Русский мир и украинский вопрос

В течение 2017 года наметилась тенденция к «прозрению» украинских политиков, экспертов, бизнесменов, журналистов, искусствоведов и простых граждан, поддержавших майдан. Пытался «прозреть» даже Михаил Антонович Денисенко, именующий себя патриархом Киевским всея Руси-Украины Филаретом. В 2018 году эта тенденция грозит стать политическим трендом. «Прозревшие» станут в очередь в кремлёвские кабинеты, требуя фиксации своего «прозрения», отпущения грехов и принятия на службу. При этом в междоусобной борьбе за благосклонность российских чиновников, которые будут пытаться определить судьбу остатков Украины, «прозревшие» перетопчут и передушат больше своих подельников, чем пострадает от справедливого суда и народного гнева.

Народ, ненавидевший и ругавший своих политиков все годы независимости, ненавидящий и ругающий их сейчас, будет их ненавидеть и ругать до самого конца украинской государственности. И чем ближе будет этот конец, с тем большим остервенением он будет стремиться избавиться от опеки собственной элиты, чтобы без помех связать свою судьбу с соседними государствами. Причём выбор страны в которую население конкретного региона желало бы интегрироваться вместе с территориями, или хотя бы в индивидуальном порядке, будет зависеть не от сегодняшних идеологических предпочтений, а от завтрашних экономических реалий. Люди будут стремиться туда, где есть работа и/или в то государство, с которым их регион связан хоть какими-то экономическими интересами (пусть даже интересами контрабанды, как Закарпатье с Венгрией).

Коренное противоречие между элитой и народом, сейчас заключается в том, что элите народ не нужен, поскольку мешает осваивать остатки государственного ресурса. Как ни сокращай социальные статьи бюджета, а всё равно на образование, здравоохранение ненужного народа и поддержание обеспечивающей его жизнедеятельность инфраструктуры приходится тратить слишком много. В свою очередь народу элита пока нужна, поскольку обеспечивает сохранение остатков государства, с которым народ ещё не готов расстаться, а также представительство интересов народа на международной арене (обеспечение безвизового режима, позволяющего ездить на заработки в Польшу).

В ближайшее время ситуация должна смениться на диаметрально противоположную. У народа полностью исчезнет необходимость в государстве, не только не обеспечивающем его потребность в элементарном выживании, но наоборот, угнетающем остатки жизненных сил. Вместе с этим исчезнет и необходимость народа в элите. Пытающемуся пристроиться к другим государствам народу она будет только мешать, пытаясь в новых условиях сохранить свой статус, который неразрывно связан с исполнением ею государственных функций.

Элите же народ станет необходим. Пытаясь продать себя и Украину, а точнее себя во главе Украины, новому хозяину, украинская элита должна будет положить на стол не только территории, но и население, готовое принять и разделить выбор элиты.

В общем, сейчас мы находимся в точке бифуркации. После её прохождения, населению станет выгодно бросить издыхающее государство на произвол судьбы и спасаться кто, как может самостоятельно. Элита же будет испытывать растущую необходимость впихнуть эту государственность хоть кому-нибудь, практически на любых условиях (предусматривающих сохранение статуса и господства нынешнего правящего класса).

Так случалось в украинской истории неоднократно. Так будет и сейчас.

Напомню, что «воссоединивший» Украину с Россией Богдан Хмельницкий поначалу просто пытался повысить свой статус и статус казачества, на которое он опирался в составе Речи Посполитой. Он даже встречал понимание у короля Владислава IV (успевшего в 1610 — 1613 годах поработать титулярным русским царём). Но Владислав не вовремя умер в 1648 году, а Ян Казимир не был склонен заигрывать с казачеством. Однако и с ним Хмельницкий неоднократно вёл переговоры о признании Варшавой автономии гетманщины. Затем Богдан Зиновий просился в вассальную зависимость к турецкому султану, и получил согласие.

Только исчерпав все остальные возможности, казачья старшина, во главе с Хмельницким, договорилась с русским царём. И то отчаянно торговалась, требуя от государя, которому присягала не верность, принесения ответной присяги. Если бы поляки в это время не поставили своими военными успехами гетманщину на грань катастрофы, то не факт, что казаки с Москвой сторговались бы, а так им пришлось проявить уступчивость.

Однако ещё до своей смерти в 1657 году Хмельницкий успел (вопреки переяславской присяге) вступить в союз со шведским королём, с которым в этот момент (1656-1658 год) Россия воевала. И это гетман, который почитается едва ли не самым верным и промосковским из всех главарей гетманщины, до Мазепы включительно.
Вытекающие из изложенного вопросы:

• почему так происходило?

• один ли мы народ, или два близких, но разных?

Они не являются праздными. Ответить на них необходимо в том числе и для того, чтобы вырабатывая политику России на украинском направлении, хотя бы приблизительно представлять себе, чего и в каких случаях следует ждать в ответ.

Люди не случайно спорят о том, являются ли украинцы русскими, периодически изменяющими русскому делу или всё же они так давно выделились из общерусского массива, что уже вполне сформировались, как нация. Если отбросить явно спекулятивные утверждения о том, что «Россия потеряла Украину и за последние двадцать лет (почему не раньше?) сформировалась альтернативная русской украинская нация», то нам придётся признать, что на Украине сложилась парадоксальная ситуация.

С одной стороны население этой территории обладает всеми признаками самостоятельной нации. С другой, о какой украинской нации можно говорить, если миллионы украинцев переезжают в Россию и становятся абсолютно русскими, а миллионы русских переезжающих на Украину умудряются стать не просто украинцами, но ещё и русофобами?

Только несколько лежащих на поверхности примеров. Ни капли украинской крови нет в Юлии Тимошенко, призывавшей «расстреливать русских из атомного оружия». Тимошенко она только по фамилии мужа (тоже, кстати, весьма далёкого от украинской культуры), по матери же она Телегина и как раз русской крови в ней предостаточно. Родился, вырос и до весьма зрелых лет прожил в России последний легитимный премьер Украины Николай Азаров, активно помогавший Януковичу продвигать соглашение об ассоциации, вопреки российским предложениям о вступлении в Таможенный союз. Нынешний министр иностранных дел Украины Климкин тоже русский, родившийся в Курске и окончивший МФТИ. И вторая жена Климкина, брак с которой зарегистрирован в 2015 году (когда Украина уже во всю «воевала» с Россией), тоже русская — дочь генерала, награждённого медалью «За возвращение Крыма». И невестка Петра Порошенко русская.

Это только то, что лежит на поверхности. Причём здесь я не упоминал украинских политиков и государственных деятелей, которые, будучи русскими, не пытались, в отличие от своих коллег, стать большими украинцами и большими русофобами, чем Бандера. На самом деле русских (прибывших из России или родившихся на Украине от прибывших из России родителей) в украинской политике не меньше, чем стопроцентных автохтонов. Так это мы ещё не вспоминаем армян (Аваков), грузин (Саакашвили), бурят (Ехануров) и прочих представителей бывшего многонационального советского народа.

Термин «жидобандеровец», запущенный в массы с лёгкой руки пиарщиков Коломойского и подхваченный евреями Украины, действительно в большинстве своём поддержавшими майдан, может быть с успехом адаптирован и к другим национальностям.

В то же время, если бы автохтонное (живущее на Украине хотя бы в третьем поколении) население не разделилось примерно пополам, в своём отношении к украинскому национализму, не было бы гражданской войны. При этом, большинство украинцев, выступающих против украинского нацизма, являются «патриотами Украины», считая Россию дружественным, но всё же отдельным государством и ратуя за самостоятельное государственное развитие Украины. Лишь единицы по всей Украине, возможно сотни в Донецке и Луганске, а существенный процент только в Крыму (и то благодаря флоту, бесперебойно поставлявшему на полуостров офицерские семьи и отставников-пенсионеров), все эти годы считали Россию своей истинной Родиной.
Складывается впечатление, что сам воздух Украины инфицирован некоей бациллой, вдыхая которую самый, что ни на есть русский или даже якут становится украинским националистом. А стоит человеку покинуть инфицированную территорию, как он начинает быстро выздоравливать. Только некоторые люди обладают врождённым или приобретённым иммунитетом к этой бацилле, но они никогда не определяли, не определяют и не будут определять цели, взгляды и интересы украинского общества.

Что же это за бацилла?

На самом деле это — нормальное состояние общества, проживающего на пограничной территории. Начиная с XV века, с первых казачьих сообществ, из которых позднее выросла Запорожская сечь, беглые крестьяне, степные разбойники, вырвавшиеся на волю из Крыма татарские рабы, деклассированные представители знатных родов — люди всех окрестных племён начали селиться на никем не занятом пограничье Литвы и Крыма, позднее ставшего пограничьем Речи Посполитой, России и Османской империи.

В силу ряда исторических случайностей, эти сообщества стали быстро разрастаться и определили себя как православные. Тем не менее в них продолжали принимать каждого, кто декларировал своё православие. Достаточно было продемонстрировать нательный крест и правильно, справа налево, перекреститься.

Таким образом, на территории современной Украины возникло и начало разрастаться сообщество, жившее войной, грабежом и поборами (пошлины с проезжающих). По-другому оно жить и не могло, поскольку постоянно находилось под угрозой нападения. Достаточно быстро казаки сообразили, что вместо того, чтобы на свой страх и риск защищать свою вольность от посягательств соседних государей, имеет смысл вступать с этими государями в союзы, получая от них политическую, финансовую, материальную (порох, свинец, пушки), а иногда и дипломатическую, и даже военную поддержку.

Казаки со всеми окрестными владетелями (польским королём, русским царём, турецким султаном, крымским ханом и молдавским господарем) по очереди дружили и по очереди же воевали.
С созданием гетманщины эта пограничная вольница во-первых, распространила свою власть на существенную часть будущих «украинских», а на тот момент русских земель, а во-вторых, оказалась в подданстве у русского царя. Поскольку же русский царь был православным, в отличие от иных соседних владетелей, то измена ему рассматривалась не только как политическое преступление, но и как преступление против веры, что для того времени было значительно существеннее.

Именно и только поэтому, мы знаем всё об изменах гетманов русским царям и почти не обращаем внимания на аналогичные измены польским королям и турецким султанам, в крайнем случае трактуя их как народно-освободительные восстания. На самом деле так себя вели все пограничные общности. В тот период и донские казаки не раз на Москву ходили, причём в также и в составе армий интервентов, и рязанские дети боярские (на тот момент пограничные войска России) выступали на стороне Болотникова и Лжедмитрия II против Шуйского.

Проблема пограничных сообществ такого рода заключается в том, что они всегда находятся на стыке владений крупных империй, границы которых ещё не утратили подвижность. Пока империя сильна и в состоянии защищать пограничное сообщество, оно служит ей верой и правдой. Как только империя слабеет или пограничным жителям только так кажется, или стратегические интересы заставляют на время отказаться от активной политики на данном направлении, пограничники тут же начинают искать себе нового покровителя. Для них это не вопрос предательства, а решение проблемы выживания. Попавшие в такое пограничное сообщество люди либо принимают его правила игры, либо отторгаются им («чемодан-вокзал-Россия»).

Когда такие пограничники, в силу расширения имперских границ, оказываются жителями центральных регионов, они становятся обычными имперскими подданными, в нашем случае русскими людьми. Так было с рязанскими детьми боярскими, с донскими, а затем и с уральскими казаками. Так же случилось и на Украине, которая с начала XIX века прекратила подвергаться нашествиям. Более ста лет, на её земли не вступал враг. Жители привыкли к размеренной жизни обывателей, от которых «хоть год скачи, ни до какой границы не доскачешь» и исправно поставляли на имперскую службу фельдмаршалов, канцлеров и более мелкий чиновный народ. В XIX веке в составе Российской империи Украина была таким же точно «заповедником застоя», как в конце ХХ века в составе СССР.

И так же, как верность украинской элиты империи испарилась вместе с её распадом по итогам 1917 года, в момент распада Советского Союза, в 1991 году, растворилась во времени и пространстве верность украинской коммунистической элиты. Причём оба раза элита не просто провозгласила независимость, но тут же отправилась на поиски нового хозяина. Моментально проснулись инстинкты пограничного сообщества, нуждающегося в сильном покровителе.

Так же, кстати, поступили и Донские казаки, уже 4 мая 1918 года (всего на 4 месяца позже провозглашения независимости УНР и через пять дней после переворота Скоропадского) провозгласившие независимость Всевеликого войска Донского. И тоже бросившиеся искать иностранного покровителя. И в лихие 90-е среди казачества широкое распространение получила идея, что «казаки — не русские». Верность и русскость проснулась с них в момент укрепления России. Это нормальное поведение пограничного сообщества. Оно по-другому не умеет, поскольку инстинкты, позволяющие выживать в крайне агрессивной среде, формировались столетиями.

Это-то и позволяет мне утверждать, что в ближайшие месяцы и годы, украинские элиты почувствуют прилив любви и верности к России, как к единственному соседу, способному сохранить за ними их территории и восстановить их (территорий) продуктивность. В основном это приступ любви будет совершенно искренним. Таким же искренним, каким был многолетний пароксизм единения с НАТО и ЕС. Если бы предки этих людей не научились в своё время искренне верить сегодня в то, что вчера проклинали и обожествлять тех, кого вчера готовы были разорвать, они бы не выжили и не дали бы потомство. У сегодняшних украинцев это — сформировавшийся инстинкт.

В то же время, народные массы также имеют стратегию выживания в периоды долговременного резкого ухудшения ситуации. Они мигрируют на соседние территории. Именно таким образом, с разрешения Алексея Михайловича, бежавшие от «руины» XVII века жители гетманщины заселили слобожанщину, с центром в Харькове. В дальнейшем заселение окраинных (на тот момент) земель русского государства выходцами с гетманщины продолжалось вплоть до Дона и даже до Волги, а земельный кризис второй половины XIX века привёл к компактному расселению украинцев (тогда ещё малороссов) даже на Дальнем Востоке.

Мы и сейчас уже наблюдаем ту же стратегию выживания. Около половины наличного населения Украины находится на заработках за рубежом. Из них не менее трети уже оформило документы, позволяющие на постоянной основе легализоваться в соответствующем государстве, либо находится в процессе их оформления. При этом надо иметь в виду, что самое страшное для Украины ещё не наступило. Там ещё есть пять-шесть относительно благополучных городов. В некоторых регионах также пока можно найти работу.

Опять таки, такая стратегия выживания свойственна жителям всех пограничных регионов. В тяжёлые времена они пустеют, а выжившее население бежит на земли соседних государств. Когда же обстановка начинает благоприятствовать, авантюрные подвижные натуры, которым тесно в регулярном обществе, вновь рвутся к абсолютной или относительной свободе и лёгкой наживе пограничья.

Отсюда и все странности украинского общества. Как любые пограничные жители, в эпоху благоденствия, украинцы говорили, что земли эти наши, мы их освоили, полили кровью и потом и нечего к нам лезть со своими московскими советами. Как только возникли проблемы гражданского противостояния, часть общества бросилась за помощью к Западу, часть к России.

Это также классическая для пограничных обществ схема. Поскольку соседи заинтересованы в его лояльности, противостоящие внутриполитические силы всегда делятся по внешнеполитической ориентации, как по основному признаку. Если власть ориентируется на Запад, значит оппозиция на Восток (и наоборот). Поскольку же соседние государства всегда отстаивают в первую очередь свои национальные интересы, возникает феномен «зрады». Когда одни кричат, что «Россия предала русских», а другие не менее трагично предъявляют претензию Западу за «предательство европейских устремлений украинцев».

В общем, перефразируя известный тезис, «в стране шумеров, шумером становится любой», а в стране предателей все преданы.

Как только мы поймём, что на Украине создано, развивается, умирает и вновь воссоздаётся пограничное общество, со всеми своими достоинствами и недостатками, мы будем читать её политику и её политиков, как открытую книгу; на пять-десять лет раньше, чем они даже подумать успеют, зная что и в какой ситуации они сделают. В какой ситуации её представители будут работать имперскими держимордами, подавляя в обществе любое мнение, хоть на запятую отличающееся от озвученного на последнем «пленуме ЦК», а в какой заявят, что партбилет им едва ли не силой навязали, а они всю жизнь в подполье (в Политбюро) за независимость и против советской власти боролись.

Если же знаешь, как процессы будут развиваться, ими можно управлять с высокой степенью точности. Что особенно важно сейчас, когда на смену бытовавшей до конца ХХ века двухходовке: империя приходит, империя уходит, пришла многоходовка, включающая варианты «империя приходит, но не вмешивается», «империя вмешивается, но не приходит» и массу других, не менее интересных и пока ещё экзотичных. Чтобы адекватно планировать свои действия, необходимо грамотно просчитывать возможную реакцию на них.

Судя по тому, что знакомые российские депутаты, дипломаты и сенаторы, общающиеся по долгу службы с украинскими олигархами и политиками, в последние пару месяцев говорят мне, что впервые за четыре года непубличная оценка украинской элитой положения в стране стала значительно пессимистичнее, чем в моих статьях, в не таком уж далёком будущем нам предстоит увидеть чудо моментальной смены ценностей, взглядов и приоритетов. Турчинов, обвиняющий Януковича в попустительстве государственному перевороту или Тягныбок, требующий исключить Симоненко из КПУ за ревизионизм — не самые экзотичные из возможных метаморфоз. К этому необходимо не просто быть готовыми. Надо ещё и понять, что следует делать с этой ненужной и непрошеной, но уже готовой упасть нам на голову любовью.

Ростислав Ищенко