Ты за что сидел?За Родину! - ivanich

— Скажите, а после Афганистана, после того как ушли в запас, вы чем занимались?

— Да особо ничем… — Ему явно было неловко перед микрофоном журналиста.

— То есть геройское время службы сменилось рабочими буднями?

— Ну, какое там геройство? Служба как служба. Жив остался — и ладно…

— Вы же сказали, что не участвовали в боевых операциях.

— Ну… В больших войсковых операциях не участвовал. Так, в основном спецзадания, вылазки…

— Ковали победу диверсиями в тылу врага?

— Сразу уж и ковал… Громко это. А вы как мой адрес узнали?

— Направили к вам из общества «За Родину». Там нам дали списки, каждый взял по одному ветерану-афганцу, и вперёд!

— Почему по «афганцу»?

— Редактор загрузил нас работой — кто добудет больше интересных героических фактов, того и напечатают на первой полосе.

— Понятно… Не повезло тебе, брат. Не припомню я что-то героических моментов.

— Так я это и сам придумаю — вы мне только, для толчка, подкиньте пару фактиков. Ну там: «По заданию правительства мы проникли вглубь вражеской авиабазы, выкрали секретную аппаратуру с картами планов по уничтожению советских частей…» Ну и так далее.

— Дак ты, вроде, лучше меня всё знаешь.

— Редактор сказал: за хороший сюжет ветерану выплатят вознаграждение в две тысячи рублей.

— Вознаграждение, говоришь?

— Ну что, пишем?

— Пиши, брат, пиши…

*Они валялись тут, под скалами, третий день. Хорошо, что нашли расщелину для ночёвки — всё-таки укрытие. Во рту — песок и бесконечный ганджубас[1]. Блевать охота с этих самокруток. Но жрать-то надо! Вот и жрали зловредный кайф. Далеко забрались… Даже «духов» не видно.

«Силы на исходе» — смешная фраза для героической прозы. Не то что сил, мыслей никаких нет. Равно как и самой головы вместе с телом. Тело из песка, голова — зной. Лицо в кровь. Хотя, если надо, продержались бы неделю, две, какая разница.Дождались!Торговый караван, в окружении автоматчиков, медленно проползал мимо. Наркота и оружие непрерывно вливались в артерии мятежной страны. Не позволяя остановиться прострелянному, но непокорному сердцу.

— Пора.

— До встречи, браток!.. — слов больше не было. Всё обговорено заранее, сотни раз.

По намеченной тропе пополз в обход небольшой горы. Пять минут, десять — я на южном склоне, спиной к солнцу, на безопасном расстоянии. Приподнялся на локтях, глянул сверху: обоз во всю длину, с полкилометра. Про себя: «Давай, брат, время!»

Снизу крик: «Эй, не стрелять! Свои!» — руки подняты навстречу новой судьбе. Шум, гвалт. Серёгу обезоружили, подхватили под мышки, потащили к повозкам.Дождался тишины, пустоты. Густой тяжёлый воздух подсказывал, что караван ушёл, забрав моего лучшего друга. Беспощадное светило вдавливало в камень, обездвижив, лицом вниз…

Надо возвращаться.

— Колян, пошли со мной! — уговаривал он, — сольём какую-нибудь дезу и свалим в Штаты, попросим политическое убежище. Устроимся на радио — будем, как Сева[2], чесать за рок-н-ролл, обливать эту срамную систему помоями!

— Не, братан, я домой, на родину.

— Какая родина, к чертям собачьим. Совок треклятый, мать его!

— На родину хочу, в Ленинград...

Ничего не смог доказать: …был бой, да, отстали от группы, да, отстреливались. Серёгу убили, я дошёл до своих.Снарядили отряд, послали искать. Тело не нашли. Всяк ведь могло случиться! Не помогло. Месяц, два — проверяли, следили. Я, как и раньше, ходил в разведку, устраивал засады. Думал, обойдётся…Дали восемь. Потом ещё пять. Измена, пособничество, содействие… Жизнь закончилась, так и не начавшись.

Я воевал, чтоб вернуться, — а вернулся, чтобы десять лет, как молитву, повторять последнее, услышанное на свободе по транзистору:

«Итак, друзья, программа наша заканчивается — в конце, как обычно, вы услышите песню и очередную угадайку. Напоминаю, что ответы можно присылать в трёхдневный срок по адресу: Всеволод Новгородцев, Пост Оффис Бокс 76, Стрэнд, Лондон... повторяю… Пишите и просто так, без дела. Пока оставляю вас с угадайкой, прощаюсь до будущей недели. Счастливо, ребята!»

Ждал, когда же он скажет:

«Дорогие друзья! Представляю вам моего соведущего Сергея Коврова. Недавно, так же как и я, покинувшего родную обитель. Он хочет рассказать о своём лучшем друге Николае из Ленинграда. С которым они вместе воевали в Афганистане».

Не дождался. И после амнистии — не дождался. И через десять лет после амнистии…

*Он промокнул платком влажные глаза, вновь заметив собеседника.

— Ну что, на этом и закончим: «Награждённый двумя, нет, тремя боевыми медалями, герой нашего репортажа пересёк границу. Там, за мостом через Амударью, его ждала Родина и мирная, счастливая жизнь».

— Нормально? Прочитать сначала?

— Не надо…

— Думаю, гонорар вам обеспечен, Николай Васильевич. Пойду сдавать материал. До встречи!

— До встречи, браток…