Русская волшебная сказка описывает настолько далёкий от нас мир наших предков, что мы сейчас даже не в состоянии понять их так, как понимали наши предки. Смысл сказочных образов был утрачен за две тысячи (если не больше) лет. Это просто чудо, что они вообще дошли до нас в том неискаженном (пусть с потерями) виде. Например, разбираемая здесь сказка «Три царства» имеет французский аналог – сказку «Медвежий Жан», но там девицы уже не волшебные жительницы Иного мира, а три испанские принцессы. То есть, русский вариант сохранил архаичный первоначальный вариант сказки. Мои комментарии к сказкам – это отнюдь не расшифровка смыслов и образов, а попытка через параллели из других культур понять, приблизиться к пониманию. Однако, это уже не возможно. Например, о змеином народе – противнике главных героев русских сказок нам ничего не известно, даже славянского названия этого мифического народа. В сказках это просто змеи. Какое место этот змеиный народ занимал в мифологии древних славян нам не известно. Более поздние данные о развитии змеиного образа нам ничего не даёт. Так же нам не известно как именно называли и кем считали древние славяне чудесных дев-птиц. Поэтому мы можем только приблизиться к пониманию, но не понять.
Выше я анализировал более поздний вариант сказки «Три царства», который я отнёс к условному жанру «сказках о добродетельных героях». Теперь обратим внимание на два варианта сказки (№№ 129-130) из сборника А. Н. Афанасьева, которые относятся уже к жанру авантюрно-приключенской сказки. В этих сказках внимание сказителя сосредоточено уже не на моральных качествах героя, а на невероятных приключениях, чудесных превращениях, хитроумных переодеваниях и, разумеется, героических сражениях с чудовищами. Эти два варианта, имея общий сюжет, разительно различаются в деталях. Эти детали, однако, носят архаический характер, что можно предполагать возникновение обеих вариантов к древнему времени эпохи венедов. Разночтения не удивительны, потому что сказители не придерживались какого-то канона – лишь бы был центральный сюжет, а вокруг которого сказитель него уже творчески обрабатывал сказку по своему усмотрению. Так мы получили несколько вариантов с уникальными подробностями. Рассмотрим сказку № 129 из сборника А. Н. Афанасьева.
**************************************
В некотором царстве, в некотором государстве был-жил царь Бел Белянин; у него была жена Настасья золотая коса и три сына: Петр-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич. Пошла царица с своими мамушками и нянюшками прогуляться по́ саду. Вдруг поднялся сильный вихрь — что и боже мой! схватил царицу и унёс неведомо куда. Царь запечалился-закручинился и не ведает, как ему быть.
Комментарий. Имена родителей главного героя в других вариантах указывают на архаичность сказки: Бел Белянин, Настасья золотая коса, Анастасия Прекрасная. Народная память сохранила, что эти персонажи должны иметь еще и прозвища в дополнение к своему имени. Этот обычай долгое время сохранялся серди скандинавских народов (Гуннлауг Змеиный язык, Рагнар Кожаные штаны, Харальд Синезубый). Отчасти этот обычай сохранился у князей Древней Руси: Владимир Красно солнышко, Андрей Боголюбский, Мстислав Удатный. Интересно, что прозвища имеют и жены царей (точнее племенных военных вождей), что опять указывает на древность. Так от многих княжеских жен не осталось даже имен. Но в языческое время и многие женщины могли иметь прозвища (у скандинавов: Мудрая, Краса, Соломенная вдова, Мать конунгов, Жрица, Большая). Возможно это был отголосок древнейших верования, когда истинное имя человека чужаку знать было не положено перед страхом злого колдовства.
Вихрь, похитивший мать главного героя, напоминает змея. Змей, похищающий земных женщин, это общий мифологический мотив у всех славянских народов. Сюжет этот древний индоевропейский, восходящий к утраченному древнему индоевропейскому мифу о похищении богом подземного мира супруги бога-громовержца. Полет мифического змея в виде грозовой тучи прочно вошёл в русские былины:
«Ветра нет, да тучу нанесло,
Тучи нет, да будто дождь дождит,
А дождя-то нет, да только гром гремит,
Гром гремит да молния свищет.
Как летит змеище Горынище…»
Былина «Добрыня и змей».
В нашем случае это существо, владеющее магией менять обличья. В нашей сказке он то вихрь, то добрый молодец, то ворон. Эта черта опять сближает таинственных жителей Иного мира со змеиным народом индийской мифологии - нагами, которые так же умели менять обличье, а женщины нагов нагини в человеческом облике становились женами царей и героев. Однако я не могу утверждать, что это был именно змей. Сказка пока не даёт нам данных для таких утверждений – образ врага главного героя крайне размыт и неясен. Владение магическими способностями это вообще характерная черта всех жителей Иного мира.
Что это за странный царь такой, у которого нет ни армии, ни слуг, чтобы наказать врага, но который терпеливо ждет, когда его сыновья подрастут и вернут его жену? Это не царь, в смысле монарха, главы государства. Это знатный член рода, патриарх, который имеет власть над своими домочадцами, но не над окружающими людьми. Его уважают за знатность, умение хорошо сражаться и вести воинов племени в бой, но политической власти они не имеют. Такие «цари»-басилеи колоритно описаны в поэмах Гомера. Так Одиссей, хоть назван басилеем Итаки, но монархом не был. Наоборот, когда он убил женихов своей супруги, то половина населения схватила оружие и пошла убивать «царя». Только вмешательство богов в схватку превратила окончание поэмы в хэппи-энд. Вот как описал римский историк Тацит германских «царей» в «О происхождении германцев и местоположении Германии» (далее «Германия»), это как раз был расцвет пшеворской культуры венедов, так что можно предполагать, что описание справедливо и для венедов: «Царей они выбирают из наиболее знатных, вождей – из наиболее доблестных. Но и цари не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом, и вожди начальствуют над ними, скорее увлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны, если выдаются достоинствами, если сражаются всегда впереди, чем наделенные подлинной властью. Впрочем, ни карать смертью, ни налагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому, кроме жрецов, да и они делают это как бы не в наказание и не по распоряжению вождя, а якобы по повелению бога…», Тацит, «Германия», VII.
Греческие басилеи, латинские рексы, германские конунги изначально не были царями. Это были племенные вожди, избираемые племенем на народном собрании. В нашем случае мы имеем более архаичный образ, где «царь» - просто знатный человек, вроде гомеровского Одиссея. Он имеет богатую усадьбу, где хранит награбленное в походах добро, хорошее оружие, знатную родословную от богов или героических предков, а также несколько рабов и большой авторитет среди соплеменников. Наш «царь» даже вождём с дружиной не был. Мамушки и нянюшки, окружавшие царицу – это, скорее всего, рабыни и жены или дочери клиентов варварской знати. Так, в доме у Одиссея работало пятьдесят рабынь (численность скорее эпически преувеличена):
"В доме теперь пятьдесят мы имеем служанок работниц:
Разного возраста; заняты все рукодельем домашним;
Дергают волну; и каждая в доме свою отправляет
Службу».
Гомер, «Одиссея», XXII, 420-424.
Так, например, в окружении рабынь и служанок показана царевна Навсикая:
«Бич и блестящие вожжи взяла Навсикая и звучно
Мулов стегнула; затопав, они побежали проворной
Рысью, везя нелениво и груз и царевну. За нею
Следом пошли молодые подруги ее и служанки».
Гомер, «Одиссея», VI, 81-84.
Точно такую же картину варварской венедской «царицы», окруженную рабынями и служанками мы видим в сказке.
Интересно, что первоначальное значение варварского славянского «царя» сказка не сохранила, заменив его более поздним термином «царь». Вряд ли это был титул князь, потому что он был хорошо известен на протяжении всей русской истории. Скорее всего, это был архаический термин, обозначающий знатного человека и правителя, но вышедший из употребления и потому заменённого на более понятный позднему слушателю титул «царь».
******
Подросли царевичи он и говорит им:
— Дети мои любезные! Кто из вас поедет — мать свою отыщет?
Собрались два старшие сына и поехали; а за ними и младший стал у отца проситься.
— Нет, — говорит царь, — ты, сынок, не езди! Не покидай меня одного, старика.
— Позволь, батюшка! Страх как хочется по белу свету постранствовать да матушку отыскать.
Царь отговаривал, отговаривал, не мог отговорить: — Ну, делать нечего, ступай; бог с тобой!
Комментарий. Царь не просто попросил сыновей отправиться в поход, а фактически приказал, как глава рода. Отказаться они не могли – родовая этика этого не принимала. Потому безропотно поехали в опасное путешествие. Младший сын остался не просто так, а как продолжатель рода, если старшие вдруг погибнут в путешествии. Именно, страх остаться без продолжения рода заставлял царя противиться просьбам младшего сына. Видимо, старшие сыновья пропали и вестей не подавали.
******
Иван-царевич оседлал своего доброго коня и пустился в дорогу. Ехал-ехал, долго ли, коротко ли; скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; приезжает к лесу. В том лесу богатейший дворец стоит. Иван-царевич въехал на широкий двор, увидал старика и говорит:
— Много лет здравствовать, старичок!
— Милости просим! Кто таков, добрый мо́лодец?
— Я — Иван-царевич, сын царя Бела Белянина и царицы Настасьи золотой косы.
— Ах, племянник родной! Куда тебя бог несёт?
— Да так и так, — говорит, — еду отыскивать свою матушку. Не можешь ли ты сказать, дядюшка, где найти её?
— Нет, племянник, не знаю. Чем могу, тем и послужу тебе; вот тебе шарик, брось его перед собою; он покатится и приведёт тебя к крутым, высоким горам. В тех горах есть пещера, войди в неё, возьми железные когти, надень на руки и на ноги и полезай на горы; авось там найдёшь свою мать Настасью золотую косу.
Комментарий. Как и в «жреческом» варианте сказки № 128 мы снова встречаемся с загадочным нам седобородым стариком, но уже в богатом дворце. Как уже было показано, что этот персонаж сказки имеет протопипом германского бога Одина, то логично предположить, что богатые хоромы – это германская Вальгалла. Отсюда становится и понятна родственная связь старичка-Одина с главным героем. К Одину возводили свой род многие знатные германские семейства. Главный герой был знатного рода, сын «царя», да еще родич самого Одина потому ему было позволено появиться в жилище Одина Вальгалле. В варианте № 128 главный герой простой крестьянин-общинник и вход в Вальгаллу ему был закрыт, поэтому Один сам появился перед героем даровал волшебные предметы. Точнее герой попал к славянскому аналогу Одина богу Волосу (Велес, скорее всего, был змеиным противником Перуна – путаница из-за созвучия имён произошла ещё в средневековье).
Волшебный шарик в первоначальном варианте был клубком шерстяных нитей. Это древний индоевропейский образ путеводной магии. Это и клубок Ариадны, выведший Тесея из Лабиринта. В ирландской саге «Плавание Брана, сына Фебала» так же описывается подобный клубок нитей:
«Вскоре после этого они достигли Страны Женщин и увидели царицу женщин в гавани.
— Сойди на землю, о Бран, сын Фебала! — сказала царица женщин. — Добро пожаловать!
Бран не решался сойти на берег. Женщина бросила клубок нитей прямо в него. Бран схватил клубок рукою, и он пристал к его ладони. Конец нити был в руке женщины, и таким образом она притянула ладью в гавань».
Критский Лабиринт первоначально так же был аналогом Иного мира, куда спускался молодой герой и убивал чудовище. Таким образом, волшебный клубок фигурирует у греков, ирландцев и славян как предмет Иного мира, помогающий герою найти путь в неизвестном мире. Клубок – это сама магия и есть. Дело в том, что древний человек представлял магию не виде энергии или субстанции, а в виде конкретных вещественных предметов или существ. Понятие энергии предкам было чуждо. Наши предки были людьми здравомыслящими и прекрасно понимали, что сам по себе дворец не построится – его надо построить, и волшебный меч сам по себе не возникнет – его кто-то должен выковать, а перед этим добыть металл. Таким образом, магия представлялась в виде чудесных предметов, которые обладали чудесными свойствами, или в виде волшебных существ, которые исполняли приказы колдуна или выполняли просьбы шамана (в этом и есть разница между колдуном и шаманом: колдун заставляет духов, а шаман договаривается). Роль человека в магии заключалась, чтобы посредством заклинаний и ритуалов заставить волшебных существ или духов выполнять желания человека (например, войти злого духа в тело противника и заставить того заболеть). В мире людей человек не может увидеть духа или бога, если те сами того не пожелают, поэтому видеть их действия человек не может («Смертным увидеть не можно // Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться невидим». Гомер, «Одиссея», Х, 574-575). Но действие сказки разворачивается в Ином мире, мире духов, мире мёртвых, поэтому человек видит как именно работает магия, невидимая в мире людей. Ирландская традиция сохранила и способ работы волшебного клубка – конец нити уже был присоединён к точке поиска, поэтому клубочек сматывался, ведя героя к цели. Таким образом, привычная нам по детским иллюстрациям картина героя держащего конец нити клубка в руке в корне не верен.
******
Вот хорошо. Иван-царевич попрощался с дядею и пустил перед собою шарик; шарик катится, катится, а он за ним едет. Долго ли, коротко ли — видит: братья его Петр-царевич и Василий-царевич стоят в чистом поле лагерем и множество войска с ними. Братья его встренули:
— Ба! Куда ты, Иван-царевич?
— Да что, — говорит, — соскучился дома и задумал ехать отыскивать матушку. Отпустите войско домой да поедемте вместе.
Они так и сделали; отпустили войско и поехали втроём за шариком. Издали ещё завидели горы — такие крутые, высокие, что и боже мой! верхушками в небо упёрлись. Шарик прямо к пещере прикатился; Иван-царевич слез с коня и говорит братьям:
— Вот вам, братцы, мой добрый конь; я пойду на горы матушку отыскивать, а вы здесь оставайтеся; дожидайтесь меня ровно три месяца, а не буду через три месяца — и ждать нечего!
Братья думают: «Как на эти горы влезать, да тут и голову поломать!»
— Ну, — говорят, — ступай с богом, а мы здесь подождём.
Комментарий. Встреча с братьями только на первый выглядит странно. Если моя догадка верна и похититель был змей, славянский вариант индийских нагов, то направление поисков тайной не было – местонахождение змеиного царства людям было известно. А вот попасть в Иной мир (подземный, небесный) смертному человеку было сложно, но не невозможно. Нужны были или волшебные помощники (как крылатый конь Пегас у героя Беллерофонта) или волшебные предметы, облегчающие задачу героя (вроде волшебного клубка у Ивана-царевича). Но в любом случае направление поиска врат Иного мира тайной для наших предков не было, т. к. они точно знали где именно они находится – далеко на западе. Собственно Иной мир окружал наш мир по окружности, отделенный от нас рекой-океаном.
Войско, обнаруженное главным героем у братьев, это не войско, а ватага лихих искателей добычи и славы, вроде скандинавских викингов или русских ушкуйников. Об этом говорит факт роспуска «войска» братьями. Дружинники были братством, преданным своему вождю Тацит так описывает дружины германских вождей:
«Выдающаяся знатность и значительные заслуги предков даже еще совсем юным доставляют достоинство вождя; все прочие собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками. Впрочем, внутри дружины, по усмотрению того, кому она подчиняется, устанавливаются различия в положении; и если дружинники упорно соревнуются между собой, добиваясь преимущественного благоволения вождя, то вожди стремясь, чтобы их дружина была наиболее многочисленной и самой отважною. Их величие, их могущество в том, чтобы быть всегда окруженными большой толпою отборных юношей, в мирное время – их гордостью, на войне – опорою».
Тацит, «Германия», XIII.
В сказке же нет такой дружины у братьев. Здесь просто группа храбрецов, легко собравшаяся в поход и так же легко покинувшая временных предводителей. Дружинники бы вождя не покинула – это было позором, от которого им не отмыться даже на том свете. Как пишет Тацит о германцах: «А выйти живым из боя, в котором пал вождь, – бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, – первейшая их обязанность…» (Тацит, «Германия», XIV). У главного героя дружины пока нет – он молод, поэтому пока не завоевал в варварском обществе авторитета, как его более взрослые братья. Это вообще его первый поход в жизни. И самый важный. Потому что для варварского общества значимость имели не только знатность рода, сила, храбрость человека, но и самое главное - удача. Потому что если нет удачи, то и толку от знатности и силы не было – злая доля всегда уничтожит все преимущества человека. Если начинающий вождь в первые же годы зрелой жизни, в первые же походы, покажет, что удачи у него нет, то никто не пойдёт воевать под его знамена.
Мне сложно сказать, почему Иван-царевич заставил ждать братьев три месяца. Возможно это связано с различием течения времени - в Ином мире оно бежит быстрее. Легенды о людях, вернувшихся из мира мёртвых и обнаруживших, что прошло не несколько часов, а несколько столетий распространены по всей Европе, есть такие рассказы и в России
******
Иван-царевич подошёл к пещере, видит — дверь железная, толкнул со всего размаху — дверь отворилася; вошёл туда — железные когти ему на руки и на ноги сами наделися. Начал на горы взбираться, лез, лез, целый месяц трудился, насилу наверх взобрался.— Ну, — говорит, — слава богу!
Комментарий. Пещера, железная дверь, высокие горы – это вход в индоевропейский мир мёртвых. Должна ещё быть река-океан, но в дано варианте реки нет – видимо герой пошёл в обход. Вот как эта местность описана Гомером, где Гермес (Эрмий) ведёт в Аид души женихов Пенелопы:
«Так, завизжав, полетели за Эрмием тени; и вел их
Эрмий, в бедах покровитель, к пределам тумана и тленья;
Мимо Левкада скалы и стремительных вод Океана,
Мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где боги
Сна обитают, провеяли тени на асфодилонский
Луг, где воздушными стаями души усопших летают».
Гомер, «Одиссея», XXIV, 5-10
Отсутствие реки объясняется, тем что славяне, как и германцы, верили, что души умерших не перевозят в Иной мир через реку, а уносят девы-птицы. У германцев этот образ дев-птиц со временем трансформировался в образ валькирий. А птицы нужны, чтобы или лететь далёко, или высоко. Так что горы, как непроходимая граница Иного мира, у славян вполне логичное развитие индоевропейской мифологии загробного мира. Впрочем, и про реку-океан славяне так же помнили (это река фигурирует в варианте сказки № 130). Интересно, что в сказке сконцентрировались все представления о входе в Иной мир. По идее, пройдя пещеру и врата, герой должен был войти в мир мёртвых, а вместо этого уткнулся в горы. Судя по всему, в этом варианте сказки у сказителя смешались воспоминания о географии Иного мира, то есть это позднее искажение сказки после угасания язычества.
В волшебных железных когтях соблазнительно увидеть некое альпинистское снаряжение, но это будет уже анахронизмом. Это нам так кажется, а не то, что видели наши предки. У древних славян не было таких гор, как и альпинистского снаряжения. Скорее всего, это просто волшебные предметы, а прототипом могут быть кошачьи когти, рыси например, с помощью которых животные ловко карабкаются на деревья, но это подтвердить невозможно.
******
Отдохнул немного и пошёл по горам; шёл-шёл, шёл-шёл, смотрит — медный дворец стоит, у ворот страшные змеи на медных цепях прикованы, так и кишат! А подле колодезь, у колодезя медный корец на медной цепочке висит. Иван-царевич взял почерпнул корцом воды, напоил змей; они присмирели, прилегли, он и прошёл во дворец.
Комментарий. Змей, стерегущий чудесные предметы или диковинки Иного мира, образ типичный для индоевропейской мифологии. Так, в греческой мифологии змей Ладон охраняет яблоки Гесперид, где-то на крайнем западе на берегу реки Океана, т. е. в Ином мире:
«Форкию младшего сына родила владычица Кето,
Страшного змея: глубоко в земле залегая и свившись
В кольца огромные, яблоки он сторожит золотые».
Гесиод, «Теогония», 333-335.
Дракон-змей охраняет золотое руно в царстве Ээта, драконица Дельфина охраняла пленного тифоном Зевса. Дракон Фафнир охранял проклятое золото карлика Андвари. Образ дракона, охраняющего сокровища прочно вошёл в европейскую культуру. Но змеи на привязи, возможно, уже позднее переосмысление древнего сюжета. Мотив усмирения змея-стража так же находим в греческой мифологии – по одной из версий Медея усыпила змея, стерегущего золотое руно. Как увидим далее, образ змея-стража в сказке гораздо более, чем просто знакомый мотив, использованный сказителем.
******
Выскакивает к нему медного царства царица:
— Кто таков, добрый мо́лодец?
— Я Иван-царевич.
— Что, — спрашивает, — своей охотой али неволей зашёл сюда, Иван-царевич?
— Своей охотой; ищу мать свою Настасью золотую косу. Какой-то Вихрь её из саду похитил. Не знаешь ли, где она?
— Нет, не знаю; а вот недалеко отсюда живёт моя середняя сестра, серебряного царства царица; может, она тебе скажет.
Дала ему медный шарик и медное колечко.
— Шарик, — говорит, — доведёт тебя до середней сестры, а в этом колечке всё медное царство состоит. Когда победишь Вихря, который и меня здесь держит и летает ко мне чрез каждые три месяца, то не забудь меня бедной — освободи отсюда и возьми с собою на вольный свет.
— Хорошо, — отвечал Иван-царевич, взял бросил медный шарик — шарик покатился, а царевич за ним пошёл.
Комментарий. Здесь видно, что было опущено в «жреческом» варианте сказки. Если в варианте № 128 девицы были просто обитательницами Иного мира, то здесь они супруги похитителя, причем не по своей воле. Ни о каком гареме и речи нет – у каждой жены есть свой дом и хозяйство. Вихрь, как и положено примерному мужу, живет у каждой некоторое количество времени (жены у Вихря было получается четыре: три девицы плюс мать Ивана-царевича). Это уже явное свидетельство наличия у древних славян полигамии. У восточных славян многоженство уже в Х в. считалось признаком отсталости и варварства. Вот как это описывает автор «Повести временных лет»: «А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: … и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены». В летописи похищение невесты происходило по сговору, но можно предположить, что таким образом наши далёкие предки обзаводились жёнами и без их согласия. Сказка показывает нам полигамный брак с технической стороны, как именно жили такие семьи: у каждой жены был свой дом и хозяйство, а муж жил у них по очереди. Царевны были именно жёны Вихря, не наложницы, т. к. они живут в отдельных жилищах, а не прислужницы во дворце, выполняющие домашнюю работу и заодно ублажающие по ночам хозяина. Вот как описывал участь наложницы Гомер, устами Агамемнона:
«Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе,
В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече –
Ткальный стан обходя или ложе со мной разделяя».
Гомер, «Илиада», I, 29-31.
В «жреческом» варианте смысл подарков чудесных девиц (серебряного кольца, золотого перстня и золотого кубка) неясен. Здесь же смысл колец раскрывается, оказывается, магические кольца и есть жилища-царства, правда как они работают в этом варианте не сказано, но раскрыто в варианте № 130. Интересен образ кубка, как символа верховной королевской власти, врученной ирландскому королю Конну (Конду) ста битв богом Лугом: «Они вошли в дом, где встретили прекрасную девушку с золотой диадемой на голове. Возле нее стоял серебряный котел с золотыми ручками, полный красного пива, а рядом – золотой кубок». (Цит. по пересказу С. Широковой в кн. «Мифы кельтских народов»). Если две первые девицы подарили кольца, то третья, самая красивая, подарила золотой кубок. Как покажет вариант № 130, то третья девица связана так же с котлом, который одаривает молодостью и красотой.
И опять Иван-царевич получает магический клубок путеводной магии. Возникает вопрос, а зачем он нужен, если такой клубок герой уже получил от старика в богатом дворце? Ответ находим в ирландской традиции – это магия одноразовая: конец нити присоединен к точке поиска и клубок сматывается, ведя человека к цели. Таким образом, клубок старика смотался до конца и стал бесполезен. То есть, по первоначальной идее такую магическую нить следует сперва прикрепить к определённой точке, а потом уже использовать клубок.
Вопрос царевны «своей охотой али неволей» зашёл в этот мир главный герой, возможно можно истолковать, что она таким образом интересуется живой перед ней человек или мёртвый. Смерть для древнего человека не была естественным событием бытия. Любая смерть была для него насильственным концом, даже если он умирал мирно в своей постели. Умирать его заставляла злая воля высших сил, воплощенных в богах смерти или судьбы, обрезающих нить его жизни, или злых духов, вредящих человеку просто по своей злой природе. В мир мёртвых человек по своей воле никогда не спустится, потому что жизнь на Земле всегда лучше и прекраснее загробного существования («Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле, / Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, / Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый», - говорил Ахилл живому Одиссею в царстве мёртвых). Так, живой Одиссей в царстве Аида вызвал у душ целый переполох и почти каждый из умерших спрашивал каким образом он попал в царство мёртвых, потому что для живого человека это почти нереально. Душа Ахилла задала Одиссею аналогичный вопрос:"
«…Зачем ты
Здесь, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный?
Что, дерзновенный, какое великое дело замыслил?
Как проникнул в пределы Аида, где мертвые только
Тени отшедших, лишенные чувства, безжизненно веют?»
Гомер, «Одиссея», XI, 473-476.
В сказке проникнуть в царство мёртвых герою помогают могущественные помощники: в варианте № 128 житель Иного мира трёхглавый змей, а варианте № 129 сам бог германского загробного мира Один (римляне отождествляли Водана-Одина с богом Меркурием-Гермесом, проводником душ в загробный мир).
******
Приходит в серебряное царство и видит дворец лучше прежнего — весь серебряный; у ворот страшные змеи на серебряных цепях прикованы, а подле колодезь с серебряным корцом. Иван-царевич почерпнул воды, напоил змей — они улеглись и пропустили его во дворец. Выходит царица серебряного царства:
— Уж скоро три года, — говорит, — как держит меня здесь могучий Вихрь; я русского духу слыхом не слыхала, видом не видала, а теперь русский дух воочью совершается. Кто таков, добрый мо́лодец?
— Я Иван-царевич.
— Как же ты сюда попал — своею охотою али неволею?
— Своею охотою, ищу свою матушку; пошла она в зелёном саду погулять, как поднялся Вихрь и умчал её неведомо куда. Не знаешь ли, где найти её?
— Нет, не знаю; а живёт здесь недалечко старшая сестра моя, золотого царства царица, Елена Прекрасная; может, она тебе скажет. Вот тебе серебряный шарик, покати его перед собою и ступай за ним следом; он тебя доведёт до золотого царства. Да смотри, как убьёшь Вихря — не забудь меня бедной; вызволь отсюда и возьми с собою на вольный свет; держит меня Вихрь в заключении и летает ко мне через каждые два месяца.
Тут подала ему серебряное колечко:
— В этом колечке всё серебряное царство состоит!
Иван-царевич покатил шарик: куда шарик покатился, туда и он направился.
Комментарий. Слова царицы серебряного царства, что она «русского духу слыхом не слыхала, видом не видала» следует понимать, что она не человек. Слово дух в сказках не нужно понимать в нашем понимании запах, а в его германском значении «животное», «существо», «живое существо». Удивляться не стоит, например латинское слово animal, «животное», однокоренное слову animus, «душа», «дух». То есть обитательница серебряного царства никогда раньше не встречала человека. То, что дух «русский» - это запах, то это позднее осмысление древних представлений. Запах невозможно увидеть или услышать, поэтому слово «дух» здесь следует понимать как «живое существо». Поздние сказители этой разницы уже не понимали, поэтому считали, что «дух» имеет значение «запах».
******
Долго ли, коротко ли, увидал — золотой дворец стоит, как жар горит; у ворот кишат страшные змеи — на золотых цепях прикованы, а возле колодезь, у колодезя золотой корец на золотой цепочке висит.
Иван-царевич почерпнул корцом воды и напоил змей; они улеглись, присмирели. Входит царевич во дворец; встречает его Елена Прекрасная:
— Кто таков, добрый мо́лодец?
— Я Иван-царевич.
— Как же ты сюда зашёл — своей ли охотою али неволею?
— Зашёл я охотою; ищу свою матушку Настасью золотую косу. Не ведаешь ли, где найти её?
— Как не ведать! Она живёт недалеко отсюдова, и летает к ней Вихрь раз в неделю, а ко мне раз в месяц. Вот тебе золотой шарик, покати перед собою и ступай за ним следом — он доведёт тебя куда надобно; да вот ещё возьми золотое колечко — в этом колечке всё золотое царство состоит! Смотри же, царевич: как победишь ты Вихря, не забудь меня бедной, возьми с собой на вольный свет.
— Хорошо, — говорит, — возьму!
Комментарий. Как видим, жёны Вихря крайне недовольны своим супругом, хотя жаловаться им не на что – у каждой есть свой дом, хозяйство, немалое имущество (как станет ясно далее). Так чем они недовольны? Видимо, Вихрь нарушал справедливость полигамной семьи. Так, в исламе муж, имеющий нескольких жён, обязан не выделять никого из них и к каждой относиться одинаково, дарить равные подарки и равно исполнять супружеские обязанности, иначе нарушение этих законов может закончиться разводом со стороны жены. Вихрь же эти правила явно нарушал: и жилища несправедливо распределил – одной из меди, а другой из золота, и супружеские обязанности выполнял несправедливо – к одной прилетал раз в три месяца, а к другой раз в месяц. Хотя законы ислама весьма далёки от славянства, но законы полигамной семьи практически везде одинаковы (они древнее ислама на несколько тысяч лет). Даже у примитивных африканских народов муж строит каждой жене отдельную хижину. Таким образом, Вихрь не только похититель, но и нарушитель семейных законов, а эти законы охраняются богами. Так что главный герой не только спаситель своей похищенной матери, но ещё и мститель нарушителю божественных законов.
******
Иван-царевич покатил шарик и пошёл за ним: шёл-шёл, и приходит к такому дворцу, что и господи боже мой! — так и горит в бриллиантах и самоцветных каменьях. У ворот шипят шестиглавые змеи; Иван-царевич напоил их, змеи присмирели и пропустили его во дворец.
Комментарий. Жилище Вихря охраняют не простые змеи, а шестиглавые. Но охраняют только на первый взгляд, так как, получив воду, они просто пропускают главного героя. Следовательно, это не стражи. Цепи и в древние времена были символом рабства и плена. Цепи и колодки для раба служили наказанием. В индийской традиции многоглавыми были только знатные и царственные наги. То есть, перед жилищем были прикованы змеиные цари. Тогда змеи, прикованные к жилищу, это не просто стражи, а пленники Вихря. Причём, к змеям Вихрь относиться крайне жестоко, заставляя страдать их от жажды довольно садистским способом – приковав змеев рядом с колодцем. Можно предположить, что Вихрь покорил змеиное царство и теперь правил тираническим образом. Завоевание мифических народов, похищение женщин невольно заставляют вспомнить героя индийского эпоса царя ракшасов Равану, который совершал аналогичные подвиги, пока не украл жену Рамы Ситу. Индийские ракшасы родные братья греческим гигантам и германским турсам – народ великанов, соперники богов. Славяне называли таких гигантов асилками или велетами. Индийский Равана имеет весьма далёкое отношение к славянскому Вихрю, но сюжет и происхождение образа у них единое, из древней индоевропейской мифологии. Родство Вихря с великанами и змеями не должно удивлять – они родственны, вспомним змееногих гигантов греческой мифологии. Изначально обитателями индоевропейского Иного мира были змеи, но с развитием мифологии змеи начали приобретать антропоморфные черты, пока не превратились в великанов. Таким образом, Иван-царевич выступает не только как спаситель похищенной матери, но борец за правое дело, освобождая целое царство от тирании Вихря. Правда, не стоит видеть в сказке пересказ эпоса. Это авантюрно-приключенская сказка, где сказитель только использовал знакомый слушателю сюжет. Современный писатель так же может использовать сюжет «Илиады», но его от этого произведение не станет эпосом.
******
Проходит царевич большими покоями и в самом дальнем находит свою матушку: сидит она на высоком троне, в царские наряды убрана, драгоценной короной увенчана. Глянула на гостя и вскрикнула:
— Ах, боже мой! Ты ли, сын мой возлюбленный? Как сюда попал?
— Так и так, — говорит, — за тобой пришёл.
— Ну, сынок, трудно тебе будет! Ведь здесь на горах царствует злой, могучий Вихрь, и все духи ему повинуются; он-то и меня унёс. Тебе с ним бороться надо! Пойдём поскорей в погреб.
Вот сошли они в погреб. Там стоят две кади с водою: одна на правой руке, другая на левой. Говорит царица Настасья золотая коса:
— Испей-ка водицы, что направо стоит.
Иван-царевич испил.
— Ну что, сколько в тебе силы?
— Да так силён, что весь дворец одной рукой поверну.
— А ну, испей ещё.
Царевич ещё испил.
— Сколько теперь в тебе силы?
— Теперь захочу — весь свет поворочу.
— Ох, уж это дюже много! Переставь-ка эти кади с места на место: ту, что стоит направо, отнеси на левую руку, а ту, что налево, отнеси на правую руку.
Иван-царевич взял кади и переставил с места на место.
— Вот видишь ли, любезный сын: в одной кади — сильная вода, в другой — бессильная; кто первой напьётся — будет сильномогучим богатырем, а кто второй изопьёт — совсем ослабеет. Вихрь пьёт всегда сильную воду и становит её по правую сторону; так надо его обмануть, а то с ним никак не сладить!
Воротились во дворец.
— Скоро Вихрь прилетит, — говорит царица Ивану-царевичу. — Садись ко мне под порфиру, чтоб он тебя не увидел. А как Вихрь прилетит да кинется меня обнимать-целовать, ты и схвати его за палицу. Он высоко-высоко поднимется будет носить тебя и над морями и над пропастями, ты смотри не выпущай из рук палицы. Вихрь уморится, захочет испить сильной воды, спустится в погреб и бросится к кади, что на правой руке поставлена, а ты пей из кади на левой руке. Тут он совсем обессилеет, ты выхвати у него меч и одним ударом отруби его голову. Как срубишь ему голову, тотчас сзади тебя кричать будут: «Руби ещё, руби ещё!» А ты, сынок, не руби, а в ответ скажи: «Богатырская рука два раза не бьёт, а все с одного разу!»
Комментарий. Как видим, мать Ивана-царевича не просто пленница, а полноправная супруга Вихря и даже главная жена. Видимо, она была весьма знатного рода, возможно даже от богов, раз Вихрь поставил её выше даже царевен Иного мира.
«Ведь здесь на горах царствует злой, могучий Вихрь, и все духи ему повинуются». Горная страна, населённая некими существами, или «духами», (сказка не сохранила названия страны и «духов»), но по описанию и наличию германского Одина в сказке, то эта страна славянский аналог страны германских великанов турсов (ётунов) Ётунхейма. Как представляли эту страну великанов славяне мы не знаем. До нас дошли лишь смутные полузабытые легенды о народе великанов-асилков.
Сильная и бессильная вода – это аналог живой и мёртвой воды. Это волшебный напиток индоевропейской мифологии, который доступен только богам. Обычно такой напитки, как индийские сома и амрита, греческие нектар и амброзия, боги ревниво охраняют, потому что они источник их силы и бессмертия. Откуда вода взялась у Вихря нам не известно. Видимо, это была отдельная история, нам неизвестная. Не исключено, что эти напитки готовили сами жители Иного мира. Так, в «Махабхарате» царь нагов, живущий во дворце под рекой, наградил Бхиму волшебным напитком (его изготовили сами наги), одарившем его непобедимой силой (т. е. аналог нашей сильной воды). Именно сильная вода сделал Вихря могучим и непобедимым. Вторым источником силы Вихря, как видно контекста сказки, была магическая палица. Именно поэтому мать героя посоветовала отобрать её у Вихря в первую очередь.
Но почему нельзя бить второй раз? Это объяснил специалист по славянскому фольклору Н. И. Толстой (правнук великого писателя) в статье «Отчего перевелись богатыри на Святой Руси», где учёный приводит ряд записанных у славянских народов быличек о столкновении человека с чёртом или ведьмой. Одна из сербских быличек рассказывает о крестьянине, к которому под видом бабы пришёл чёрт: «Он тотчас догадался, что перед ним чёрт, и как ни в чем ни бывало сделал шаг вперед, замахнулся и резанул косой. Баба вскрикнула: «Резани, резани еще раз» (серб. Удри, приудри; дословно «Ударь, ударь еще раз»). Но мужик знал: чёрта вторым ударом убить нельзя, и потому второй раз не резанул. Таким образом, он убил чёрта». (Н. И. Толстой «Очерки славянского язычества», М., 2003, стр. 465). Как видим, просьба Вихря в русской сказке и чёрта в сербской быличке совпадают почти дословно. Но в русской сказке данный мотив не комментируется. Мало того, если в быличках данный способ борьбы с нечистой силой (убить существо Иного мира можно только с первого удара) известен человеку, то в сказке главный герой его не знает и узнает только от матери, которая некоторая время прожила в Ином мире и узнала некоторые его тайны. То есть, мотив более древний, чем в быличках. В сказке этот способ победы над духом тайный, скрытый от человека. Второй удар приводил не только к воскресению нечеловеческого существа, но и появлению его двойника, после чего биться с ним было бесполезно – после каждого удара противник только удваивался в числе.
******
Только Иван-царевич успел под порфиру укрыться, как вдруг на дворе потемнело, все кругом затряслось; налетел Вихрь, ударился о землю, сделался добрым молодцем и входит во дворец; в руках у него боевая палица.
— Фу-фу-фу! Что у тебя русским духом пахнет? Аль кто в гостях был?
Отвечает царица:
— Не знаю, отчего тебе так сдаётся.
Вихрь бросился её обнимать-целовать, а Иван-царевич тотчас за палицу.
— Я тебя съем! — закричал на него Вихрь.
— Ну, бабка надвое сказала: либо съешь, либо нет!
Вихрь рванулся — в окно да в поднебесье; уж он носил, носил Ивана-царевича — и над горами:
— Хошь, — говорит, — зашибу? — и над морями: — Хошь, — грозит, — утоплю?
Только нет, царевич не выпускает из рук палицы.
Весь свет Вихрь вылетал, уморился и начал спускаться; спустился прямо-таки в погреб, подбежал к той кади, что на правой руке стояла, и давай пить бессильную воду, а Иван-царевич кинулся налево, напился сильной воды и сделался первым могучим богатырем во всём свете. Видит он, что Вихрь совсем ослабел, выхватил у него острый меч да разом и отсёк ему голову. Закричали позади голоса́:
— Руби ещё, руби ещё, а то оживёт.
— Нет, — отвечает царевич, — богатырская рука два раза не бьёт, а всё с одного разу кончает!
Сейчас разложил огонь, сжёг и тело и голову и пепел по ветру развеял. Мать Ивана-царевича радая такая!
Комментарий. Вихрь, оказывается, был ещё и людоедом, что опять указывает на его родство с великанами. Европейский фольклор просто переполнен подобными великанами-людоедами. В славянском фольклоре образ великана не прижился. Судя по обилию германских элементов, древний сказитель весьма активно использовал германский материал при создании сказки, если не заимствовал сюжет у германских соседей.
Кто именно закричал позади Ивана-царевича не ясно. Судя по поздним данным это должен был закричать сам противник героя (так в легендах и быличках чёрти и ведьмы сами просят ударить их второй раз). Согласно логике просить должна была отрубленная голова Вихря. Но здесь нет возможности сказать что-то определённое.
******
— Ну, — говорит, — сын мой возлюбленный, повеселимся, покушаем, да как бы нам домой поскорей; а то здесь скучно, никого из людей нету.
— Да кто же здесь прислуживает?
— А вот увидишь.
Только задумали они кушать, сейчас стол сам накрывается, разные яства и вина сами на стол являются; царица с царевичем обедают, а невидимая музыка им чудные песни наигрывает. Наелись-напились они, отдохнули; говорит Иван-царевич:
— Пойдём, матушка, пора! Ведь нас под горами братья дожидаются. Да дорогою надобно трёх цариц избавить, что здесь у Вихря жили.
Комментарий. Странный пир, устроенный главным героем и его матерью, очень похож на часть погребального ритуала – тризну по убитому Вихрю, но ко времени записи сказки этот мотив, видимо, был утрачен, превратившись просто пир с магическими слугами. Слова матери героя «никого из людей нету» нужно понимать буквально – это не мир людей, поэтому здесь людей нет. Люди и существа Иного мира слишком чужды друг другу.
******
Забрали всё, что нужно, и отправились в путь-дорогу; сначала зашли за царицей золотого царства, потом за царицей серебряного, а там и за царицей медного царства; взяли их с собою, захватили полотна и всякой всячины и в скором времени пришли к тому месту, где надо с гор спускаться.
Комментарий. Добро взяли не просто так. Во-первых, полотно. Как это увидим далее, понадобится для спуска с гор. Во-вторых, это было приданое цариц волшебных царств. Возвращаться в свой род они почему-то отказались, а предпочли новый брак. Приданое же придавало женщине вес, уважение и авторитет в новой семье. Судьба бесприданницы в родовом обществе была незавидна – ею помыкали, пренебрегали, потому что она полностью зависела от мужа и его рода. Муж распоряжаться приданым не имел права. При разводе приданое жена забирала из имущества семьи. В этом варианте сказки не показано, каким именно способом забрали своё приданое царицы, остался только намёк на магическое действие. Но в варианте № 130 он раскрыт полностью.
******
Иван-царевич спустил на полотне сперва мать, потом Елену Прекрасную и двух сестер её. Братья стоят внизу — дожидаются, а сами думают:
— Оставим Ивана-царевича наверху, а мать да цариц повезём к отцу и скажем, что мы их отыскали.
— Елену Прекрасную я за себя возьму, — говорит Пётр-царевич — царицу серебряного царства возьмёшь ты, Василий-царевич; а царицу медного государства отдадим хоть за генерала.
Комментарий. Как видим, проблему спуска с гор древний сказитель решил просто и изящно – спустились на полотне. Почему не на веревке? Видимо, этот вариант сказителю не пришёл в голову. Сказителю нужно было предоставить слушателям «достоверный» способ спуска с гор: длинное полотно он, вероятно, представить мог, а вот длинную верёвку нет. Славяне не были морским народом, поэтому длинные канаты им не были нужны в повседневной жизни. Поэтому в сказке фигурируют то кожаные ремни, то полотно, то рели – деревянная конструкция с перекладинами типа качелей, но не верёвка. Способ использования полотна вместо верёвки описан ещё в анналах фараона Тутмоса III, где описано бегство сирийских солдат после битвы при Мегиддо: «… и их втаскивали с помощью своих одежд в этот город, так как когда заперли люди этот город за собою, то они спустили одежды, чтобы втащить наверх в этот город».
Но откуда взялся какой-то генерал? Его в сказке вообще не было. Это уже явное позднее дополнение, как увидим далее. В изначальном варианте сказки генерала не было. Следует понимать, что чудесные девицы отнюдь не стали рабынями или пленницами Ивана-царевича или братьев. Они перешли под покровительство главного героя. Типичная для родового общества клиентела. Женщина в родовом обществе прав не имела сама по себе – она находилась под покровительством мужчины (главы рода, отца, усыновителя, мужа, взрослых детей). Даже прав на наследство женщина не имела, кроме приданого. Главный герой принял девиц под покровительство, как видно из контекста, с условием выдать их замуж. В Ассирии был аналогичный архаический обычай под названием «оживление», когда обеспеченный член общины брал девушку из бедной семьи в свой дом, где она жила и работала, но оставалась лично свободной. При этом покровитель был обязан выдать девицу замуж. Поэтому братья так свободно обсуждают будущее замужество девиц, а те покорно выслушивают – теперь они находились под патриархальной властью нового рода.
******
Вот как надо было Ивану-царевичу с гор спускаться, старшие братья взялись за поло́тна, рванули и совсем оторвали. Иван-царевич на горах остался. Что делать? Заплакал горько и пошёл назад; ходил, ходил и по медному царству, и по серебряному, и по золотому — нет ни души. Приходит в бриллиантовое царство — тоже нет никого. Ну, что один? Скука смертная! Глядь — на окне лежит дудочка. Взял её в руки.
— Дай, — говорит, — поиграю от скуки.
Только свистнул — выскакивают хромой да кривой:
— Что угодно, Иван-царевич?
— Есть хочу.
Комментарий. Сложно сказать куда пропало население Иного мира. В варианте № 128 этот мир оказался весьма густо населён, но данном варианте сказитель выбрал другой способ возврата в наш мир. Понятно, что магические дудочки не валяются просто так даже в Ином мире, где волшебные предметы нужно заслужить или отобрать у прежнего владельца.
Хромой и кривой – это и есть магия дудочки, видимая человеку только в Ином мире. Магию, как уже говорилось выше, древний человек представлял не в виде энергии. Магия существовала в виде материальных предметов или, как в нашем случае, духов, которые выполняли волю колдуна. В сказке два духа подчинены дудочке и обречены выполнять приказы хозяина дудочки. Духи не волшебники, они не умеют делать вещи из ничего. Просто они умеют работать лучше и быстрее человека в несколько раз, что человек даже не замечает из работы. Ему только кажется, что вещи появляются сами собой. Духам всё равно кто владеет и что именно они выполняют – для них главное, чтобы волшебный предмет всегда был при хозяине. Возможно, изначально духов было не два, а один, просто с течением времени прозвище духа Хромой-и-Кривой забылось, и дух распался на два существа.
******
Тотчас откуда ни возьмись — стол накрыт, на столе и вина и кушанья самые первые. Иван-царевич покушал и думает:
— Теперь отдохнуть бы не худо.
Свистнул в дудочку, явились хромой да кривой:
— Что угодно, Иван-царевич?
— Да чтобы постель была готова.
Не успел выговорить, а уж постель постлана — что ни есть лучшая.
Вот он лёг, выспался славно и опять свистнул в дудочку. — Что угодно? — спрашивают его хромой да кривой.
— Так, стало быть, всё можно? — спрашивает царевич.
— Всё можно, Иван-царевич! Кто в эту дудочку свистнет, мы для того всё сделаем. Как прежде Вихрю служили, так теперь тебе служить рады; только надобно, чтоб эта дудочка завсегда при тебе была.
— Хорошо же, — говорит Иван-царевич, — чтоб я сейчас стал в моём государстве!
Только сказал, и в ту ж минуту очутился в своём государстве посеред базара.
Комментарий. Итак, магическая дудочка принадлежала Вихрю, убитым Иваном-царевичем. Таким образом, Вихрь был могуч не потому что он был магом и существом Иного мира. Могущество подарили ему волшебные предметы: волшебная вода, палица, теперь ещё и дудочка. Всё это укладывается в древние представления о могуществе богов, которые были бессмертны и могущественны не сами по себе, а благодаря обладанию целым рядом магических предметов, которых у людей не было. Например, Зевс, лишённый своих медных молний, и Тор, утративший свой молот, оказались бессильны перед врагами. Даже бессмертными языческие боги не были от рождения – бессмертие им дарил волшебный напиток. Наиболее ярко это показано в шумерском мифе о спуске богини Инанны в загробный мир, когда она снимая с себя амулеты и украшения постепенно лишалась божественного могущества, пока не превратилась в обычную смертную, умершую под взглядом богини смерти.
Вторая половина сказки - поздняя плутовская повесть. Судя по упоминаю трактира, то она относится скорее к XVII в., да и сам характер повести близок больше к литературе XVII в. Из небольшого эпизода узнавания главного героя по обуви Иного мира поздний автор создал небольшой шедевр плутовского рассказа, где герой скрывается от братьев и отца, где он получает всё более сложные задания, которые выполняет с помощью магической дудочки, и наконец пишет отцу «записку», в которой описывает свои злоключения. Особенно удался образ выпивохи башмачника, который на все беды находит один ответ – напиться с приятелями в трактире, мол, пьяному даже смерть не страшна («Что, али за мной пришли? Давай скорее бочонок с вином, вот кружка — наливай; пусть уж пьяного вешают».). При этом утром он даже вспоминает, что на самом деле он что-то делал и верит, что действительно и платье сшил, и дворец построил за ночь. В конце сапожник получил награду – его произвели в генералы.
К древней сказке эта плутовская повесть не имеет никакого отношения. Можно только предполагать, что сказитель этой повестью исправил трагический финал оригинала. Как увидим из варианта № 130 мать главного героя его отец казнил, и сам решил жениться на суженной своего младшего сына, из-за чего так же погиб в финале. По этой причине в сказке возник генерал, как жених одной из чудесных девиц – в исправленном варианте мать главного героя осталась в живых и таким образом одна их девиц оказалась «лишней». Пришлось вводить в сказку некоего генерала. Таким образом, изначальный финал сказки сохранился в варианте № 130.
См. так же:
"Морозко"
"Сюжеты сказок Древнего Египта в русских волшебных сказках"
"Три царства — медное, серебряное и золотое. (Жреческий вариант сказки)"
Оценили 28 человек
49 кармы