Холодное Железо: история одной импровизированной волшбы

Злейший враг не назовет меня приверженным мистицизма.

Наоборот, если есть в русском языке такое слово, если оно допустимо и может существовать по его канонам и правилам, я, скорее, АНТИмистик. После того, как решишь позабыть, как страшный сон, нелепую, в самом прямом понимании термина НЕ ИМЕЮЩУЮ СМЫСЛА борьбу «идеализма» с «материализмом», вся эта муть становится, прежде всего, нестерпимо СКУЧНОЙ. Перед лицом мира, потерявшего еще и эту перегородку, мистика — как картон декораций перед цветущим садом.

Но живем на земле, среди людей со всеми их слабостями и вынуждены с этим считаться. Даже не так: ДОЛЖНЫ. А люди у нас, в массе своей, суеверны, причем для женщин это, все-таки, более характерно. Так вот состояла в моем, на 90% женском, коллективе очень милая девица, Женечка. Она устроилась к нам сразу после медколледжа, совсем юной. Очень небольшого росточка прехорошенькая блондиночка с ярко-голубыми («эмалевыми») глазами, существо доброе, работящее и неизменно веселое. Про таких говорят, - глянешь, и настроение улучшается, поневоле улыбнешься. Одно время существовала мода называть маленьких красоток «карманными любовницами», но назвать так ее никому не пришло бы в голову, поскольку, при всей миниатюрности и веселом нраве, порядочна она была аж как-то МОНУМЕНТАЛЬНО.

И вот с таким-то человеком приключилась большая неприятность. Красивые блондинки, ко всему прочему, нередко отличаются замечательной, бело-розовой, атласной кожей, - вот и у нее была именно такая.

Она избежала даже обычных юношеских неприятностей с угрями и прыщиками, - и внезапно, вне видимой связи с какими-то болезнями и неприятностями, что говорится, на ровном месте, у нее стали появляться здоровенные нарывы. Самого омерзительного вида, прямо на хорошеньком личике. Они наливались по одному, с порядочными промежутками, но череда их при этом не прерывалась совсем. Когда казалось, что уже все, через день-два обозначал себя, наливаясь гноем и болью, следующий по порядку.

Тут необходимо пояснение: наше небольшое отделение имело примерно два равноценных по прилагаемым усилиям поприща. Немногочисленных, но кошмарных больных реанимационной «категории», с полиорганной недостаточностью, во-первых. И множество не столь тяжелых хроников, причем не только стационарных, но и амбулаторных, - во-вторых.

Поэтому чего доброго, а уж всяких кожных неприятностей мы повидали вволю. Не намного меньше, чем дерматологи-специалисты. Естественно — читали и консультировались. Так вот мы стали в пень, не зная, что это такое. Крупные, уродливые нарывы, да еще рецидивирующие, это, на 99%, фурункулез во-первых, и глубокая «мешотчатая» себорея — во-вторых.

Так вот это — не было похоже ни на то, ни на другое*. И обычные меры не помогали от слова «вообще». И так ничего хорошего, но хуже то, что девка погасла, начала приходить в отчаяние. Как известно, это сильно, иногда решающим образом влияет на течение и сам исход заболевания**.

А еще кто-то из старших родственниц, разумеется, не преминул сказать ей, что на нее навели Порчу

Мое мнение, - я никому его не навязываю, - что если уж ты начальник, то, хоть отчасти, должен быть Вождем. Это из числа тех обязательств, которые, может, и не облегчают карьеру, но позволяют достойнее проживать каждый день***, и, тем самым, день за днем, - жизнь. Это обозначает, в том числе, защиту СВОИХ. От любых обстоятельств, от любых врагов, даже если враги эти существуют только в воображении пострадавшего.

Про Порчу удалось выяснить достаточно быстро.

- Что — и все? Ну-у, а я-то думал… Погоди до завтра, нужно кое-что принести. Не то, чтобы нельзя было обойтись, но все-таки так будет вернее.

До конца следующего рабочего дня я ни словом не вспоминал о вчерашнем обещании, а потом попросил трех сестер, у которых были взрослые дочки, остаться, типа - свидетелями. С ними я, понятно, договорился заранее. Когда остальные разошлись, я достал обещанное и сказал самым, что ни на есть, обыденным тоном, но, по возможности, веско:

- Вот, - сегодня обойдемся моим. Но, на будущее, тебе лучше завести свое. На всякий случай.

Это был нож с загадочным клеймом на темно-серой стали клинка, да еще и с серебряной ручкой. Лезвие казалось серым от мельчайших черных «оспинок», оставленных «карбонатной» коррозией за полтора века существования инструмента, имело треугольное сечение, как у опасных бритв, и бритвенную же остроту. Я собирался откровенно «шаманить», как это в обычае у всех, кто хоть мало-мальски врач, но вдруг почувствовал, что и впрямь завожусь. То, что называется, «поймал кураж». Чуть развел руки, как бы в легком изумлении, но только нарочитом, и уставился неподвижным взглядом (моргать не следует) чуть мимо ее левого уха.

- Что это вы, бабы вздорные, досужие, бездельные, вздумали? Мало вам стало языки чесать, по чужим домам ходить, по чужим домам ходить — сплетни разносить, так взбрело в ваши пустые головы — добрым людям вред чинить?

Я под защиту деву беру, и не вам тягаться со мной, мужем степенным, семейным, многочадным, многим опытом опытным, мир видавшим, в войне воевавшим, мудрых людей знавшим, во всех щелоках кипяченным, во всех делах искушенным!

Ни тебе, Младшая, егоза визглявая, мокрощелка прыщавая!

Ни тебе, Средняя, зятьям — грыжа, всем невесткам — зубная боль!

О тебе, Старшая, карга горбатая, снедь погоста, хворост сухой, и речи нет!

Тут я, двигаясь по часовой стрелке, заключил ее, на манер незабвенного Хомы Брута, в защитный круг: только провел я ту черту не каким-то там мелом, а Хладным Железом да Лунным Серебром.

Потом обошел еще раз, в обратном направлении, но уже обернувшись к ней спиной и со свистом крестя перед собой на все стороны коротеньким ножиком, как длиннющим «двуручником» — в круговой обороне.

- Умышляющий на жен — не будет прощен!

Губящим вешний девичий цвет от людей честных пощады нет!

Не уберетесь по добру

Будет по слову моему!

Оно не слабнет,

Лишь тверже становится

От него ни за горой

Ни за морем

Никто не скроется

Ни под волной пенной

Ни в пещере потаенной

Ни в земляной норе

Ни в древесном дупле.

Последней истомой ослабни

Последним ознобом иззябни

До последнего Корня иссохни

Последней погибелью сдохни!

Прахом рассейся

Ветром развейся

Легким паром стань

В пропасть предвечную

Тьму бесконечную

Кань.

Не на миг

Не на года

Пропади навсегда!

Не быть по тебе ни потомства, ни семени

Ни знания по тебе, ни звания

Ни памяти по тебе, ни имени

Ни следа по тебе, ни знака

Ни блазня, что отводит око

Ни темного морока

Ни следа забытого прозрачной тени

Ни стаявшего поутру сонного виденья

Ни в воде отражения

И ни в чем изображения.

Не для тебя свет дневной

Не для тебя и мрак ночной

Не услышишь родных голосов

Не слыхать тебе птичьего пения

Вседержатель оставит тебя в конец

Позабудет Последним Забвением!

Все это я излагал последовательно, на юридический манер, стараясь не оставить в своем пожелании ни единой щели, а соискателю — ни единого шанса: нет тебя, не было, ДА И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Нету такого права.

Пену изо рта все-таки решил не испускать и в судорогах не бился, но сумел завести себя так, что все-таки взмок. Хотя самый трудный момент настал потом, когда пришлось сдерживаться, услыхав от Старшей, бабы умной, твердой и опытной, куда там какому-то Станиславскому, НЕЧТО. Оно помолчала чуть-чуть, как будто не решаясь сказать, а потом и выдала:

- Александр Викторович… А вы того, - не слишком все-таки?

Если и это не сценический успех, то я уж прям и не знаю. Пожалела, значит, безвестных ворожей, чистая душа. Обожаю женщин.

Не заржал-таки, только головой покачал.

- ТАКИМ, - говорю, - ничего не бывает «слишком». Сама посуди, - к чему такие люди, вообще?

Естественно, нам и в голову не пришло сомневаться в полном успехе сеанса, но, чисто на всякий случай, - предприняли и еще ряд мер.

Сходили, - ногами! - в бак. лабораторию и поклонились там в ножки, чтобы сделали анализ на флору и чувствительность к антибиотикам повнимательнее. Через пару суток нам отзвонились с сообщением, что: «Тот самый штамм «золотистого», из-за которого закрыли «ожоги». С вас, кстати, причитается, мы дополнительные «диски» выбили» - и впрямь, та еще пакость был этот штамм, ничего не брало.

Переговорили со Степанычем и получили от него инструкции. Выполнили, он впрягся в доставленный материал, а потом сообщил, что мы правы и: «Имеет место определенная функциональная слабость пероксидазы нейтрофилов» - и: «Да, не исключено, что она обусловлена биологическими особенностями конкретного возбудителя». Кто понимает, - песня! Что значит, - интеллигентный человек был, Царс-ство Небесное.

Так что следом мы обратились к оксигенаторам и получили полную поддержку.

Уговорили начальство закупить малость тиенама, который как раз начал появляться в России.

Может быть, все это тоже сыграло некоторую роль, но только очередной нарыв в ожидаемый срок не появился, ОБОРВАЛАСЬ - череда.

* Не стал приводить дифференциальную диагностику: она тут и непроста, и громоздка.

** Кожные заболевания вообще мистически связаны с тяжелыми переживаниями. Нередки и дебюты, и обострения.

*** Второе — НИКОГДА не делать работу хуже, чем можешь.