Всего полчаса потребовалось Государственному совету под председательством президента СССР Михаила Горбачева, чтобы признать независимый статус Эстонии, Латвии и Литвы. 6 сентября 1991 года первые республики покинули состав Советского Союза, распад страны начался и стал реальностью. Менее чем через две недели, 17 сентября, страны Прибалтики уже стали членами ООН. При этом в каждой из них осталось значительное русское меньшинство: в Эстонии и Латвии оно составляло около трети населения, а в Литве — почти 10 процентов. Этим людям пришлось существовать в совсем другой реальности и приспосабливаться к ней. Кто-то признал новые правила игры, кто-то выбрал для себя эмиграцию. Историями русских из Прибалтики «Лента.ру» открывает масштабный спецпроект, приуроченный к 30-й годовщине распада Советского Союза.

О развале СССР и провозглашении независимости

Алексей, 46 лет, Рига

В 1991 году я заканчивал школу. Тогда у меня не было ощущения, что происходит какое-то историческое событие. По рассказам родителей, в Риге жизнь всегда была свободнее, а с началом перестройки, на которую и пришлось мое взросление, стало еще проще. Не знаю, может быть, со мной не согласятся те, кто участвовал в движении за независимость и их там действительно прессовал КГБ.

Но я был обычным подростком, меня тогда интересовала музыка, одежда, отношения с девушками. А в этом особо никто не мешал. Плюс ты летом встречаешься с туристами из России, например, в той же Юрмале, и понимаешь, что в сравнении с ситуацией там [у нас] все вообще здорово.

А тут появляется политическое движение «за Европу». И ты его поддерживаешь, потому что для тебя «за Европу» — это такая сказка. А о каких-то последствиях ты не задумываешься...

Виктор, 53 года, Вильнюс

В 1988 году я демобилизовался из армии и вернулся домой в Вильнюс, поступил в университет. Естественно, все перестроечные влияния меня очень увлекли. Я был уверен, что уже скоро все изменится, мы построим какое-то новое, более свободное, более демократическое общество. Тем более, когда ты живешь в Прибалтике во времена СССР, ты уже чувствуешь себя чуть большим европейцем. Поэтому был абсолютно уверен, что для жизни «как в Европе» нужно просто убрать коммунистов и все получится как-то само собой. Мы все чувствовали такое единение.

В августе 1989 был «Балтийский путь» (мирная акция протеста, объединившая до двух миллионов человек, выстроившихся в живую цепь от Эстонии до Литвы — прим. «Ленты.ру»), люди дарили друг другу цветы, плакали. Даже яростные литовские националисты тогда были другими (мне так кажется, по крайней мере). Когда узнавали, что я наполовину русский, то вспоминали историю Великого княжества Литовского, что там было много православного дворянства и так далее.

Акция «Балтийский путь», 23 августа 1989 годФото: Юрий Абрамочкин / РИА Новости

Казалось, что вся советская агитка про «дружбу народов» действительно воплотится в жизнь, но только в демократическом обществе. В общем, все это было предельно романтично. Никто не представлял, какой она будет — независимая Литва. Но все были уверены, что жизнь в ней будет похожа на сказку.

Мне сложно сказать, почему меня так увлекла именно идея независимой Литвы, а не реформации Союза. Может, потому что моя мать была литовкой. Может, потому что задача реформировать весь Союз, а не устроить жизнь в маленькой Литве, казалась неподъемной. А может, я просто хотел быть как все мое университетское окружение.

Сергей, 28 лет, родился в Таллине, сейчас живет в Санкт-Петербурге

О перестроечных годах и провозглашении независимости я знаю только из рассказов родителей. Они у меня люди прямо советские. Не потому что жизнь хорошая была, мне кажется, их такими контраст сделал. Вот ты был уважаемый член общества, педагог, пусть не богатый, но и не бедствующий, а все это рухнуло в одночасье. Для соседей и бывших коллег ты теперь «тибла» (презрительное прозвище русских в Эстонии — прим. «Ленты.ру»), а права на профессию тебя, по сути, лишили. Они думали сразу уехать в Россию, но остановил страх перед неизвестностью. Да, тебя тут не любят особо, но хоть какая-то работа есть, и на улицах не стреляют.

Я много раз спрашивал отца, почему они не пытались никак сопротивляться. Что в Эстонии, что в Латвии русских было более трети населения, и это, извините, не подсобные рабочие же, специалисты.

Николай, 30 лет, вырос в Риге, сейчас живет в Дюссельдорфе

Мои родители — люди со своеобразной жизненной позицией. Когда Союз начал распадаться, у них было два варианта: остаться в Риге или уехать в Россию. Они решили остаться. Почему? Потому что были уверены, что из независимой Латвии будет легко дернуть куда-то в Европу.

Дернуть в Европу у них не получилось. То ли никому не были нужны эмигранты с паспортом латвийского негражданина, то ли не нужны были эмигранты, владеющие всего одним языком — русским. После этого родители занялись «натурализацией» (получением гражданства, для чего требуется доказать свою лояльность к государству и сдать экзамен на знание государственного языка и истории — прим. «Ленты.ру») и решили обеспечить счастливое эмигрантское будущее хотя бы для меня.

Учащиеся Пушкинского лицея в РигеФото: Всеволод Тарасевич / РИА Новости

Виктория, 35 лет, Кохтла-Ярве

Так вышло, что до революции предки по папиной линии жили в районе нынешней российско-эстонской границы, но во время Гражданской войны родные места покинули. Мой дед вернулся уже в советскую Эстонию после Великой Отечественной. Поэтому, когда страна провозгласила независимость, на гражданство мы претендовать не могли — никто из наших предков не был гражданином первой Эстонской республики. Так мы и стали негражданами.

Мне кажется, тогда никто из местных русских не переживал, потому что мы все были воспитаны в советской традиции: люди — братья, и вот это все... Никто не ожидал, что эстонцы резко перекрасятся в националистов.

Хотя у нас в Принаровье были попытки остаться с Россией. Местные власти дважды выступали с попыткой провозгласить автономию с целью получения независимости в дальнейшем, в 1991 и 1993 годах. Однако российские власти тогда не поддержали нас. И от этого куда больнее, чем от политики эстонского правительства. От него ничего не ждешь, оно нам чужое.

О становлении прибалтийских государств и росте национализма

Алексей, 46 лет, Рига

Разумеется, государственность они свою выстроили вокруг языка. А вокруг чего еще ее было выстраивать? Многие мои знакомые называли меня «предателем», но я выучил язык и быстро получил гражданство. Какое же это предательство? Я просто привык жить по правилам, и правила теперь такие. Никто не мешал уехать.

Разговоров про «это наша страна» я, честно говоря, не понимаю. Если у вас семья вросла корнями в латвийскую землю, то с гражданством проблем не будет, все потомки граждан первой республики его получили. А если вы или ваши родители сюда приехали в шестидесятые-семидесятые по какому-нибудь распределению или с помощью кучи интриг, потому что в Прибалтике жизнь сытая, то зачем тогда про «свою страну» рассказывать?

Лично для меня национальная идентичность никогда много не значила. Если бы значила, то я бы в Россию уехал. А то получается такая история, что русский язык и русская культура для тебя важны, но чего-то ты уезжать из Латвии никуда не торопишься. Потому что политические права, видимо, могут подождать, когда есть безвиз в Шенгенскую зону.

Конечно, лет 20 назад было труднее получить гражданство, если ты русский. Но в последние годы это не очень сложно. Поэтому многих соотечественников не понимаю.

Виктор, 53 года, Вильнюс

Разумеется, вся романтика борьбы за независимость быстро ушла в прошлое. Романтики в целом в политике не выживают. А прагматика такова, что можно сколько угодно говорить про великую историю, про союз с Польшей, про литовских князей, правивших нынешними Белоруссией и Украиной, но сейчас Литва — это маленькая страна. Маленькая страна в большом объединении, Евросоюзе. И причем это не какая-нибудь Словения, это страна с претензией. Отсюда и разговоры про великую историю.

В России часто думают, что из-за героизации «лесных братьев» (участники антисоветского сопротивления в Прибалтике в 1940-1950-е — прим. «Ленты.ру») Литва и стала антироссийской. Но нет, элиты Литвы приняли решение вести антироссийскую политику, и героизация подполья — лишь ее часть. Они, к сожалению, не нашли другого фундамента, вокруг которого можно строить нацию.

Теперь мне жаль, что я выступал за независимость. Моя жизнь сложилась неплохо. Язык я знал, в общество встроился. Но это я — человек на стыке культур. А вот тем, кто отождествлял себя только с Россией, было несладко.

Штурм здания Верховного Совета Литвы, 8 января 1991 годаФото: Сабаляускас Альгирдас / ТАСС

Сергей, 28 лет, Таллин — Санкт-Петербург

Мне кажется, другое общество эстонцы в принципе построить не могли. Это в их культурном коде. Всю свою историю они вот так вот и жили, просто сами находились в подчиненном положении. Шведы, немцы, русские всегда жили в городах и правили, а эстонцам доставалась незавидная роль обслуги. Перед революцией ситуация начала меняться, конечно, но погоды это не сделало.

У родителей были определенные надежды, связанные с вступлением Эстонии в ЕС в 2004 году. Все-таки Европа — это толерантность, демократия. Вряд ли в ЕС позволят существовать стране с апартеидом в своем составе. Оказалось, нет, позволили. Конечно, какие-то дежурные заявления на тему прав русских из Брюсселя периодически звучат, но все эти слова ни к чему не обязывают эстонские власти.

Николай, 30 лет, Рига — Дюссельдорф

Вообще, чем дальше, тем больше латыши цепляются за язык, флаг и прочие атрибуты государственности. Я в России не был, говорить не могу, но Латвия сейчас — очень депрессивная. Все, кто может уехать, уезжают. Разумеется, свалив в более благополучные места, они не будут основывать общества латышской культуры и устраивать парады в честь ветеранов СС. Поэтому оставшиеся цепляются хоть за какую-то национальную самоидентификацию, плюс детям пытаются мозги промыть.

Русским тоже достается, конечно. Ведь, как так, не хотят быть латышами? Их мечта сбылась, и это, собственно, их и похоронит. Зачем быть латышом, когда ты свободно можешь уехать в Италию и стать там итальянцем? Я в процессе получения немецкого гражданства, но сейчас ощущаю себя именно немцем, немцем с русскими корнями.

Виктория, 35 лет, Кохтла-Ярве

Вся моя семья принципиально не стала получать эстонские паспорта. Три четверти населения уезда (административно-территориальная единица в Эстонии — прим. «Ленты.ру») Ида-Вируума —русские. И нас еще кто-то смеет называть оккупантами! Да это они оккупанты, их в Принаровье почти и не было никогда.

Я считаю, что русским в Эстонии не повезло. Вопрос защиты наших прав можно было поставить ребром в девяностые, пока Эстония еще не была членом ЕС и НАТО. Но тогда Россия была слаба. А сейчас, когда Россия может быть жесткой на международной арене, когда Россия возвращает Крым, поддерживает Донбасс, давление на Эстонию может спровоцировать мировой конфликт.

О жизни в независимой Прибалтике

Алексей, 46 лет, Рига

Свой быт я бы назвал «эмигрантским». В каком-то смысле это так и есть, моя семья ведь приехала в Латвию уже при Союзе. Дома мы говорим на русском, однако сына я сразу начал учить и латышскому языку, чтобы не было проблем с социализацией ни в школе, ни на улице. Да и учить сразу два языка очень полезно, мне кажется, это сильно развивает мышление в детском возрасте.

Окружение у меня тоже разное: есть и русские, и латыши. В основном я не сталкивался с каким-то предубеждением относительно себя. Конечно, есть радикальные националисты, для которых важна кровь, этничность. Но большинство латышей, с которыми я сталкивался, считали куда более важным то, что я в совершенстве знаю язык, все-таки для них это ключевой вопрос.

Митинг в Риге против перевода обучения в школах на латышский языкФото: Сергей Мелконов / РИА Новости

Латышом я себя не считаю, разумеется. Я гражданин Латвии с русскими корнями. Мне не нужна защита моих прав со стороны России, мои права как гражданина защищают правительство Латвии и органы ЕС. Мне не нужна защита со стороны «прорусских» партий, у них вместе с этой повесткой прямо сквозит идеология какого-то иждивенчества. Мне кажется, именно вот эти попытки «защищать» русскоязычное население и создали все проблемы. У него сложился комплекс своеобразный, что оно очень пострадало и ему все должны. Поэтому никто развиваться не хочет, делать ничего не хочет.

Виктор, 53 года, Вильнюс

Проблем, связанных с русскими корнями, я не испытываю. Но стоит понимать, что Вильнюс — довольно мультикультурный город. До пандемии можно было услышать на улице все европейские языки, но и сейчас очень много польской и русской речи. Последнее связано с массовой белорусской эмиграцией последнего года.

Общения на русском мне не хватает. Как и возможности с легкостью посещать какие-то мероприятия на русском, лекции или спектакли. Все это есть, но не в изобилии. Вправе ли Литва была начать жесткую ассимиляцию своей русской общины? Я не знаю. Кто-то скажет про угнетение, но никто из моих русских знакомых литовцев не угнетал, они не были членами партийной верхушки или силовых структур, а пострадали куда меньше элит союзной Литвы. Чьи-то мечты, может, и сбылись, но не мои.

Сергей, 28 лет, Таллин — Санкт-Петербург

Я вырос в русскоязычной среде. Тогда это еще было возможно, особенно если живешь в Таллине или у границы с Россией. Но уже в старших классах школы я понимал, что это ненадолго.

А я все-таки русский человек. И детей своих хочу воспитывать в русской культуре. Поэтому высшее образование я поехал получать в Россию, выбрал Санкт-Петербург, чтобы всегда была возможность поехать к родителям.

Как только я уехал в Россию и встал на ноги, за мной потянулись все родственники. Особых проблем с получением российских паспортов мы, как неграждане, не имели. По Таллину я иногда скучаю, родители и дед так особенно. Но я не чувствую, что эстонцы отобрали у меня Родину. Моя Родина — Россия, тут я живу. В этом, наверное, беда многих прибалтийских русских. Не было почему-то ощущения этой земли как своей.

Николай, 30 лет, Рига — Дюссельдорф

Проблемы с латышами во время взросления, конечно, были. Ну а как без них. Подростковый возраст, а тут еще добавляется национальный конфликт. Но я бы не сказал, что Рига нулевых в этом плане напоминала какой-нибудь Нагорный Карабах. С раннего детства мне внушали, что нужно хорошо учиться и тогда я обязательно уеду, поэтому все это мной воспринималось как временное. Какие-нибудь марши «ветеранов СС» вызывали только смех. Мол, нашли чем гордиться.

Акция по случаю годовщины подписания пакта Молотова — РиббентропаФото: Юрий Сомов / РИА Новости

Виктория, 35 лет, Кохтла-Ярве

В Принаровье можно жить и без эстонского языка, наверное, но я его принципиально выучила. Для меня это всегда было способом демонстрировать свою позицию: вот, я знаю ваш язык, но мне не нужно ваше гражданство, я никогда не распишусь в лояльности вашему государству.

Мне кажется, что из всех прибалтов русских сильнее всего не любят именно эстонцы, но в то же время русской общине в Эстонии жить проще. Мы тут просто живем довольно компактно. В Таллине есть русские районы, Ида-Вируума — практически русский регион.

Многим было обидно, они искреннее хотели стать гражданами Эстонии, но к ним подозрительно относились из-за русских корней. А мне плевать. Я со своей земли никогда не уеду, но и эстонкой становиться не хочу.

О перспективах русской общины в Прибалтике

Алексей, 36 лет, Рига

Я считаю, что проблема с русскими в Прибалтике разрешится сама собой. Кто-то уезжает, кто-то ассимилируется, сменяются поколения. Уверен, что мои внуки уже не будут говорить на русском языке. Впрочем, они, может, и на латышском говорить не будут, все займет английский.

Мне бы хотелось верить, что у них уже не будет конфликтов никаких на тему национальной принадлежности, останутся две идентичности: общеевропейская и местная. Так явно будет лучше. Если ты считаешь себя рижанином, а не русским или латышом, то ты будешь стараться любить свой город и делать его лучше, а не испытывать ненависть к парням из какой-нибудь Лиепаи, потому что они там все козлы, а их мэр себе что-то не то позволяет.

Виктор, 53 года, Вильнюс

У русской общины Литвы нет будущего. Она мала, какой-то консолидации нет. У русскоязычной, может быть, и есть, в стране сейчас много белорусов-политэмигрантов. Сомневаюсь, что многие из них считают себя русскими.

Не думайте, что они здесь все воспитаны западной пропагандой и считают Россию «империей зла», нет, хотя и таких хватает. Просто она не подходит к их картине мира, каких бы взглядов они не придерживались. Если ты условный «западник», то вряд ли питаешь симпатии к текущему политическому строю. А если ты, наоборот, сторонник какой-то имперской идеи, то тебе тоже Россию любить не за что. Если и есть какая-то помощь русской общине, попытки изменить ее статус здесь, в Прибалтике, или поспособствовать возвращению на Родину, то они не на слуху.

Сергей, 28 лет, Таллин — Санкт-Петербург

Русская община еще держится, но ей немного осталось. Сейчас стало лучше с паспортами, их всем детям неграждан дают. Но с образованием на русском становится все хуже и хуже с каждым годом. Скоро все забудут свои корни. Ну, или уедут. Не обязательно в Россию, можно же уехать в ЕС. У меня так многие одноклассники рассуждали, из тех, кто натурализовался. Мол, у тебя как у русскоязычного нет никаких прав что во Франции, что в Эстонии. Но во Франции как-то перспектив побольше, да и французы — ребята более приятные. По крайней мере, вряд ли скажут, что ты оккупант.

Митинг возле памятника Бронзовому солдату в Таллине, 26 апреля 2007 годФото: Reuters

Могла ли Россия что-то сделать? Не знаю, я не политик. Давить бы не вышло, Прибалтику сразу Запад как-то взял под крыло. Помогать с гражданством? Ну, может быть, где-то можно было и больше помогать, хотя повторюсь, я российский паспорт получил быстро.

Зависит же от того, какой смысл мы вкладываем в «защиту русской общины Прибалтики». Можно ее всю в Россию вывезти, да. Но тогда в Прибалтике никаких русских не останется, чего, в общем-то, местные и добиваются своими законами. Это, может, заставит их добрее на Россию смотреть, но точно так же отберет у людей право нормально жить там, где они хотят, как и вся прибалтийская дискриминация.

Николай, 30 лет, Рига — Дюссельдорф

У русской Прибалтики нет светлого будущего, потому что его нет у Прибалтики вообще. Эстония еще пытается создать какой-то привлекательный образ со всеми этими IT-инициативами, но тоже получается плохо.

И такие тенденции везде. Создаются какие-то кластеры, а провинции хиреют. За счет чего сейчас живет Латвия? Туристы и Рижский порт? Тут дело не в русских и латышах, а в том, что там просто очень скучно жить.

Виктория, 35 лет, Кохтла-Ярве

В конце прошлого века всем хотелось быть частью чего-то маленького и уютного. Устали люди от глобальных проектов. А вот сейчас снова молодежь хочет простора и размаха. Поэтому я, кстати, думаю, что многие русские в Прибалтике сохранят свою идентичность. Она дает ощущение причастности к чему-то огромному, к чему-то великому.

В Эстонии власти, кстати, понимают, что на местечковости далеко не уедешь. Они, конечно, поумнее, например, украинских властей. Когда стало ясно, что какую-то фундаментальную науку на эстонском языке не сделаешь, стали запускать, например, англоязычные образовательные программы. Это помогает Эстонии оставаться на плаву, но это же ее и похоронит, я думаю. Вся молодежь уйдет в этот вот глобалистский проект, потому что эстонская идентичность слишком маленькая. А у русских есть своя русская идентичность, которая может потягаться с этим проектом. Время здесь за нас, за русских.

Дмитрий Плотников