Африка она и в Африке Африка.

   Производственную практику я проходил на БМРТ «Нельсон Степанян» Рижской базы тралового флота. Хека ловили в Юго-Восточной Атлантике.

  В конце 76-го зашли мы в Дакар на подмену. Помполит собрал команду в столовой и стал нести околесицу о дружбе народов, пролетарском интернационализме и лютой борьбе славного африканского народа с белыми колонизаторами. В конце только выдал дельную информацию о том, что местное население довольно-таки нахальное и воровитое, поэтому нам следует держать ухо востро и на провокации не поддаваться, а если какой урка попытается проникнуть на судно, максимально корректно этому воспрепятствовать.

  Для меня всё это было в диковинку, а бывалые моряки слушали помполита с плохо скрываемой скукой. Некоторое оживление внёс только один матрос, ингуш по национальности, парень самолюбивый и горячий. Волнуясь, он вскочил со своего места и закричал: «Слюшай, да? Он мине будет морда пьливать, а я ни магу иму морда атветить?»

  Помполит отвёл глаза в сторону, вздохнул и как-то по-человечески грустно произнёс: «Оно, конечно, в морду было бы неплохо…» И тут же спохватился: «Но вы об этом даже не мечтайте! Вы должны быть сдержанными и т.д. и т.п.» Короче, ещё минут пять толок воду в ступе.

  Как помполит предсказывал, так оно, собственно, и вышло. Не успели мы ошвартоваться, тут же на причале у нашего борта образовалась галдящая толпа. Продавцы сувениров наперебой расхваливали свой товар, «ченчевики» спрашивали, что у нас есть на продажу, самые наглые пытались по трапу забраться на палубу. Вахтенный матрос, вежливо упираясь руками им в грудь, взмок, пытаясь воспрепятствовать. Во всех каютах, несмотря на жару, срочно были задраены иллюминаторы.

  Так случилось, что наша команда улетала тремя группами. В первой-второй отправились материально-ответственные лица и те, кто собирался вернуться обратно в новый рейс. И осталось нас на судне человек тридцать, молодых – неженатых. Нам и домой хотелось после шестимесячного рейса, а с другой стороны - провести две недели в Африке, ни хрена не делая, встретить Новый год на пляже под пальмами – своего рода подарок судьбы. Ведь не факт, что ещё когда-нибудь удастся сюда вернуться. По распределению попадёшь во Владивосток – и болтайся в Охотском море, гоняй минтая, отрабатывай бесплатное образование! Так что нам, считаю, ещё и повезло. Мы и в море накупались, и знаменитый остров Горе посетили с его музеем работорговли, и в саванну съездили – вырезали на баобабе ножиком «Riga-77», и, само собой, по городу пошлялись, поглазели на местные чудеса. Экзотики наелись по самую шею. Единственное, что омрачало наш курорт – отсутствие денег. Франки, выданные по приходу в счёт зарплаты, закончились на второй день, да и сколько их там было, этих франков! Недаром над нами смеялись все иностранные моряки, узнав, сколько мы зарабатываем. Так что приходилось выкручиваться; проигнорировав «Правила поведения советского моряка за границей», стали продавать местному населению шапки-ушанки, тапочки, мыло, фотоаппараты. Особым спросом пользовался одеколон «Шипр». Иной джентльмен в драной майке, купив флакон, тут же выливал его на себя, скаля зубы в счастливой улыбке и благоухая парфюмом на весь порт. Вообще сенегальцы весёлый народ, несмотря на поголовную нищету. Весёлый и непосредственный, идёшь по городу, слышишь: «Пс-с-с, пс-с-с!», обернёшься неосторожно, и вот он, представитель малого бизнеса, летит к тебе, пренебрегая светофорами. Хватает за левую руку, если на ней есть часы: «Саня, давай па-сма-треть!» И сразу вопрос: «Сколько?» И предложение: «Давай тиса!» За тысячу то есть.

  Если не хочешь продавать, отмахнёшься: «Да иди ж ты нафиг!» Он сразу цену поднимает: «Давай две тиса!» И будет тащиться за тобой два квартала.

  А если ты хочешь что-либо купить, то не удивляйся заоблачной цене какой-нибудь статуэтки красного дерева. Сразу маши рукой и уходи. Он точно так же будет бежать за тобой и цену сбавит вдесятеро.

  Недалеко от нас стоял американский военный кораблик, хотя, если честно, не шибко-то он был и военный, так, плавмастерская какая-то, без пушек, и с грузовыми стрелами. Но окрашен был в шаровый цвет и команда носила форму ВМФ США.

  Вот не мной замечено, что самые герои – это тыловики-обозники. Вышли эти мареманы в город в увольнение – и на роже у каждого было написано, что он в этом мире – намбер уан. Зашли они в первый попавшийся бар, выгнали оттуда аборигенов, потянули по паре стопок местной «огненной воды», затолкали под стойку бармена, а затем, выстроившись цепочкой, прошвырнулись по улице, избивая всех, кто попадался под горячую руку. Жандармерия поначалу не вмешивалась, только когда какому-то прохожему причинили «тяжкие телесные», как пишут в протоколах, их самих разогнали дубинками.

  А проблему толкучки у борта своего корабля они решили радикально, проведя по причалу черту мелом вдоль корпуса, дескать, за чертой – территория Юнайтед Стейтс оф Америка. Какой-то бардзо гордый гражданин оскорбился таким беспределом и демонстративно переступил белую линию. По трапу сбежал вахтенный (тоже чернокожий, кстати), коротким тычком вырубил, взвалил себе на плечо и затащил обмякшее тело на корабль. Там его повесили на стреле. Нет-нет, что вы, не за шею! За связанные руки. А стрелу вывели за борт. Бедняга провисел какое-то время, потом его отвязали и сбросили в воду. Он с трудом выбрался на берег. Дикость, конечно, зато у борта у американцев была тишь да гладь.