Что-то странное творится в нашей стране с именем Гоголя.
Не успели еще отбушевать страсти по Гоголь-центру, как в широкий прокат вышел фильм «Гоголь: начало», снятый по идее Александра Цекало. Фильм повествует о молодом Гоголе, который имеет манеру каждые десять минут фильма впадать в транс и видеть грядущие события. Попав на хутор близ Диканьки, где правит бал нечистая сила, он предвидит кровавые убийства, совершенные на хуторе темными силами, и вступает с ними в схватку. Достаточно быстро стирается грань между реальностью и его полунаркотическими видениями, спецэффекты в фильме начинают ощутимо доминировать над сюжетной линией, и зрителю озвучивают, что сам Гоголь тоже имеет отношение к «темным». Нечистая сила в фильме азартно принимается поедом жрать друг друга и жителей хутора. После появления на экране Пушкина в виде гоблина, с приклеенными к рязанской физиономии бакенбардами, который зловещим голосом сатанински смеется в лицо Гоголю, у более взрослой аудитории не выдерживают нервы и она начинает торопливым гуськом покидать зал. А остальным дается понять, что самое интересное еще впереди, поскольку будут еще три фильма из этого же цикла, которые уже окончательно раскроют тему биографии Гоголя и всех секретов его творчества.
Что будет в следующих фильмах, вполне можно себе представить, поскольку фильм откровенно вторичен и ничуть не стесняется этого. Он представляет собой микс из всех фильмов, которые мог бы видеть современный среднестатистический человек среднего возраста и среднего образования, от голливудских ужастиков и тарантиновских боевиков до отечественной классики типа «Покровских ворот» и «Турецкого гамбита». Он весь состоит из визуальных и сюжетных реплик, причем полностью, до последнего кадра. Более того, практически все зрительные планы, реплики и действия в фильме повторяются дважды, а то и трижды, и фильм быстро превращается в пародию сам на себя. Поэтому вполне логично, что в последующих частях будет повторение всего того, что было в первой части, только в других комбинациях и приправленное еще большим количеством спецэффектов.
«Ёшкин гоголь, что все это было?» – единственный вопрос, который возникает по окончании фильма у людей, отравленных советским образованием. Объясняю на пальцах.
Как нас учили в школе, в природе живность делится в основном на три части. Есть продуценты, которые из солнечной энергии продуцируют биомассу, есть консументы, которые эту биомассу пожирают, включая друг друга, а еще есть редуценты, которые остатки пиршества превращают сами понимаете во что. В искусстве ситуация примерно аналогичная. Есть продуценты – те, кто продуцирует новые идеи и смыслы. Гоголь с Пушкиным, например. Есть консументы, которые эти идеи отрицают, а над смыслами надругаются. Это такой путь в искусстве, когда ты нашел слабое место у великого автора, начинаешь это дело ковырять и раздувать, и в итоге достаточно быстро делаешь себе имя. Если тебе удалось объявить какого-нибудь там Пушкина ничтожеством, то тебя начинают воспринимать как равного Пушкину, и при этом не важно, что сам ты не в состоянии даже двух строк связать в рифму. Обычно таких консументов в искусстве сотни две-три на одного автора типа Пушкина. И, наконец, в искусстве есть редуценты, задачей которых является переварить уничтоженное консументами до неорганического состояния. В искусстве это может называться стилем «треш», то есть «мусор», «помойка». И это по сути является мусорным искусством независимо от того, как вы его назовете, хоть «китч», хоть «мэшап», или как-то еще.
Можно сколько угодно пинать советский кинематограф, но он был занят именно созданием образов, идей и смыслов. Возможно, именно поэтому многие советские фильмы мы до сих пор любим пересматривать, и считаем их классикой не смотря на то, что у них не было «Оскаров» и прочих «Пальмовых ветвей». С момента падения советской власти наш кинематограф с упоением занялся развенчанием советских кинематографических мифов. В пищевой цепочке стал побеждать тот, кто ловчее и глубже обнажит неправду идей и смыслов, которые доносились зрителю ранее. Как писалось в одной газете времен заката перестройки, главным образом нашего кинематографа стала «голая проститутка, сидящая с Библией на коленях под портретом Сталина». Увлекательная игра в развенчание затянулась на долгие годы, в том числе потому, что за нее щедро платили и раздавали призы на международных кинофестивалях. Даже появилось особое понятие «фестивального кино», то есть такого кино, которое снято специально в расчете на международную кинопремию. Пускать такое кино в широкий прокат не имело смысла, поскольку кто же будет за свои деньги смотреть очередную кинобезнадегу про инвалидов-алкоголиков и матерей-одиночек в трущобах панельных пятиэтажек. Из-за постоянной подпитки теме никак не давали умереть, пока она не стала переваривать саму себя. И вот тогда – внимание – и наступило у нас время пожирателей падали, гоголей в центре, гоголей в начале и гоголей в самом конце.
Если из фильма «Гоголь: начало» убрать Гоголя, получится проходной, невнятный и мало кому интересный ужастик. Если из грядущего фильма Серебрякова про геев убрать Цоя, продать это зрителю будет практически невозможно. Если «Гоголь-центр» назвать как-то иначе, интерес к заведению упадет более чем на порядок.
Самое страшное, что с нами могло случиться – у нас практически не осталось идей, над которыми уже бы многократно не надругались. У нас возник острый дефицит авторов, которые могли бы продуцировать эти идеи. Более того, все вдруг стали убеждены, что современному зрителю не нужно ничего, кроме хлеба и голливудских спецэффектов. А если так, то наша отечественная культура обрекается на вторичность, и ей остается только ходить по кругу, многократно переваривая саму себя. И это, как уверяют нас авторы современных «Гоголей», только начало….
Оценили 0 человек
0 кармы