В январе будет праздноваться очередной День рождения Владимира Семёновича Высоцкого. Протоиерей Михаил Ходанов, автор многих книг о Высоцком, отвечает на вопросы о любимом поэте.
— Мы спели десятки песен Высоцкого, а вы в своих книгах проанализировали сотни песен. А есть ли среди них самые близкие вашему сердцу?
— Назову несколько. «В суету городов» — здесь тончайшая лирика и грусть, которые особенно сродни русскому характеру. Здесь горы и чистый воздух, здесь завораживающая красота творения Божьего, к которому извечно тянется тоскующая по Богу душа человеческая.
«Средь оплывших свечей и вечерних молитв…» — здесь потрясающая героика и стимул лично для тебя — совершить в жизни что-то значимое, высокое и доброе для людей, которых любишь. То же самое можно сказать и о стихотворении «Баллада о времени»: «Замок временем скрыт и укутан, укрыт в нежный плед из зеленых побегов…»
«В холода, в холода…» — в этом стихотворении — онтологическое беспокойство, которое терзает и мучает душу, живущую в отрыве от Бога. Особенно это было заметно в советское время, когда поиск Бога виделся в обретении новых друзей, новых встреч и надежд. А нужен был один единый Бог. И всё прочее бы приложилось. Затаённый смысл этой песни, на мой взгляд, касается именно этой темы.
— Что вам дорого в Высоцком?
— Об этом думаю часто и мучительно, но постараюсь ответить. Сила слова и заключенного в нем духа. Активное гражданское начало. Желание положить душу свою за други своя. Нетерпимость к фальши, лжи, обману и злу.
По поводу исследования творчества Поэта. По-настоящему узнаёшь человека только тогда, когда пропускаешь его творчество, его боль и радость через себя, свое сердце и душу, день за днем. Так что у меня исследовательский интерес фактически начался более 35 лет назад, в год кончины поэта.
За годы, посвященные исследованию духовного мира поэта, у меня случались неожиданные, интересные встречи. Появлялись люди, которые так или иначе его знали, соприкасались с ним, и они передавали мне сказанные им те или иные фразы. К сожалению, среди этих людей было немало и тех, кто сообщал о поэте всякого рода скабрёзности.
Наиболее интересными для меня были воспоминания о нём главного реставратора России Саввы Ямщикова, с которым мне посчастливилось общаться часто и всерьёз. Яркий был человек Савва Васильевич, уровня Высоцкого по сильной и целостной личности! Конечно, это — Людмила Владимировна Абрамова, жена Высоцкого и мать его детей. Она знала его исключительно глубоко. Знаю я и Вадима Туманова, самого близкого друга Высоцкого, человека удивительной судьбы, который очень помог Высоцкому в последние десять лет его жизни. Помог жить и преодолевать внутренние кризисы.
— Вы первым доказательно написали о крещении Высоцкого. Расскажите об этом открытии.
— Это дорогая моему сердцу история.
Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди.
Лей на нас свою воду святую
И от варварства освободи, — так писал сам Высоцкий.
Крещение Высоцкого состоялось в начале 1970 года. Причина принять это Таинство — желание самого поэта. При общении на эту тему с близкими Владимира Семеновича, а именно с его второй супругой Людмилой Владимировной Абрамовой, я узнал, что приятель Высоцкого, переводчик с итальянского Давид Карапетян (он недавно скончался), сын тогдашнего предсовмина Армянской ССР, помог ему осуществить этот замысел. Чтобы избежать опасности огласки крещения в Москве (поэт не хотел неприятностей ни своему отцу, кадровому офицеру, ни режиссеру Ю. П. Любимову, в труппе которого работал), Высоцкий поехал с Карапетяном в Армению, где и принял святое крещение.
По тем временам — решение необычное. Был ли это сознательный шаг или актёр следовал определённой моде?
Выскажу своё видение. В то время он уже был влюблен в Марину Влади. Они пришли друг к другу очень и очень сложно. Высоцкий расстался со своей прежней семьей, а это было тяжело и проблемно — ведь помимо трагедии порушенной любви осталось еще двое маленьких детей. У Влади тоже были непростые семейные коллизии. Тем не менее Владимир и Марина оказались вместе.
Через крещение Высоцкий попытался подняться над действительностью, обрести чистоту и ощутить присутствие Живого Бога, увидеть оправдание своего нового периода жизни, доказать самому себе, что всё у него теперь будет по-другому — хорошо, светло и богоугодно.
Все, кто любил и страдал от боли личных страстей и томлений, когда ломается вся прежняя жизнь и на ее обломках мучительно возникает что-то трепетное, светлое, тонкое и новое, легко поймут это окрылявшее поэта чувство. Многие любящие и любимые доподлинно знают, что любовь неотделима от жажды ощущения Всевышнего и Его благословения. Оттого влюбленные как чистого, так и грешного замеса часто ездят по храмам и монастырям — и нередко принимают святое крещение. Как священник с двадцатилетним стажем, я был таким ситуациям не раз и не два живой свидетель. То же, скорее всего, произошло и с Высоцким.
По возвращении из Армении поэт рассказал обо всем случившемся только Людмиле Абрамовой и еще двум-трем друзьям. Всех прочих он в известность не поставил — это было глубоко личное событие, да к тому же еще и официально крамольное. Рассказывать об этом направо и налево «в те времена укромные» было бы идентично чтению вслух в общественных местах книги опального Солженицына.
Для Абрамовой, которая и в те годы была верующей христианкой, этот светлый факт его жизни стал важным и радостным. На память об этом событии она подарила ему Георгиевский четырехконечный крест, доставшийся ей в наследство от бабушки — сестры милосердия.
Интересно, что Карапетян впоследствии написал воспоминания о своих встречах с Высоцким, но факт крещения в книге не отразил. Почему? В воспоминаниях преобладает мирской дух, смакуются мужские страсти и прочее. Очевидно, что для автора крещение Высоцкого не имело какой-то особой значимости. Личные похождения выглядели куда привлекательнее. Ну, да ладно. Все равно — огромная благодарность Давиду Сааковичу за его поистине добрый поступок. Верю, что за это ему простится множество грехов.
О том, что решение Поэта креститься было делом серьёзным, говорит простой факт: в главных своих стихах поэт думал о том, «что спеть, представ перед Всевышним». Вы не найдёте такого мотива в тогдашних стихах современников Высоцкого. По крайней мере — у большинства известных поэтов.
— Вы часто поёте песни Высоцкого публично, выходят диски… Думаю, многих удивляет такое творчество священника. Многие относятся к поэту как к богохульнику, легкомысленному гуляке…
— Я по мере сил занимаюсь творческой интерпретацией, то есть стараюсь увидеть и выложить на струны те духовные нюансы, которые сам, как священник, как верующий человек, улавливаю в бесконечной глубине его творчества. Конечно, в его поэзии, как в большом океане, есть тепло и холод, покой и шторм, есть плюсы и минусы, есть периоды становления и издержек, но есть и вечное, значимое, весомое, то, что от Бога. Вот этот существенный нюанс я и стараюсь отследить в его творчестве.
Чисто внешне у меня есть некоторая схожесть голосовых данных по тембру, что немаловажно, потому что его, наверное, не стоит петь фальцетом. Хотя некоторые и это делают. Во всяком случае, я не занимаюсь копировкой. Почему? Чистая копировка — это полный уход в технику, в стиль, во внешнюю сторону исполнения, в его голос, наконец, Но забывают, что весь шарм, тайный смысл и внутреннее настроение песни формирует неповторимая личность Поэта, её сила и индивидуальность. Личность же — тайна за семью печатями, с ней надо быть предельно осторожным. Касаться личности и уж тем более дерзать на перевоплощение в Поэта — дело очень опасное и ненужное. До глубин его личности все равно не дойдешь, а вот с ума сойдешь или еще что-нибудь шизоидное с тобой случится. Поговорите на эту тему с любым профессиональным актёром, и он скажет то же самое.
Так вот, коли его личность на себя перетянуть ты не можешь, то и не копируй. Всё равно он будет петь несравнимо лучше, чем ты, потому что он бесподобный гений этого жанра. И люди будут слушать его, а не тебя. А если при этом ты всё равно слепо продолжаешь копировать гения, хрипишь и весь от себя тащишься, значит, с тобой беда, самообольщение. Со стороны это выглядит безнадёжно грустно и смешно. Я слышал хрипящих людей, и ничего, кроме отторжения, они у меня не вызывали. Люди-маски. Я слышал блатных людей, которые доводили ранние произведения Высоцкого до каких-то предельно отточенных низменно-блатных точек. То есть каждый из них привносил в его произведения то, чем была исполнена его душа. Из-за этого исполняемые песни становились однобокими и плоскими. Они выхолащивались до примитивного уровня выступающих, получали тёмную печать их размытой личности.
Поэтому чтобы быть здравым и получать духовную пользу, пой так, как ты его понимаешь, но делай при этом упор на те положительные смыслы, которые важны для тебя и людей и которые ты бы хотел как-то в разумную меру усилить. И обязательно развивай свою личность, её светлые начала. Причем личность твоя должна быть борющейся. Вот в чём допускается и даже благословляется быть схожим с Высоцким. По неприятию лжи, например, по великодушию, по мужеству, по любви, по святой ненависти к злу и так далее. Это нормально.
Сказал — и задумался. Выходит, я исподволь себя хвалю? Выходит, я — состоявшаяся сильная личность? Нет, конечно, нет, я собою совершенно не удовлетворён. Но так или иначе, а личность моя всё же как-то сложилась, и я священник целых двадцать пять лет, и Бог меня всё ещё терпит, а значит, любит и надеется, что нечто путное из меня, может, выйдет. В любом случае, мне приоткрыта духовная, самая главная и таинственная сторона человеческой жизни, я в ней долго нахожусь, и мне есть, что сказать по этому поводу. Самоуничижение — паче гордости. Вспомните, как говорил Поэт: «Мне есть что спеть, представ перед Всевышним»…
— И всё-таки — возникают ли противоречия с вашим мировоззрением?
— Я пою не все песни Высоцкого. Некоторые мне не то чтобы чужды — когда ты любишь человека, то принимаешь его таким, какой он есть. Но всё же некоторые его произведения, где содержатся богохульные моменты, мне неприемлемы. Это, к примеру, песня «Про Деву Марию, плотника Иосифа и Святого Духа», «Песня про кабанов» — отличная, кстати, песня, а вот вторая её строчка — отвратительная и богохульная, из-за неё я лишаю свой репертуар потрясающего произведения.
Но я не виноват.
Потом есть кое-какие его дворовые песни из жанра городского романса: «Я однажды гулял по столице», «Нинка», «Я любил и женщин, и проказы». В них от некоторых строчек просто коробит. Или: «Позабыв и дела, и тревоги». Там — настроение солдатской казармы и тёмных подворотен. Прошу прощения за резкость, но думаю, что имею на это право. Я его выстрадал, потому что за Высоцкого нередко подвергаюсь сильным нападкам со стороны и верующих, и неверующих. Они обличают меня как священника и заявляют, что мое дело — не тренькать блатные песни пьяницы и наркомана, а спасать себя и паству.
Добрые люди. Хорошо, хоть подмётные письма куда надо не пишут. А может, и кропают, кто знает?.. А Пушкина любят. Его богохульные произведения умильно проглатывают, его похождений в упор не замечают. Сплошные двойные стандарты. А неверующие говорят: смотрите, вон, поп поёт Высоцкого, что он в нём, кликуша, понимает? И про религиозность его всё врет.
В общем я, священник, занимаюсь Высоцким, потому что он — великий Поэт России, и пою его потому, что помимо голосовых и исполнительских данных особенно глубоко чувствую Поэта именно с духовной стороны. Вот и всё. Такая игра на гитаре, на мой взгляд, стоит свеч. В наше тёмное и жестокое время мой акцент в песнях Высоцкого — решительность, но также и мягкость, чтобы не было в его песнях зашкаливающей подчас нервозности и надрыва. Где надрыв, там рядом — депрессия, агрессия, убийство и самоубийство. Всего этого нужно сейчас избегать. Жизненно важен положительный момент.
Хочу, как интерпретатор, выйти на рубежи его суровой нежности. И вот здесь-то мне, как личности, предстоит еще только покорять свой Монблан. Ибо в каких-то существенных, нравственных вещах Поэт неизмеримо выше меня, хотя я и священник. У него есть песня о сбитом друге — лётчике. Она называется «Всю войну под завязку», где он поет:
Не слыхать его пульса
С сорок третьей весны,
Ну, а я окунулся
В довоенные сны.
И гляжу я, дурея,
Но дышу тяжело,
Он был лучше, добрее, добрее, добрее,
Ну, а мне повезло.
Слушая эти строки, я всегда поражаюсь, как Поэт произносит эти слова. Он говорит их как тот, кто доподлинно знает, что такое добро и любовь. Вот где он выше. И вот здесь-то как раз мне и нужно стремиться к его планке, ибо я — человек грешный, а он своими страданиями и подлинно живыми, прекрасными песнями — верю — обрёл от Бога прощение множеству своих грехов. Потому что его лучшие песни — это великие дела любви. У поэта дело — его врачующее слово.
Обратите внимание, что люди поют его песни, и им делается легче. Причина не в энергетике Поэта и не в уникальном завораживающем голосе, а в силе и нравственной наполненности песен. Все они — отзвук его мощной личности, которую дьявол так и не сумел окончательно убить ни водкой, ни наркотиком, ни полным физическим изнурением.
Простите, если что не так.
Оценили 23 человека
37 кармы