Если мы остаемся в рамках неверия и считаем, что человек – побочный эффект каких-то бессмысленных и бесцельных природных сил, просто высокоразвитое животное, то от него странно ожидать чего-то другого, чем от животного.
Важная часть православной молитвенной жизни — покаяние, плач о грехах, поиски прощения. Многим это кажется непонятным, депрессивным, унизительным… На самом деле — это провозглашение величайшего достоинства и величайшей надежды. Почему в православных молитвах постоянно говорится о греховности человека?
По множеству причин, только некоторые из которых мы обозначим.
1. Прежде всего, потому что таково реальное положение дел — человек грешен, испорчен и виновен. Он отчаянно нуждается в спасении — и Бог во Христе это спасение дает. Но чтобы принять спасение, нужно признать свою потребность в нем — примерно также, как для того, чтобы принять лечение, нужно согласиться с диагнозом.
Отношения с Богом не могут быть выстроены на основании обмана — и мы должны признать правду о себе. Как говорит митрополит Антоний Сурожский, Бог может спасти грешников, которыми мы являемся, но не праведников, которыми мы себя воображаем.
2. Бог может спасти каких угодно грешников и злодеев, Его милосердие неисчерпаемо, но сам человек может наглухо закрыться — отказавшись признавать свои грехи. Такова природа греха, что мы в высшей степени склонны это делать — почитать себя праведниками, а грешниками — кого угодно еще. Поэтому мы постоянно признаем пред Богом в молитве — мы грешники, виновные, неудержимо склонные ко всякому злу и безумию, отчужденные от Бога по Своим грехам и восстановленные в общении с Ним только по Его милости и благодати, благодаря крестной Жертве Иисуса Христа. Это должно помочь нам удерживаться от постоянного сползания к самоправедности и самоуверенности, к которой мы все склонны. Представьте себе человека, который склонен считать, что он Наполеон — ему приходится постоянно возвращаться к мысли о том, что он, на самом деле, не Наполеон, а просто человек с определенными проблемами, который нуждается в помощи. Так и гордыня и самоправедность — постоянные угрозы в духовной жизни.
3. Попытки жить праведно немедленно обнаруживают нашу тенденцию — есть хорошее слово — «удобопоползновенность» ко греху и невероятную способность к самообману, когда мы выдаем какие-то свои страсти и пороки за добродетели, агрессию и ксенофобию – за ревность о правой вере, распущенность — за любовь, гордыню — за принципиальность и так далее. Традиция Церкви учит нас не верить себе — а понимать, что греховная природа будет постоянно тащить нас куда-то в сторону. Когда нам очередной раз захочется принять, например, ненависть к ближнему за благородное негодование, наша молитвенная традиция должна напомнить — нет, ты не ангел с сияющим мечом, ты – бедный грешник.
4. Любовь к ближнему — как только мы попробуем ее проявлять — потребует большого терпения в отношении его грехов и недостатков. И здесь важно постоянное напоминание — ты и сам грешник, ты и сам живешь в стеклянном доме, не тебе кидаться камнями. Ты можешь помочь другом человеку как больной больному, но не судить его как прокурор обвиняемого.
Но разве это постоянное напоминание о грехе не уничтожает достоинство человека?
Ровно наоборот. Острое переживание греха неизбежно вытекает из христианского представления о величии человека. Приведу пример – допустим, вы видите жалкого пьяницу, который заплетающимся языком бормочет какие-то ругательства. Теперь представьте себе, что вы узнали, что этот человек, в прошлой жизни, был гениальным ученым и лауреатом нобелевской премии. Вы особенно ужаснетесь его нынешнему состоянию, именно по контрасту с тем, кем он был раньше. Если наследный принц стал вором — его падение особенно ужасно именно потому, что он наследный принц. Ему была предназначена совсем другая жизнь.
Наша вера усваивает человеку высочайшее достоинство — именно поэтому грех так ужасен.
Если мы остаемся в рамках неверия и считаем, что человек – побочный эффект каких-то бессмысленных и бесцельных природных сил, просто высокоразвитое животное, то от него было бы странно ожидать чего-то другого, чем от животного. Животные конкурируют за место в стае – и люди, животные едят друг друга – и люди. Как говорил персонаж какого-то фильма, «есть такая наука – философия. Все живое грызет друг друга». При таком взгляде на мир острому сознанию греховности просто неоткуда взяться – ну зверь, а чего бы вы хотели?
Но если мы считаем, что человек создан благим и любящим Богом, по Его образу и подобию, что человек есть венец творения, призванный отражать любовь, премудрость и красоту своего Создателя, то нынешнее состояние человека катастрофично, причем это относится не только к другим людям, которых нам легко признать плохими, но и к нам самим. Если мы ставим себе низкую этическую планку, мы еще очень ничего – тем более, что всегда найдутся какие-то люди, которые еще хуже нас. Но если мы исходим из реальности творения, то мы действительно низко и страшно пали.
Если вы – наследный принц творения, то ваше нынешнее состояние ужасно, если просто голая обезьяна – то чего же можно требовать от обезьяны?
Таким образом, вера в благого Бога, Который предназначил нас к вечной жизни, любви, славе и величию, предполагает веру в человеческую вину и испорченность и мы выражаем эту веру в молитве.
Молитва о прощении гораздо более дерзновенна, чем хвала, поклонение или прошение. Когда мы просим прощения грехов, мы тем самым претендуем на то, что Создатель всех этих бесчисленных галактик глубоко озабочен нашим поведением, ждет нашего раскаяния и готов его принять. Когда мы говорим «и по множеству щедрот твоих очисти беззаконие мое», мы исповедуем глубоко личные отношения со Всемогущим — как блудный сын или неверная жена (оба эти образа использует Писание).
Блудный сын вспоминает, что у него есть Отец — и покаянная молитва исходит из того, что Создатель вселенной — действительно Наш Отец.
Оценили 69 человек
85 кармы