Либо крестик наденьте, либо повязку с глаз Фемиды снимите

Главный фетиш либеральной интеллигенции – независимое правосудие. Идея которого, безусловно, прекрасна. Главная проблема – когда о нем рассуждают люди, живущие двойными стандартами. История русского независимого правосудия началась с освобождения террористки Засулич. До особых троек было уже недалеко. Потом пришла прекрасная Россия будущего, о которой все так долго мечтали. Чем прославились независимые суды новой демократической России? Продажностью. И тогда прогрессивную интеллигенцию это не волновало, ведь она чавкала у корыта тех, кто эти суды покупал. Волноваться она начала, когда сажать стали работодателей.

В советские времена, когда безусловной ценностью представлялась Россия, которую мы потеряли вместе с кровавым царским режимом, на протестных кухнях распевали «Балладу об историческом недосыпе» Наума Коржавина: 

Мы спать хотим, и никуда не деться нам

От жажды сна и жажды всех судить.

Ах, декабристы, не будите Герцена,

Нельзя в России никого будить! 

Потом кухни проснулись и вышли на улицы: концепт сменился, но жажда всех судить никуда не делась. Если завтра наступит очередная прекрасная Россия будущего, зачем этим людям понадобятся независимые суды? Конечно же, для выяснения отношений с политическими противниками: они уже сейчас об этом говорят. А откуда возьмутся эти независимые суды вместе с независимыми судьями? Давайте не будем задавать глупых вопросов.

 Филолог Лекманов написал пост, посвященный 23 Февраля: «Ненавижу Советскую армию, считаю ее одним из самых аморальных явлений тогдашней действительности, а ВСЕХ без исключения офицеров Советской армии – лично ответственными за тот бардак и ужас, который там творился». Я служил в те же годы, бардаку был свидетелем, а про ужас был как минимум хорошо наслышан. Возможно, мне просто повезло. Всем, тянувшим лямку, понятна мрачная поговорка: кто в армии служил, тот в цирке не смеется.

 По сравнению с Советской армией, армия ельцинских времен была чем-то чудовищным. Солдаты, умирающие от голода и занимающиеся организованной в воинских частях (даже в роте охраны Минобороны) проституцией, стали предметом обсуждения демократических СМИ. О Чечне или жертвах дедовщины уж и говорить нечего. Комитет солдатских матерей был у всех на слуху. Министра обороны Грачева полоскали в газетах, после статей о военной мафии и армейской коррупции был убит журналист «Московского комсомольца» Дмитрий Холодов, получивший вместо компромата взрывчатку. 

Кого, интересно, считать лично ответственным за это? Может быть, свободу и демократию? Вразнос пошло всё. По моему опыту, в дедовщине виноваты и офицеры, и солдаты. К тому же дедовщина – не чисто российский и не чисто армейский феномен. Она процветает и в элитных закрытых школах, и в западных спортивных командах. Роман «Повелитель мух» – тоже об этом. О, если так можно выразиться, демократической самоорганизации и ее плодах. Идея коллективной ответственности – Шемякина суда интеллигенции – характерна тем, что исключает из числа ответственных тех, кто эту идею продвигает.

Зато из нее вырастает нравственный императив «Мы и Они». Жертвы и палачи. К сожалению, я был свидетелем тому, как из самых униженных жертв дедовщины вырастали самые жестокие «деды». В человеческой породе заложена жажда реванша. И жажда объяснить, рационализировать свой опыт. И вот выясняется: если тебя били в армии, в этом виноваты не уроды-сослуживцы, а офицеры, которые в это время погибали в Афгане или спасали Чернобыль. Если тебе нужно выглядеть жертвой сегодня, стоит напомнить про Советскую армию 1985-1987 годов, ведь так ты сможешь лишний раз обличить Путина. Нелогично? Зато протестно и пафосно: это ведь праздник его и его приспешников. Нужно объяснить, как ты страдаешь от «кровавого режима»? Если в реальности режим недостаточно кровав, можно напомнить о жертвах ГУЛАГа. Чтобы изображать жертву, нужно к жертвам примазаться.

 Искусство сторителлинга заключается в манипуляции эмоциями аудитории. Я этому учу сценаристов, поэтому дешевые пропагандистские фокусы замечаю автоматически. Понятно, что простодушный читатель эту ахинею не анализирует. Его задача – не рефлексировать, а распространять. Но бывают приемы поистине замечательные. Вот, скажем, Amnesty International отказалась признавать Навального узником совести из-за его ксенофобских высказываний. Что, казалось бы, тут сказать? Евгения Альбац в очередной раз всех насмешила: «Amnesty давно уже сборище антисемитов. Теперь она выбрала своей мишенью Навального».

Но есть риторика, с помощью которой и черного кобеля добела отмыть можно. «В прекрасной России будущего надо (совершенно как в сказке) отринуть всю ложь и всю мерзость – вот главная и очень простая мысль главного оппозиционера РФ, которую трудно уложить в рамки какой-то идеологии и невозможно разместить в привычном западноевропейском политическом спектре. Кто такой этот Навальный? Тори? Виг? Правый либертарианец? Христианский демократ? Русский националист? Эти вопросы бессмысленны по отношению к нему. Перед нами культурный герой, сражающийся с мифологическим злом. Ланцелот. Тезей», – пишет театровед Марина  Давыдова. 

Понимаете? Как в сказке. Вопросы бессмысленны. Ланцелоту можно всё. Главное, Шварца не вспоминать. Это ведь не о Навальном. И не о его фобиях. Это об образе мыслей прогрессивной интеллигенции. Казалось бы, причем тут правосудие? А при двойных стандартах. Одним мы простим что угодно, а другим (в лучших лубянских традициях) припомним даже то, чего они и не совершали. Горбачеву простим Вильнюс, Баку и Сумгаит, а Ельцину – Чечню, ответственным за которую назначим Путина. Как и за весь ГУЛАГ. Он же занимается ползучей реабилитацией советской власти. При которой было лучше, чем сейчас, как утверждает Дмитрий Быков. 

Вы еще не запутались в этом абсурде? Когда пытаешься следовать за извивами интеллигентской мысли, начинает укачивать: «Да, между нами и властью пропасть. Но пропасть, которая отделяет Россию от остального мира, настолько больше, что наша разница с властью делается совершенно ничтожной. Мы все на одном корабле». Это тоже Быков, который еще недавно иронизировал над мемом «Не раскачивайте лодку». Теперь он почувствовал себя на одном философском пароходе с властью. Когда слышишь от этих людей разговоры о правосудии, хочется сказать: вы либо крестик наденьте, либо повязку с глаз Фемиды снимите.

Алексей Алешковский