Китайская модель нового Шелкового Пути

Идею создать «экономический пояс Шелкового пути» и «морской Шелковый путь» впервые выдвинул китайский лидер Си Цзиньпин в 2013 году. Этот проект сейчас связывают исключительно с личностью китайского руководителя Си Цзиньпина.  Инициатива была нацелена на развитие более тесного и взаимовыгодного сотрудничества между странами Азии, Европы и Африки. В программе, выдвинутой Си Цзиньпином — нынешним председателем КНР, который сменил на этом посту Ху Цзиньтао — по-прежнему отдается приоритет экономическому развитию. Однако современную политическую элиту КНР, также как и прошлую отличает сильное стремление к сокрытию своих долгосрочных целей и задач.

Выступая в Назарбаев университете в футурологической Астане, и представляя свою концепцию, китайский лидер сформулировал программу действий из пяти пунктов: 1) усиление координации государств региона в политической области; 2) интенсификация строительства единой дорожной сети; 3) развитие торговли путем ликвидации торговых барьеров, снижения издержек торговли и инвестиций, повышения скорости и качества экономических операций в регионе; 4) увеличение валютных потоков за счет перехода на расчеты в национальных валютах; 5) усиление роли народной дипломатии, расширение прямых связей между народами стран региона.

В свое время в формировании Великого шелкового пути как сквозной трансъевразийской магистрали решающую роль сыграл также древнекитайский чиновник Чжан Цянь. В 138 г. до н.э. он отправился с опасной дипломатической миссией к кочевникам из племени юэчжей, чтобы убедить их стать союзниками китайской империи Хань в борьбе с кочевниками сюнну, нападавшими на империю с севера. Чжан Цянь стал первым китайцем, который побывал в Средней Азии – в Согдиане и Бактрии (на территориях современного Узбекистана, Таджикистана и Афганистана). Там он узнал, каким огромным спросом пользуются китайские товары, и увидел много вещей, о которых китайцы не имели представления. Вернувшись в Китай в 126 до н.э., он представил императору доклад о выгодах прямой торговли между Китаем и государствами Средней Азии.

Си Цзиньпин представляет пятое поколение руководителей КНР, которое, как известно, во главе с ним успешно пришло к власти на XVIII съезде КПК (Коммунистической партии Китая 2012 год) и сессии ВСНП (Всекитайского собрания народных представителей 2013 год). В ходе XVIII съезда КПК произошла также большая кадровая замена высшей власти в Китае. Более 60 процентов из 370 членов Центрального комитета лишились своих постов.

Китайские правящие элиты  располагают опытом нескольких тысячелетий. Они исторически формализованы, поэтому не смотря на наличие у ее нынешних представителей коммунистических корней, они, по сути, являются наследниками старой императорской правящей элиты, с присущими ей чертами восточной деспотии и конфуцианской философии. Согласимся, что оплодотворившее Китай конфуцианское социально-этическое учение, со временем приобрело универсальное значение и придало китайской государственной конструкции уникальную стабильность. Сохранению социальной устойчивости способствуют факторы культурного наследия, такие как дисциплинированность и организованность китайцев, высоко ценящих моральные заповеди конфуцианства, присущее им чувство долга, умение неустанно трудиться, сохранять тысячелетнюю культуру труда и традиционные формы досуга, почтение к традициям и старшим, умение довольствоваться малым и при постоянном стремлении к повышению социального статуса и к состязательности.

Важно также отметить, что у китайской элиты нет такой внутренней сложности как у западной. Согласимся, что она развивалась в относительно однородной, одноплоскостной имперской среде. «Китай – империя, а не система государств, и не случайно с китайской точки зрения вся история Запада – это сплошной хаос». [1, 293] Политика в западном понимании этого слова чужда китайской культуре, поскольку государство в Китае всегда было институтом больше этическим, чем политическим.

Китайская цивилизация является одной из древнейших, насчитывающей почти пять тысячелетий, вследствие чего политическая культура в Китае сложилась давно и носит целостный характер. Несмотря на то, что на протяжении всей своей долгой истории Китай часто захватывали иноземцы, привнося свои устои, особенностью китайской цивилизации всегда было то, что каждый раз она ассимилировала покорившие ее народы.

Следует подчеркнуть, что богатство истории, а вернее историческая память великих достижениях прошлого на уровне общественного и индивидуального сознания (не случайно «брендом» правления Си Цзиньпина стала идея «великого возрождения китайской нации» или «китайская мечта»), выступает мощным консолидирующим фактором, а также формой психологической защиты и идентификации социума. [2, 230]

В возрождении Нового Шелкового Пути особое место занимает регион Центральной Азии. Этот участок Евразии является важным пересечением маршрутов и миграций различных народов. В геополитической картине мира это есть тот самый маккиндеровский Хартленд, сердцевина мира, сердце Евразии, там, где сходятся вечные интересы «хозяев мировой игры», термин, так удачно предложенный русским писателем О. Маркеевым. Ее важнейшая роль обусловлена также промежуточным положением между Хартландом и Римландом - ареалами перманентного геополитического противоборства мировых держав.

С геоисторической позиции – это маршрут Великого Шелкового Пути. центр великих исторических государственных мутаций. Именно Великий Шёлковый Путь предопределил на многие столетия характер расселения и отношения в республиках нынешней Центральной Азии. Во время переломных эпох именно в середине Евразии появился Чингисхан, оттуда же пошла Орда. Импульсы истории ойкумены исходили из Центральной Азии: нашествия индоевропейцев, гуннов, тюрков, монголов меняли исторический ландшафт. Можно с полной уверенностью утверждать о создании здесь сложной гео-социо-культурно-политической тектоники регионального развития.

Особым этапом в рамках возрождения Нового Шелкового Пути можно считать март 2015 года, когда был принят важный правительственный документ - «Концепция и план действий по совместному строительству экономического пояса Шелкового пути и морского Шелкового пути XXI века». Его подготовкой занимался Государственный комитет по делам развития и реформ КНР, а также два министерства - иностранных дел и коммерции. По своей сути, документ - это рамочная «дорожная карта», которая подробно структурирована по базовым характеристикам - географии, целям и задачам, принципам, направлениям и механизмам реализации.

Концепция уточнила внутренний и внешний географический охват нового Шелкового пути, дав представление о пространственном масштабе проекта. Согласно документу «сухопутный пояс», начинаясь в Китае и пролегая по территории Азии, Европы и Африки, включает три главных направления - через Центральную Азию в Россию и Европу (Балтию); через Центральную Азию, Западную Азию в страны Персидского залива и Средиземноморья; в Юго-Восточную и Южную Азию и Индийский океан. Морской путь, стартуя от берегов Китая, имеет два главных маршрута – через Южно – Китайское море и индийский океан в Европу; через Южно – Китайское море в южную часть Тихого океана. При такой постановке вопроса непосредственная «Шелковая зона» существенно расширяется. В 2015 году многочисленные китайские эксперты вели речь уже о 65 странах с населением 4, 4 млрд. человек.

В Концепции подчеркнут определяющий статус «политической координации», которая названа важной гарантией реализации проекта нового Шелкового пути. Совершенно очевидно, что это обещает высокую степень активности китайского руководства, которое, укрепляя с десятками отнесенных к проекту стран межправительственные контакты, намерено придавать им разнообразный и многоплановый характер. Не случайно, более активный «выход КНР вовне» авторитетные китайские эксперты называют «принципиальной составной частью проекта».

Совершенно точно и определенно можно говорить о том, что долгосрочные цели развития КНР будут достижимыми лишь в том случае, если страна сумеет обеспечить себе расширенный и устойчивый доступ к мировой торговле, к зарубежным ресурсам и энергоносителям. Китай не скрывает намерения интегрировать регион Большой Центральной Азии в сферу своего влияния, но и не слишком распространяется на этот счет. В данном случае необходимо четко видеть и понимать одно – это вероятные последствия не афишируемых, но массированных инвестиций в региональную инфраструктуру в сочетании с расширением политического сотрудничества со странами региона.

Китайская правящая элита, практически закрыта для всего остального мира, нет персонификации ее представителей, но она усиливается с каждым годом и на сегодня с нею вынуждены считаться ведущие мировые элиты. Китай все активнее участвует в международной политике и глобальное доминирование Китая в мире не кажется чем-то сверхъестественным. На международной арене Китай все чаще предъявляет претензии на спорные территории, подкрепляя эти притязания военной силой, а также использует в этих целях экономические инструменты, в том числе, угрозы сокращения и полного прекращения торговли некоторыми видами товаров.

По мнению известного русского историка и аналитика А.И. Фурсова, - нынешнее противостояние элиты китайской (восточно - азиатской) и западной, организованной в клубы, ложи и сетевые структуры (прежде всего ее англо – американо – еврейского ядра) – интереснейший и доселе невиданный процесс. Западная верхушка впервые столкнулась с противником, который хотя и представляет незападную цивилизацию, является глобальным игроком; до сих пор глобальным игроком был только капиталистический Запад, опиравшийся в своей экспансии на геокультуру Просвещения. [1, 290]

Приглашая многие государства присоединиться к экономическому поясу нового Шелкового пути, китайские власти, по сути, предложили всем шанс «поехать на поезде Китая», тем более что на данном этапе проделана огромная работа с его стороны, которая позволяет сделать жизнеспособным для современной дипломатии с китайской спецификой принцип «жун». Смысл его сводится к следующему - великодушно благоволить из положения старшего.

Литература

1. Фурсов А. Вперед, к победе! Русский успех в ретроспективе и перспективе. («Коллекция Изборского клуба»). – М.: Изборский клуб, Книжный мир, 2014. 320 с.

2. Корсун В.А. Социальный протест «с китайской спецификой»: смена вектора // Вестник МГИМО Университета. Политические науки. -

№ 4 (43). – 2015.

© Ю.А. Харламова, 2016