Радиация

Никакой миллирентген не согнет …

(После Чернобыльской аварии)

— Открывай выгородку! Чего ждать дозиметриста? Может, этот чудак вообще не придет, а мы тут будем париться! – уговаривал управленец, капитан-лейтенант Лисицын, Николая Донцова. Раз в месяц офицеры мыли спиртом реакторные выгородки — приборы, механизмы, системы, переборки, чтобы удалить всяческую пыль и уменьшить “наведенную” радиационную активность. Выгородки на замках и опечатаны. Открываются только в присутствии дозиметриста службы радиационной безопасности для замера уровня радиации и определения допустимого времени работы в них. Часть выделенного для помывки спирта справедливо достается “мойщикам” для “дезактивации” организма после работы с ядерным реактором. Святое дело! Оно негласно даже как-то узаконено. Лисицын в предвкушении личной очистки организма от радиоактивной пыли торопил напарника:

— Чем скорее сделаем, тем скорее на “дезактивацию”. Сегодня отмоем одну, завтра другую. И давай без перекуров, а то – переодеваться, мыться…

— Здесь же печать! – резонно заметил дисциплинированный Донцов.

— Плевать, мы ее аккуратненько лезвием, а потом пришлепнем на место! — старшина отсека Миронюк уже суетился у пластилиновой печати.

Пять часов без перекура Лисицын и Донцов скрупулезно отмывали реактор и всю начинку выгородки бязью, смоченной в спирте.

— Жарко! – смахнул пот со лба Тимофей.

— А ты что хотел? Всего пять суток, как вывели реактор. Чувствуешь – импульсные трубки еще теплые!

— Вылезайте, товарищи офицеры, на ужин пора, — заглянул старшина Гриша Миронюк.

Пропустив перед ужином по паре рюмок “дезактиватора”, мойщики почувствовали себя бодрее, и вечер в компании примазавшихся к “дезактивации” прошел весело.

Утром дозиметрист все-таки пришел. Ему открыли обе реакторніе выгородки и отметили этот факт в журнале. Матрос обследовал обе выгородки и доложил, что во вчерашней можно работать 8 минут, во второй 6 часов! Результаты записал в свой документ. У Лисицына морда вытянулась:

— Ничего себе! Сколько же мы схватили?

— Я тебе говорил, охломон, что это нельзя делать! А ты? Тебе бы только нажраться поскорее, долбо…дятел! — выругался Донцов.

— Ну вот что теперь прикажете делать? Докладывать? — Лисицын прикидывал:

— Да уж не так-то и много – всего по 42 рентгена! Хрен с ними!

— Хорошее дело, немного! С 50-ти уже лучевая болезнь! А ты посчитай еще на какое время нас отстранят от работы на лодке и сколько это будет нам стоить. Доплату-то за особые условия при этом снимут, не говоря уже о выговорах.

— Посчитал уже, освободят примерно на полгода, а в деньгах где-то около тысячи рублей на нос!. (рубли 1970г)

— А-а… провались… Чего уж теперь! Не будем докладывать! Как-нибудь обойдется! — только “карандаш”* в нагрудном кармане или пластинка с негативной фотопленкой регистрируют излучение, дозу которого раз в сутки вычисляет химик Крапивин и заносит в свой совершенно секретный журнал без права “обрадовать” тебя ее количеством.

Химик не может самостоятельно объявить “радиационную опасность“, что бы там ни показали его приборы. Только с разрешения командира во избежание паники. А если командирские санкции запоздают? Бывало… С радиацией шутки плохи! Ее безмолвное действие создает предательскую иллюзию безопасности, хотя радиация имеет запах, появляющийся с вводом ядерного реактора, знакомый всем подводникам, и цвет, правда, в рентгеновском диапазоне. И если бы глаз мог его воспринимать, то экипаж представлял бы из себя компанию светящихся человечков.

По личному отношению к радиации экипаж делится на две неравные части. Одни панически боятся ее, невидимой и неслышимой, и пробегают реакторный отсек галопом или вообще стараются в нем не бывать. Другие относятся к правилам слишком беспечно, как Лисицын с Донцовым и примкнувшим к ним старшиной Миронюком.

Вторых, к сожалению, больше. Но если, бывало, погибали сразу от переоблучения, то в официальных медицинских заключениях в расследованиях писали — от поражения электрическим током, а если улетели со временем, то от какой-нибудь банальной патологии. Это и есть – результаты позже, даже через несколько лет.

И тогда уже ничто не поможет! Какие уж там 15 Бэр в год!

*карандаш — газоразрядная трубка для замера дозы облучения

Комплект индивидуальных дозиметров ИД-1 

© Ней Игорь