Из-под кровати.

– Спи, мой заяц, – говорит старшая.

Выключает свет и закрывает за собой дверь.

Тогда я появляюсь под кроватью. Неслышно выползаю из щели между полом и стеной, сгущаюсь из тени, складываюсь из линий и завитков узора на ковре – неважно. На самом деле, я был тут всегда.

Младшая понимает, что я здесь. Все, к кому я прихожу, понимают, но не могут объяснить, чего они так боятся, почему не могут заснуть, и из-за чего кричат во сне, когда всё-таки засыпают.

– Эй, – зовёт младшая шёпотом, – эй! Привет!

Я растекаюсь под кроватью, тенью среди других теней. Бесформенная сущность, неназываемый ужас, не имеющий имени, способный принять любой образ. Помню, последний из тех, кто был в этом доме раньше, видел меня змеёй, бесконечными кольцами скользившей по полу. Помню, как он боялся опустить ноги на ковёр, поначалу – только ночью, в конце, перед тем как уехал – всё время.

– Эй, – снова говорит младшая.

Свешивается с кровати, вглядывается в темноту. Вниз головой. Моргает, щурится, пытаясь меня рассмотреть.

– Ну и кто здесь?

Я – здесь, отвечаю я неслышно, вглядись получше, и увидишь меня, увидишь всё, что пожелаешь. Чего ты боишься? Видишь – вот я, перед тобой.

– Мышь? – шёпотом предполагает младшая.

Падаю на четыре лапки, с едва слышным топотом отбегаю подальше под кровать.

– Мама, – кричит она с восторгом, – Мамочка!

– Заяц, здесь не может быть мышей, – говорит старшая уверенно. – Дом стоял пустым год или даже больше. Помнишь, сколько было пыли? Все мыши, какие были, давным-давно отсюда сбежали.

– Жалко, – вздыхает младшая.

– Спокойной ночи.

– Значит, ты не мышь, – говорит она задумчиво. – А кто же тогда?

Я молчу. Я – кто угодно, ты только всмотрись повнимательнее! Тебе что же, совсем не страшно? Сегодня твоя первая ночь в этом доме, в этой комнате. Вас ведь предупреждали: это нехороший дом, никто тут долго не задерживается. Неужели ты вовсе ничего не боишься?

Помню: для одного их прежних жильцов я был лицом, складывался из трещин в штукатурке. Это было несложно. Сколько он выдержал под моим постоянным взглядом? Месяца три, не больше.

Спрыгивает с кровати и выбегает из комнаты. Через пять минут возвращается, запыхавшись.

– Вот! – произносит с торжеством.

Ставит на пол и задвигает под кровать чашку, внутри которой колышется белая жидкость.

Поясняет без необходимости:

– Это молоко. Все любят молоко. Выходи, а?

Я – ночной кошмар, способный стать почти чем угодно, только захотите увидеть это что-то в темноте, сижу, прижавшись к стене, забившись в дальний угол, передо мной – чашка с молоком. Ощущаю что-то вроде внезапного желания его попробовать.

Не дождавшись моего появления, младшая снова забирается в постель.

– Выходи, – говорит она. – Я же знаю, ты там. Давай, я засну, а ты выйдешь? Не бойся.

Она думает, что я её боюсь. От этой чудовищной нелепости я едва не развоплощаюсь.

Осознаю: дело совсем плохо.

Надо было выбрать старшую, понимаю я. Но кто мог знать, что этот ребёнок так безнадежно бесстрашен?

Ещё не поздно. Надо выбираться отсюда. Выползаю из-под кровати, устремляюсь, струясь по полу, к выходу.

– А может быть, – сонно бормочет младшая, – ты – кот?

Замираю на середине комнаты.

– Бродячий кот, который забрался в пустой дом, – продолжает она, – и прячется от людей. Давай, ты будешь кот, это же вообще замечательно, мой собственный кот, это ведь гораздо лучше, чем мышь… Выходи…

Голос замолкает. Она спит.

Вскакиваю и бегу прочь из комнаты, но на пороге останавливаюсь. Дверь заперта, и я не могу пробраться под неё, потому что слишком велик для этого.

Топчусь на месте, верчу головой. Пытаюсь растечься по полу и выскользнуть в щель. Ничего не выходит.

Девчонка на кровати дышит глубоко и ровно. Ей снится, что рядом с ней на кровати лежит её собственный кот. Полосат…

Нет уж, мрачно думаю я, вот уж этого я не допущу. Чёрный!

Хорошо, пусть чёрный, соглашается она во сне, ей, в общем, неважно.

Смиряюсь с неизбежным.

Медленно возвращаюсь к кровати, подхожу к чашке с молоком. Пью.

© silver_mew