Наши разногласия

Я всегда исходил из того, что политические силы, имеющие общего врага должны вначале объединяться в борьбе с ним, а уж затем, после победы, выяснять отношения между собой. При этом, считаю, что величайший политтехнолог всех времен и народов Владимир Ильич Ульянов (Ленин) – не путать с великим государственным строителем Иосифом Виссарионовичем Джугашвили (Сталиным) – был абсолютно прав, когда говорил, что прежде, чем объединиться, нам надо размежеваться. Обращаю внимание тех, кто плохо чувствует нюансы русского языка, которым Ленин владел в совершенстве, не разделиться, а размежеваться, то есть определить что нас объединяет и что разъединяет, чтобы на время общей борьбы вынести за скобки противоречия.

К сожалению, по мере развития украинского конфликта, патриотические силы России, чем дальше, тем больше дробятся. Деление уже преодолело барьеры мировоззренческих, а затем и партийных противоречий и начинает уверенно выходить на уровень отдельных сект. Если в начале двадцатого века российские социал-демократы целенаправленно двигались от кружковщины к партийности, то сегодня патриоты уверенно совершают вояж в диаметрально противоположном направлении.

Поэтому сегодня я выношу за скобки течение, которое я именую «караул-патриоты», представленное несколькими десятками истеричных блоггеров с немногочисленными (в масштабах страны) группами поклонников. На доступном примере хочу показать, что разделяет людей вполне адекватных, трезво оценивающих общую обстановку и, тем не менее, движущихся в разных направлениях, каковое движение одних приводит к все более нелицеприятной критике действующей российской власти, а других (для сохранения баланса) ко все более безусловной ее поддержке.

Такой раздел патриотического движения, разрывающий его на непримиримые полюсы вреден, а то и губителен, не только для патриотов, но и для общества, власти, в конечном итоге для России. Все-таки мы противостоим США – сильнейшему и опаснейшему внешнему врагу за всю историю России, да и за всю историю цивилизации. Группа поддержки этого врага в самой России маргинализирована, но в благоприятных обстоятельствах может довольно быстро восстановить свое политическое влияние. В этих условиях, дополнительные линии раздела в лагере потенциальных союзников пагубны.

Еще раз подчеркну, что, говоря о потенциальных союзниках, имею в виду не «всезнающих» истериков, которые в отличие от киевского первонациоанлиста-радикала Дмитрия Корчинского, который выдвигал в начале 90-х лозунг «все и немедленно», желают «все + еще чуть-чуть и уже позавчера», а об адекватных людях, системно работающих с информацией и информационным пространством, которые четко понимают, чего они хотят достичь в результате своей деятельности.

Собственно идея этого материала у меня возникла месяц назад. Текст давно сложился в мозгу и его оставалось только набрать на компьютере, но что-то меня останавливало. Материал вроде был полон, но чего-то в нем не хватало. 25-го июля я случайно обнаружил недостающее звено.

Обнаружил благодаря тому, что регулярно внимательно читаю блог Бориса Рожина, чья талантливая работа с информацией не может не вызывать уважения, хоть в российском внутрипатриотическом дискурсе мы поддерживаем разные (мягко говоря недружественные) группы.

Итак, Рожин разместил в своем блоге ссылку на интервью Олега Неменского, а в сопроводительной статье заметил, что «с большинством оценок, в принципе, согласен». Интересно, я тоже согласен с подавляющим большинством оценок. Более того, когда я читаю Рожина, а читаю я его, как уже заметил выше, регулярно, я тоже с большинством оценок, в принципе, согласен. Не со всеми, но с большинством, а разногласия носят не принципиальный (оценочный) характер. То есть, наиболее вероятный сценарий развития будущих событий нам видится несколько по-разному, также по-разному мы можем оценивать эффективность уже принятых и реализованных российской властью решений. Однако, кто наш враг, каковы его цели, а также необходимость жесткого противостояния врагу мы оцениваем одинаково.

А привлек мое внимание этот случай исключительно потому, что мы втроем в значительной степени персонализируем три основных направления патриотической идеологии. И, следовательно, определив, что же разделяет нас, мы можем определить, что разделяет патриотов в целом и хотя бы подумать как с этим бороться.

Итак:

1. Олег Неменский позиционирует себя, как русский националист, радеющий о создании национального государства русского народа. В силу господствующих в этой среде взглядов его можно было бы охарактеризовать как православного монархиста, но вполне умеренного, то есть, в отличии от многих националистов (не считая, разумеется неоязычников, которых и считать-то незачем), он не православный фундаменталист и в случае необходимости выбирать между монархией и национальным русским государством выберет русское государство.
2. Борис Рожин, если судить по его текстам – атеист, придерживающийся социалистических взглядов, вполне созвучных идее восстановления советского народовластия.
3. Я, Ростислав Ищенко, считаю, что исторически российское государство сложилось в форме многонациональной евразийской империи и в другой форме существовать уже не может. Я ничего не имею против восстановления православной монархии. Можно и в конституционной форме, хоть весь период конституционного существования России засвидетельствовал, что самодержавие является формой государственного устройства наиболее эффективной для управления огромными малонаселенными, но многонациональными просторами с тяжелым климатом и жесткой необходимостью (в интересах выживания страны и ее народов) централизованного перераспределения ресурсов. В конце концов и в коммунистическую, и в посткоммунистическую эпоху наиболее успешными оказывались именно самодержавные правители (генсек, президент), способные жестко контролировать все ветви и ответвления власти и обеспечивать молниеносную реакцию государства на меняющиеся потребности общества. Являясь православным, я, тем не менее, не вижу проблемы в гипотетическом советском атеистическом правительстве, при условии сохранения полной свободы совести. То есть, атеистическая пропаганда (в силу своей агрессивности) должна находиться под таким же запретом, как и пропаганда гомосексуализма. Это объективная потребность не только для многонационального, но и для многоконфессионального государства. Я считаю, что православие должно стремиться к тому, чтобы быть самой крупной и авторитетной конфессией, но, в силу имперского статуса России оно не может быть государственной религией. Точно так же государственной религией не может быть и атеизм (я не ошибся, атеизм – тоже религия, только вместо веры в Бога ее догматы опираются на веру в то, что Бога нет).

Грубо говоря, для Олега Неменского на первом месте находятся интересы государства русских, для Бориса Рожина – социалистической республики советов, для меня евразийской империи Россия.

Думаю, что отсюда и наши расхождения. В данном случае, поскольку мы имеем дело с умными и адекватными людьми именно преодолимые (на данном этапе) расхождения, а не непреодолимые, как у всех нас с украинскими нацистами и американскими гегемонистами, противоречия.

Если Вы считаете, что первично создание государства русского народа, то, применительно к ситуации на Украине, Вы стремитесь вернуть в лоно русскости как можно больше ударившихся в украинство русских (желательно вместе с территориями). Вместе с тем, понимая, что миллионы уже состоявшихся украинцев не перестреляешь, Вы согласны оставить их за пределами своей сферы интересов (желательно без земель, но поскольку это нереально, то можно и с землями). Поскольку большинство русских, равно как и способных к исправлению и возвращению в русскость украиснтвующих  сосредоточено на землях Новороссии, Вы считаете новороссийский проект вполне жизнеспособным на переходный период (все равно без России эта территория нежизнеспособна), с расчетом на то, что по окончании переходного периода эти земли удастся интегрировать в национальное государство русских, а их население (15-20 миллионов новороссийских русских) усилит в этом государстве русский компонент.

Поскольку остальные территории и остальное (уже не русское) население Вас не интересует, Вы исходите из того, что русские земли надо было (и надо сейчас) занимать как можно скорее, обеспечить оставшимся на враждебных территориях русским возможность беспрепятственной эмиграции в Россию и на вновь присоединенные земли (можно по обмену их на местных украинцев). На этом Ваш план по большому счету завершен и что там будет дальше на оставшейся (не русской) территории Украины Вам, по большому счету, все равно. Вы понимаете, что независимо от того, останется ли эта территория формально независимой (что маловероятно) или будет поделена между западными соседями (что более вероятно) украинцев там в обозримом будущем не останется – частично вымрут, частично эмигрируют, частично будут ассимилированы венграми, поляками, чехами и «прочими шведами».

Таким образом, опасность, которую представляет из себя украинство, как альтернатива русскости, разъедающая настоящую русскость изнутри, будет устранена. Что само по себе хорошо. А то, что не придется руки марать – еще лучше.

Так я вижу стратегическую позицию адекватных националистов.

Теперь, что касается социалистов, советского образца. Судя по всему, они, как и я, разделяют оценку Владимира Путина, заявившего, что восстановление СССР (читай, социалистической республики советов) в обозримом будущем невозможно. Разница в том, что для меня это – данность, ничего существенным образом для интересов государства российского не меняющая, а для них – реальность подлежащая изменению.

Если что-то невозможно сделать на территории России, почему бы не сделать это на территории Новороссии? Напомню, что первоноворосские полевые командиры, которым реставраторы СССР симпатизируют, помимо войны и «отжимов» занимались еще и провозглашением социалистических лозунгов, а Новороссию позиционировали как место, где рождается будущее России. Тоже, как и Украина, альтернативная Россия, только со знаком + . Россия должна была завоевать для социалистов Новороссию, чтобы социалисты могли с этого плацдарма начать реставрацию СССР.

С этой точки зрения, остальные регионы Украины могут потерпеть, а могут быть и утрачены навсегда (в 1921 году, при заключении Рижского мира никто не мог предположить, что уже в 1939 у Польши можно будет отобрать все, что она неправедно захватила). Главное – восстановить республику советов в России, поскольку тогда восстановленная советская власть, получит достаточный материальный и военный ресурс для дезавуирования постбеловежской реальности.

Надо признать, что обоснованно ностальгируещее по советским временам (когда шахтер был белой костью) население Донбасса, треть которого, по существу и является всей реально свободной, а не теоретической, Новороссией, действительно симпатизирует данной концепции, причем настолько, что даже православные монархисты-фундаменталисты (не путать с вышеописанными адекватными русскими националистами), составлявшие немалую часть отправлявшихся в Донбасс добровольцев, вынуждены были терпеть и признавать эти социалистические симпатии местного населения, откуда собственно и сложилась единая позиция по Донбассу ненавидящих друг друга во внутрироссийских отношениях ортодоксальных коммунистов и православных монархистов-фундаменталистов.

Поскольку же «отдельные районы Донецкой и Луганской областей» - пространство явно недостаточное для создания «советской России» реставраторам СССР также нужна вся Новороссия. Ну а так как завоевать ее им может только имеющаяся в наличии несоветская Россия, они тоже крайне недовольны медлительностью российского руководства. Ведь из-за этого они упускают свой шанс.

Теперь, что касается имперской концепции.

С этой точки зрения, Россия, как бы она ни называлась и какой бы строй в ней не господствовал – геополитическая данность. В силу своей традиционной военной мощи, ресурсной самодостаточности и выгодного расположения, позволяющего контролировать значительную часть сухопутных торговых путей из Европы в Азию, в мире (в основном на Западе, но бывало, что и на Востоке) периодически возникают силы пытающиеся эту геополитическую данность разрушить. Ничего личного – просто геополитическая конкуренция – естественный межгосударственный отбор – борьба за выживание.

В связи с этим, стремление России к естественным защитимым границам является обязательным условием выживания русского народа. Необходимость соблюдения этого условия не зависит от того, живут ли на какой-то территории, которая с военно-стратегической точки зрения должна быть включена в состав России, русские, бывшие русские, частично-русские или совсем не русские. Именно поэтому русский народ научился так организовывать свое государство, что жизнь с народами иноплеменными и иноверными в одном политическом и экономическом пространстве оказывалась выгодной всем. Просто иначе русские бы не выжили. Не было достаточно ресурсов, в первую очередь человеческих, чтобы завоевать и удерживать такие огромные и сложные для заселения пространства. Народы в свое время более многочисленные, чем русские не смогли и даже просто не захотели двигаться в Сибирь, в тайгу, на Крайний Север и Дальний Восток. Только русские создали политическую систему, способную без лишнего напряжения удерживать эти пространства.

Отсюда я делаю простой вывод. Только сохранение имперского, многонационального, многоконфессионального и принципиально интернационального характера России способно сохранить государство в существующих границах, дать ему шанс в перспективе вернуть отпавшие территории или установить над ними свой неформальный контроль, а в случае успеха, расширить территорию Русского Мира далеко за пределы естественных границ евразийской империи. Социальный и общественный строй при этом вторичен, а первична адекватность и эффективность государственной власти.

При таком подходе, первичным является сохранение и укрепление российского государства, как мощной военной, экономической, политической единицы, способной обеспечивать поэтапное решение задачи реновации контроля над имперским пространством. Вопросы Донбасса, Новороссии, Малороссии, Украины в целом в данном случае являются второстепенными.

Я, как и мои коллеги, не сомневаюсь в том, что Россия, при желании могла быстро установить военный контроль как над любой частью Украины, так и над всей Украиной. Я сомневаюсь только в том, что это не вызвало бы реакции (в том числе военной) «наших друзей и партнеров». Некоторые наши «гуру» маленьких блоггерских сект хорошо знают куда не может отступить Путин. Но почему-то не понимают, что то же самое относится к Меркель, Кэмерону и, самое главное, к Обаме. Любой политик, любое государство (независимо от того сражается оно за все хорошее или за все плохое) может уступать и отступать лишь до определенного предела. Дальше – или война, или капитуляция.

А тем, кто думает, что в ядерную эпоху война невозможна скажу, что ядерное оружие только тогда чего-нибудь стоит, если вы готовы, в определенных обстоятельствах, его применить и, если ваш оппонент не сомневается, что Вы его примените. В таких условиях, авантюрно испытывать судьбу, методом научного тыка определяя сдадутся американцы или не сдадутся. В Грузии (в 2008), Сирии (в 2012-13) и в Крыму (в 2014) Россия пошла на разумный риск и выиграла. В Донбассе Россия рискнула и игра продолжается. Но дальнейший риск был бы уже за гранью разумного.

И не только потому, что можно нарваться на войну с ядерными державами. Вдоль российских границ масса потенциальных конфликтных регионов. Это – сплошной конфликтный регион. В значительной степени стабилизирует ситуацию способность российской армии молниеносно отреагировать на любую критическую ситуацию. Но армия не резиновая (остальные ресурсы тоже). Если связать себя на Украине + весьма вероятное военно-политическое противостояние (пусть и без реальной войны) со всей Европой или значительной ее частью, Россия утратит возможность реакции на Кавказе, в Средней Азии, на Дальнем Востоке.

Американцам достаточно будет просто перенести усилия на другую площадку и связанная Украиной и Европой Россия окажется неспособной на адекватный ответ. А это чревато если и не моментальным коллапсом российского государства, то серьезным ослаблением его международного авторитета, со всеми вытекающими последствиями, вплоть до, в конечном итоге, угрозы самому существованию русского народа.

Поэтому, с моей точки зрения, российское руководство ведет сегодня сложную, рискованную, многим внутри страны не понятную, но единственно правильную игру, в ходе которой основные ресурсы России остаются свободными, а Запад все более связывается дестабилизацией украинского режима и собственными внутренними противоречиями, углубляющимися в результате системного кризиса.

Только таким путем, путем долгой и сложной маневренной политической игры, отыгрывая у противника одну второстепенную позицию за другой, приобретая союзников, внося раскол во вражеский лагерь, можно постепенно создать ситуацию в которой изначально более сильный враг окажется критически слабым и вынужденным к соглашению на Ваших условиях. Именно к соглашению, а не к капитуляции. Равноправное соглашение и будет капитуляцией США. Два слова о его возможном формате. США и ЕС (именно ЕС, а не каждому его государству по отдельности) можно, например, предложить присоединиться к БРИКС (первоначально в формате БРИКС+…) и к ШОС (в качестве наблюдателей) с возможностью постепенного перехода к полноценному членству, при условии выполнения соответствующих критериев. Пусть с совещательным голосом (чтобы не могли блокировать работу структур) участвуют в выработке критериев, а, как начнут им соответствовать можно и принять их.

Схема срисована с той, которую США и ЕС применили к России и другим постсоветским странам в 90-е. Если хочешь контролировать своего бывшего врага, формально не ограничивая его суверенитет – интегрируй его в созданные тобой глобальные структуры, где он вынужден будет играть по написанным тобой правилам.

В другом варианте загнанная в угол крыса может нанести загонщику смертельный укус. Альтернативой такому подходу может быть только удар  всеми ядерными силами, со словами «зато не проиграли». Но тогда и воспользоваться плодами «не поражения» будет некому.

Собственно, на этом мы заканчиваем с разногласиями и можем наконец выделить то, что нас объединяет. Все три описанные политические концепции предполагают существование сильной России. Если это условие не выполняется, то и концепции не действуют. Поэтому я считаю возможным, допустимым и даже необходимым отложить на потом вопрос о том, какое государство, какую социальную систему мы строим и даже когда будет освобождена вся Новороссия (ход событий подсказывает, что скоро, но не завтра и, скорее всего, вместе со всей или почти со всей Украиной). Сосредоточиться нам надо на сохранении и приумножении военной, политической и экономической мощи и внешнеполитической маневренности российского государства, на расширении его политической ресурсной базы.

«Резервы должны быть сберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден», - говорил на поле Бородинской битвы светлейший князь М.И. Голенищев-Кутузов-Смоленский, который сдал Москву, но уничтожил Великую армию Наполеона. Россия – наш последний резерв.

Ростислав Ищенко, обозреватель МИА «Россия сегодня»