было сдержать. Она пыталась полюбить свою бабку, она честно пыталась. Она уверяла себя, что та просто не умеет любить по-другому, поэтому проявляет свои чувства так, как может... Но теперь вдруг поняла, что это не так. Не так.... От ужаса Мирна опустилась на пол и прислонилась к стене. Лица матери она не видела, но слышала ее голос, откуда-то издалека.

- Мои дети самые лучшие на свете. И для меня они самые дорогие и талантливые! Какие бы они ни были! Запомни мама! Не смей больше так говорить!

Старая Мирна икнула от неожиданности и выкрикнула в спину матери:

- И чтоб булки у меня были каждый день!

Весь последующей месяц в доме была "холодная война". Бабка буйствовала. То истерически визжала, то стонала и охала, что смертный час ее пришел, тем самым заставляя мать уделять ей все свое внимание.

От матери осталась только ее тень, но она не роптала. Дома она появлялась все реже, и все меньше времени у нее оставалось на отдых. Старая Мирна требовала, чтоб только она ухаживала за ней. И, конечно, чтоб каждый день были на столе сормовские булки.

Мирна научилась игнорировать бабку, и все чаще они с Коленькой обсуждали ее поездку, все чаще грустил брат о разлуке с сестрой.

- Съест она меня, боюсь я ее.

- Не съест, — Мирна смеялась в ответ.

Единственный человек, кто вызывал ее опасения, была мама.

В день отлета в доме все было "вверх дном". Через час ждали такси. Коленька волновался вместе со всеми, передвигался по стеночке, придерживаясь за уголочки:

- Ми! Ты ничего не забыла?

Мать была в приподнятом настроении. Казалось, она сбросила с себя всю тяжесть прежних месяцев. Да что там месяцев, лет!

- Где моя булка?

Настойчивый голос нарушил всю эту возвышенную идиллию.

- Ох! - прошептала мама. - Я забыла булки бабушке купить. Мама! Я куплю тебе булку. Давай, я из аэропорта вернусь....

- Нет! Ты забыла, о чем мы с тобой говорили! Или все пойдет прахом!

Мать вдруг как-то побледнела, осунулась.

- Хорошо. Я принесу.

- Мам! Давай я! - сказала Мирна.

- Нет! Жди такси. Я быстро...

Звонок в дверь заставил вздрогнуть.

- Ну что так долго...

Коленька вдруг встрепенулся:

- Это не мама...

На пороге стоял мужчина лет сорока.

- Такси вызывали? Там у вас во дворе какая-то женщина....

Мирна не дослушала. Она слетела с лестницы, не видя никого. Дурацкие предчувствия, мучившие ее с утра... Зачем она отпустила мать за этой булкой?

Во дворе, прямо на земле, в неестественной позе, прислонившись к скамье, сидела женщина. Голова ее безжизненно лежала на плече, на лице застыла улыбка, а к груди она прижимала сормовскую булку, да так крепко, что никто не смел вытащить ее из рук...

Врачи скорой снимали перчатки, что-то записывали...

- У нее сердце больное было... Она все для детей, все для детей... Дочку все хотела учиться отправить... Еще на одну работу пошла.... Да и бабка ее заела совсем, вот и не выдержала...

Обрывки фраз доносились до ушей Мирны откуда-то из далека. Она не видела ничего вокруг и не понимала куда идет.

Вдруг рядом она услышала до боли знакомый скрипучий голос:

- Ну! И где моя булка? Где твоя распутная мать? Не поедешь никуда, пока не получу...

Фраза оборвалась на полуслове.

- Не поеду... Она больше никогда не принесет тебе твоих булок! Никогда! Слышишь?! Ты довольна?!

Не помня себя от ярости, Мирна с размаху отвесила пощечину бабке. Звук был похож на удар грома. Голова на тоненькой шейке мотнулась в сторону и уставилась невидящими глазами в даль.

Но Мирне было все равно...

© catlf