О виновных, невиновных и невинных

Есть люди, постоянно рефлексирующие, всматривающиеся в прошлое и страдающие от своих истинных и мнимых ошибок. Они поражены комплексом вины: «Вот если бы такого-то числа, такого-то года я бы вышел на улицу и призвал бы строить баррикады, то всё могло бы быть по-другому». Конечно, могло бы быть, но могло бы и не быть. Надо ведь ещё, чтобы была критическая масса готовых откликнуться на призыв, а оппоненты были бы достаточно беспомощны, чтобы не суметь задавить ваше сопротивление силой.

Есть люди никогда ни в чём невиновные — всё, что происходит с ними и со страной, от них «не зависит». У них всегда виноват плохой начальник, предатели, «неправильная власть» и т. д. Жизнь проходит мимо, вызывая у них только злобу на собственную несостоятельность, представляющуюся им результатом глобального заговора рептилоидов против них лично. Эти люди любят в разных вариантах рассказывать легенду (легенду потому, что у героев этого популярного рассказа нет ни имён, ни домашних адресов, что является первым признаком популярного фейка) о том, как человек годами донимал полицию и коммунальщиков жалобами на то, что его облучает сосед сверху, заработал себе славу сумасшедшего, а когда случайно через много лет зашли к соседу сверху, обнаружили у него чуть ли не тридцать включённых микроволновок, лежащих на полу и облучающих нижнюю квартиру.

Распространители этого фейка таким образом «доказывают» миру, но прежде всего себе, что это не они безумные ловцы рептилоидов, носящие шапочки из фольги, а весь мир не дорос до их «гениальности».

Есть люди невинные, как британские аристократки середины XIX века, многие из которых, выходя замуж, были уверены, что дети рождаются от поцелуев. В принципе нельзя сказать, чтобы они были совершенно неправы, но поцелуи — явно недостаточная и в принципе необязательная часть процесса. Незамутнённый знакомством с реальностью интеллект (порой весьма высокий) этих людей подсказывает им, что мир полон зла, но сами они живут в капсуле добра: в самом передовом государстве, представляя самый передовой класс или лучшую расу, или этнос, или конфессию.

Никогда не слышали, как «просветлённые» прихожанки рассказывают, что апостолы и сам Христос были православными? Притом что Христос посещал иудейский храм (помните, он оттуда ещё торговцев изгнал?) и заявлял: «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл Я, но исполнить». Притом что как минимум до заявления апостола Павла «…несть ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос», сделанного в «Послании к колоссянам», написанным в 60–62 году РХ, длилась дискуссия на тему, «может ли не иудей быть христианином?», то есть через тридцать лет после распятия Христа часть христиан рассматривала христианство лишь как секту иудаизма. Православие и католицизм же выделились в отдельные конфессии в результате Великой схизмы (раскола Восточной и Западной христианских церквей), которая окончательно оформилась в 1054 году (примерно через тысячу лет после того, как усилиями апостола Павла (до обращения бывшего фарисеем Савлом) христианство преодолело первоначальную иудейскую замкнутость и стало мировой религией).

Дискуссии православных о православии неправославные могли и не слышать. Но вот дискуссии незамутнённых сталинистов и столь же незамутнённых антисталинистов должны были слышать или читать все. Сталинисты утверждают, что в 1941 году войну проигрывали предатели, а потом пришёл Сталин и её выиграл. С учётом того, что поражения РККА терпела до ноября 1942 года, вопрос, где был Сталин всё это время и почему он не приходил выигрывать войну, позволяя предателям полтора года куролесить, остаётся без ответа. Антисталинисты в свою очередь утверждают, что в 1941–1942 году войну проигрывал Сталин, а потом пришёл народ и её выиграл. Почему народ не выиграл войну в 1941 году и почему оставил Сталина у власти после 1945 года, антисталинисты также не объясняют.

Все они: и британские аристократки прошлого, и христиане разных конфессий, считающих верным только свой путь ко Христу, и неосталинисты с их столь же «просвещёнными» оппонентами — умышленно, в интересах собственного душевного комфорта, игнорируют разнообразие мира, ибо это разнообразие разбивает «капсулу добра», в которую они себя заключили, и мешает им получать удовольствие от собственной праведности.

Если вы внимательно прочтёте «Великую шахматную доску» Збигнева Бжезинского, то вы обнаружите, что, обосновывая «право» США на глобальное доминирование, он постоянно, предлагая вполне прагматичные механизмы его реализации, делает упор на некий «американский идеализм». С его точки зрения, Америка должна править миром не только в силу своего ресурсного (экономического, финансового и силового) превосходства, но в силу некоего своего идеализма, якобы присущего американцам, стремления создать лучший мир для всех.

Бжезинский был циничнейшим прагматиком. Если ему понадобилась концепция «американского идеализма», красной нитью проходящая через его книгу, то только потому, что без неё невозможно обосновать право на вечное господство. Ведь силовое, экономическое и финансовое превосходство преходящи, причём их можно посчитать, они выражаются в конкретных числах. А вот идеальное стремление к некоему лучшему миру для всех посчитать невозможно — в него можно только верить.

Так же, как представители разных христианских конфессий по-разному верят в Христа (хоть большей частью первоначальные расхождения у них бывают чисто техническими, основная часть противоречий накапливается со временем, уже после расхождения), как коммунисты верят в коммунизм (причём у каждого он разный, но обязательно справедливый), так же точно американцам и американофилам предлагается поверить в великую американскую мечту, которая в процессе своей реализации должна привести к созданию лучшего из миров — земного рая по-американски. В рамках этой концепции неудивительно, что американцы и европейцы, вменявшие коммунистам их безбожие как главную вину, сами со временем стали безбожниками и главными гонителями христианства в своих странах. Тем, кто собирается построить рай на земле, Бог не нужен — он им помеха. Божий мир универсален, он существует и до, и после смерти отдельного индивида, он требует тотальной праведности. А вот капсулированный мир невинного человека требует праведности временной и дозированной: праведно то, что ведёт к созданию рая на земле. Поскольку же у каждого своё представление о том, каким должен быть земной рай, в рамках своего мира капсулированного добра невинный человек может провозгласить праведностью любое преступление.

Современные коммунисты рай на земле для всех строить не собираются. Они полностью вписались в действующую политическую систему в качестве одной из системно оппозиционно партий. Они даже не стремятся к захвату власти, ибо именно роль системной («конструктивной») оппозиции наиболее выигрышна: можно критиковать власть, не опасаясь завтра оказаться на её месте и ответить за слова практической реализацией собственных концепций. С другой стороны, будучи оппозицией системной («оппозицией Его Величества»), они являются составной частью системы управления и получают от этого свои бонусы. Поэтому ничто больше не мешает современным коммунистам отринуть атеизм и посещать храмы. Не знаю, являются ли православные коммунисты на сегодня большинством по сравнению с коммунистами-атеистами. В одной только России коммунистических партий (признанных официально и непризнанных) больше полудесятка наберётся. Но процент коммунистов-христиан достаточно высок, для того чтобы можно было констатировать полное изменение природы современного коммунизма по сравнению со временем основоположников.

Как видим, неважно, какого цвета кошка. Если она не собирается строить рай на земле, она может быть красной с серпом и молотом, Бог ей при этом мешать не будет. Но как только она возжелает строительство этого рая, то, именуй она себя хоть христианским демократом, хоть консерватором, хоть традиционалистом, Бог немедленно начнёт этой «кошке» мешать. Ибо рай на земле является альтернативой Небесному Иерусалиму. Он нужен только тем, кто желает закапсулировать для себя сегодняшнее счастье, для кого вечность — это слишком много. Это невозможно постигнуть, а значит, к этому нет желания и стремиться.

В результате получается, что жёсткие прагматики оказываются куда идеалистичнее милых идеалистов. Прагматик, как только сталкивается с необходимостью продлить свою концепцию в вечность, тут же ощущает потребность в высшей справедливости. Вечной может быть политическая концепция, только служащая вечной идеальной, нетленной, а значит, Божественной справедливости. Рай на земле становится скушен и не нужен. Поэтому космонавты отказывались однозначно говорить о Боге. Понятно, что они не видели Его в иллюминаторе космического корабля, но, столкнувшись лицом к лицу с безбрежностью космоса, они не могли уже ограничить себя и концепцией земного рая, построению которого Бог только мешает, ибо божественное безгранично, а земной рай имеет пределы и ограничения. Поэтому он рано или поздно завершается. Причём завершается тем раньше, чем раньше и полнее люди, попавшие в его стальные объятия, начинают понимать его ограниченность и немощность.

Пытаясь спрятаться за «железным занавесом» или, наоборот, распространить себя до последних пределов планеты и провозгласить на этом конец истории, земной рай создаёт тюрьму безбожия, движимый исключительно инстинктом самосохранения. Как только человеку становится понятна грандиозность божественного проекта, удержать его в прокрустовом ложе сиюминутных капсулированных ценностей становится невозможно.

Сегодня мы все находимся перед выбором. Перед нами стоит вопрос «Что есть русский мир?» Очень популярен ответ в стиле Бжезинского. Буквально заменив в его формуле «США» на «Россия». Мы получим, что Русский мир — это Россия, прагматично управляющая доставшимися ей народами и территориями, поскольку ей свойственно некое идеальное стремление к истине и только она может создать рай на земле. Среди адептов этой концепции есть разделение на большинство, считающее, что Россия должна замкнуться в рамках территории РСФСР и строить там рай для родившихся в этих границах русских и тех, кто заслужит у них право жить рядом с ними в земном раю.

Адептов второй концепции, предполагающей, что Россия должна построить глобальный земной рай и им управлять, пока меньше. Их слабость заключается в том, что никто не хочет делиться уже имеющимся раем с «понаехавшими», тем более с «иностранцами» («почему мы должны что-то строить для этих неблагодарных?»). Но со временем они составят большинство, так как Россия не просто так расширялась раньше и не просто так расширяется сейчас. Она расширялась и расширяется именно в силу того, что не то что рай на земле — даже простое стабильное государство, обеспечивающее приемлемые условия жизни для уже имеющегося населения, невозможно ни построить ни удержать без защиты своих внешнеполитических интересов. «Идеализм» России вполне прагматичен. Если бы она не проводила предельно прагматичную внешнюю политику, она бы просто не смогла ни пережить кризис 90-х, ни тем более восстановиться в виде сверхдержавы.

То есть по мере реализации своих интересов Россия будет и дальше расширяться, а с расширением будет расти и количество сторонников концепции всепланетного Русского мира. Американцы тоже сто лет назад были изоляционистами и кричали «Америка для американцев», но не заметили, как начали распространять свой «Град на холме» на весь мир, и теперь не могут понять, как же мир сможет существовать без американского управления.

Чтобы не оказаться в позиции американцев, которые на пике своего могущества, создав всепланетный Pax Americana, вдруг увидели, как он расползается и тем активнее протекает у них между пальцами, чем больше усилий они прилагают для его удержания, надо выйти из капсулы невинности и понять одну простую, но одновременно крайне сложную вещь: Русский мир (как любой глобальный мир) — не изолированный рай земле для избранных (145 или даже 250 миллионов) и не такой же капсулированный рай на земле для всех семи или восьми миллиардов (или сколько там будет людей к моменту его построения). Для того чтобы выполнить великую миссию, Русский мир должен протянуться из вечности в вечность, совпасть с божественным проектом.

Не изобретать велосипед, не строить Вавилонскую башню, не улучшать имеющееся, не соревноваться с Богом в построении рая, не гордиться «избранностью», а распространять Божий мир на всю планету и за её пределы.

Христос пришёл к иудеям. Им Бог первым дал возможность понять, что «несть ни эллина, ни иудея», и распространить Божий мир на всю планету. Иудеи предпочли строить собственный рай на земле. Они проявили великий героизм и великое упорство, сохранили народ и веру в рассеянии, вернулись в Палестину и скоро сто лет, как воюют за право жить на земле своих далёких предков. Но их мир мал, узок и рано или поздно кончится.

Недавно на наших глазах возник Pax Americana. Казалось, у американцев было всё, чтобы продлить своё господство в вечность. Но они решили, что они и есть боги, что господство даёт лишь права, но не обязанности. Великая Америка исчезла на наших глазах так же быстро, как появилась, и сейчас на обломках несостоявшегося американского мира американские эксперты и политики ведут дискуссию, является ли гражданская война в США совершенно неизбежной или этой конкретной неприятности всё же можно как-то избежать. О массиве других неприятностей они уже даже не вспоминают.

Россия поднимается как новая глобальная сила. От нас зависит, поднимется ли и сможет ли эту позицию удержать. Это так просто — понять, что «несть ни эллина, ни иудея», и это так сложно — понять, что для продления своего мира в бесконечность его надо сделать всеобщим.

Диалектика, однако.

Ростислав Ищенко