Перевод интервью Майка Бенца, специалиста по массовой глобальной цензуре, опубликованное Такером Карлсоном 17 февраля 2024 года. Перевод начинается с 2:30, после вступительных дифирамб Такера в адрес демократических свобод и принципов Соединённых Штатов. Текст будет полезен всем, кого интересует глобальная политика и управление социальными суперсистемами.
Такер Карлсон: Майк, большое спасибо, что присоединились к нам, я не могу переоценить перед нашей аудиторией, сколь исчерпывающими и всесторонними являются ваши знания по теме современной цензуры. Итак, могли бы вы рассказать нам о том, как внешнеполитический истеблишмент, оборонные подрядчики, Министерство обороны и просто целая группа связанных с обороной государственных учреждений лишили нас свободы слова.
Майк Бенц: Конечно. Вы знаете, что один из самых простых способов начать рассказ — это рассказать о свободе интернета, о переходе от свободы интернета к интернет-цензуре. Свобода слова в интернете была инструментом государственного управления почти с самого начала приватизации интернета в 1991 году. Благодаря усилиям министерства обороны, Госдепартамента и наших разведывательных служб мы быстро обнаружили, что люди используют интернет для общения в блогах и на форумах. Свободу слова больше, чем кто-либо, отстаивали Пентагон, Госдепартамент и наша своего рода созданная ЦРУ архитектура «пузыря НПО», способа поддержки диссидентских групп по всему миру, чтобы помочь им свергнуть авторитарные правительства, которые они вроде как строили. По сути, свобода слова в интернете позволила провести своего рода операции по мгновенной смене режима, предоставляя возможность содействовать внешнеполитическому истеблишменту в реализации повестки дня Госдепартамента.
Google - отличный пример этого. Google начинал как грант DARPA Ларри Пейджа и Сергея Брина, когда они были докторами наук в Стэнфорде, и они получили свое финансирование в рамках совместной программы ЦРУ и АНБ по составлению диаграммы того, как, цитирую, «птицы из стаи перьев» собираются вместе в интернете при помощи агрегации в поисковых системах. Затем, год спустя, они запустили Google, а затем быстро стали военным подрядчиком, после чего получили Google Maps, купив спутниковое программное обеспечение Центрального разведывательного управления.
Механизм отслеживания и использования свободы слова в интернете как способа обхода государственного контроля над СМИ в таких местах, как Центральная Азия или по всему миру, рассматривалась как обладание возможностью делать то, что раньше делалось из резидентур ЦРУ, или из посольств, или консульств в других странах. Новый способ теперь словно с турбонаддувом. Все технологии свободы слова в интернете изначально были созданы нашим государством национальной безопасности, виртуальные частные сети, чтобы скрыть ваш IP-адрес, дарквеб, чтобы иметь возможность анонимно покупать и продавать товары, зашифрованные чаты для конфиденциального общения и тому подобное. Все эти вещи изначально создавались как проекты DARPA или как совместные проекты ЦРУ и АНБ, чтобы иметь возможность помогать группировкам, поддерживаемым разведкой, свергать правительства, которые создавали проблемы администрации Клинтона, администрации Буша или администрации Обамы.
Этот план волшебным образом работал примерно с 1991 по 2014 год, пока в интернете не начали говорить о свободе интернета и его полезности. Ярким примером такого рода моментов свободы слова в интернете стала Арабская весна 2011-2012 годов, когда одно за другим все правительства противников администрации Обамы, такие как Египет и Тунис, начали свергаться в результате революций в Facebook и Twitter. Государственный департамент очень тесно сотрудничал с компаниями, занимающимися социальными сетями, чтобы иметь возможность поддерживать социальные сети в режиме онлайн в течение этих периодов. Был известный телефонный звонок от Джареда Коэна из Google в Twitter с просьбой не проводить плановое техническое обслуживание, чтобы предпочитаемая оппозиционная группа в Иране смогла использовать Twitter для победы на этих выборах. Итак, свобода слова изначально была инструментом государственного управления со стороны государственной нацбезопасности. Вся эта архитектура, все отношения между технологическими компаниями и нацбезопасностью в прошлом были созданы для свободы слова.
В 2014 году после государственного переворота на Украине произошел неожиданный контрпереворот, в результате которого Крым и Донбасс отделились. Они отделились, по сути, с военной поддержкой, к чему НАТО в то время было совершенно не готово. У системы был слабый шанс — референдум за присоединение Крыма к России в 2014 году. Когда сердца и умы жителей Крыма проголосовали за присоединение к России, это стало последней каплей для концепции свободы слова в интернете в глазах НАТО. С их точки зрения, фундаментальная природа войны в тот момент изменилась. НАТО в тот момент провозгласило нечто, что они сначала назвали «доктриной Герасимова». Она названа в честь российского генерала, который, как они утверждали, выступил с речью о трансформации фундаментальной природы войны — для захвата Центральной и Восточной Европы более не нужно побеждать в военных столкновениях, все, что требуется, это контроль над СМИ и экосистемой социальных сетей, потому что именно они контролируют выборы, поэтому, когда вы приводите к власти правильную администрацию, она и будет управлять вооруженными силами.
Это гораздо дешевле, чем вести военные действия, достаточно лишь просто провести организованную операцию политического влияния через социальные сети и традиционные медиа. Как результат, была создана индустрия, которая объединила Пентагон, Министерство обороны Великобритании и Брюссель в организованное подразделение для ведения политической войны. По сути, используя инфраструктуру, которая изначально была создана и размещена в Германии и Центральной и Восточной Европе для создания психологических буферных зон. В основном для того, чтобы создать возможность для работы военных над компаниями в соцсетях для цензуры российской пропаганды или для цензуры внутренних правых популистских групп в Европе, которые в то время набирали политическую силу из-за миграционного кризиса. Итак, наш Госдепартамент, наша разведка, Пентагон систематически преследовали такие группы, как немецкая партия «Альтернатива для Германии» и подобные группы в Эстонии, Латвии, Литве.
Когда в 2016 году произошел Брексит, это был тот самый кризисный момент — внезапно им больше не нужно было беспокоиться только о Центральной и Восточной Европе, вся ситуация сдвинулась на Запад. На запад сдвинулась идея российского контроля над сердцами и умами. Брексит был в июне 2016 года, и буквально через месяц после Варшавской конференции НАТО официально вносит поправки в свой Устав, чтобы прямо заявить о гибридной войне в качестве нового потенциала НАТО. Они перешли от «семидесяти лет танков» к явному наращиванию технологического потенциала для цензурирования сообщений, которые они считали российскими. Но опять же, речь вовсе не про одну лишь российскую пропаганду, это были и группы по Брекситу, и такие группы, как Матео Сальвини в Италии, и подобные в Греции и Германии, и партия VOX в Испании.
В то время НАТО опубликовало официальные документы, в которых говорилось, что самая большая угроза, с которой сталкивается НАТО, на самом деле заключается не в военном вторжении со стороны России, а в проигрыше внутренних выборов по всей Европе. Все эти правые популистские группы, которые были в основном движениями рабочего класса, проводили кампании за счет дешевой российской энергии, в то время как США оказывали давление политикой зелёной энергетики. НАТО выдвигает аргумент, что после Брексита весь международный порядок, основанный на правилах, рухнет, если военные не возьмут под контроль СМИ, потому что brexit приведет к frexit во Франции с Марин Ле Пен, к spexit в Испании с партией Vox, к italexit в Италии, к gexit в Германии, к grexit в Греции, таким образом ЕС развалится на части, а НАТО будет уничтожено без единого выстрела.
И дело не только в том, что НАТО прекратит существование, ещё и в том, что у международного валютного фонда, МВФ или Всемирного банка больше не будет силового рычага, таким образом финансово заинтересованные стороны, зависящие от тарана государственной безопасности, по сути, будут беспомощны против народных правительств по всему миру. С их точки зрения, если бы военные не начали подвергать цензуре интернет, все демократические институты и инфраструктура, которые породили современный мир после Второй мировой войны, рухнули бы. Вы можете себе представить, какими были бы их действия позже, когда Дональд Трамп выиграет выборы 2016 года.
Такер Карлсон: Но кто-нибудь в НАТО или в Госдепартаменте остановился на мгновение и сказал: подождите секунду, мы только что определили в качестве нашего нового врага демократические процессы внутри наших собственных стран, то есть они боялись, что народ, граждане их собственных стран, добьются своего, и они начали войну против этого?
Майк Бенц: Именно. Тут богатая история, восходящая к холодной войне. Холодная война в Европе была, по сути, аналогичной борьбой за сердца и умы людей. Особенно в Центральной и Восточной Европе, в этаких советских буферных зонах. Начиная с 1948 года, когда было создано государственное Агентство национальной безопасности, плюс ранее был принят закон, который в 1947 году учредил ЦРУ, так возник новый мировой порядок, который был создан со всеми этими международными институтами. Затем была Декларация ООН о правах человека 1948 года, которая запрещает получение территорий военной силой, поэтому больше невозможно управлять через традиционные военные оккупационные правительства, так, как это мы могли делать, например, в 1898 году, когда захватили Филиппины. Теперь всё должно было быть сделано через некий процесс политической легитимизации, в ходе которого происходит определённое принятие сердцами и умами людей внутри страны, которой практически управляют марионеточные политики, которых наш Госдепартамент подготовил в качестве лидеров.
Тогда битва за сердца и умы была чем-то, что позволяло нам давать себе длинный моральный поводок, так сказать. С 1948 года, когда один из крестных отцов ЦРУ Джордж Кеннан через 12 дней после того, как мы сфальсифицировали выборы в Италии в 1948 году, вбросив бюллетени в урны для голосования и сотрудничая с мафией, опубликовал памятку, которая считается началом организованной политической войны. В ней он сказал: «Послушайте, это старый злой мир, мы в ЦРУ только что сфальсифицировали выборы в Италии, мы должны были это сделать, потому что, если бы победили коммунисты, возможно, в Италии больше никогда не было бы других выборов». Это действительно эффективно, ребята, нам нужен Департамент Грязных Трюков, чтобы иметь возможность делать это по всему миру. По сути, это новый общественный договор, который мы заключаем с американским народом, раньше мы вели дипломатию иначе, но теперь нам запрещено использовать Министерство Войны.
В 1948 году они также переименовали Министерство Войны в Министерство Обороны, опять же в рамках дипломатического продавливания, не для политического управления, а больше для создания видимости недопущения роста военного контроля. По сути, то, что в итоге произошло — мы создали зарубежный «внутренний брандмауэр», так сказать. Теперь у нас есть Департамент Грязных Трюков, который может подтасовывать выборы, контролировать СМИ, вмешиваться во внутренние дела любого клочка территории других стран. Однако американская земля пока что священна, здесь им не разрешается действовать, Госдепу, Министерству Обороны и ЦРУ категорически запрещено оперировать на территории США. Конечно, это так далеко от истины, что это даже не смешно, но так сложилось из-за ряда уловок по отмыванию денег, которые они разработали за 70 лет своей деятельности. Поначалу не было никаких моральных затруднений в отношении создания индустрии цензуры, так она начиналась в Германии, и в Литве, и в Латвии, и в Эстонии, и в Швеции, и в Финляндии. После Брексита начались более дипломатичные дебаты по этому поводу, а затем, когда был избран Трамп, процесс стал набирать обороты. И без того небольшое сопротивление оказалось опрокинуто раскруткой Russiagate. Тогда стало возможным не обращать внимания на моральную двусмысленность цензуры собственного народа, ведь если Трамп был «российским агентом», то традиционной проблемы свободы слова больше нет, проблема становится делом национальной безопасности.
И только после того, как Russiagate изжило себя, в июле 2019 года Роберт Мюллер фактически давился на трибуне в течение трёх часов пока не сказал, что после двух с половиной лет расследования у него нет ни одного доказательства, только тогда они переключили систему от иностранного влияния к внутреннему — тогда они взяли всю эту архитектуру цензуры, охватывающую DHS, ФБР, ЦРУ, Министерство Обороны, Министерство Юстиции, тысячи финансируемых правительством НПО и наемных фирм из частного сектора, всё это переключилось с зарубежной цели, от российской дезинформации, к демократическим целям, по факту заявив, что дезинформация это не просто угроза, исходящая от русских, а что она на самом деле внутренняя угроза самой демократии. Благодаря этому манёвру они смогли вовлечь во внутренние дела США весь инструментарий по продвижению демократии и смене режима как раз к выборам 2020 года.
Такер Карлсон: Мой собственный отец работал на правительство США в этом бизнесе во время информационной войны против Советского Союза, и идея о том, что любой из этих инструментов может быть обращен против американских граждан правительством США… Для правительства США, хотелось бы считать, это было абсолютно немыслимо в 1988 году, и вы говорите, что на самом деле не было возражавших, систему просто тотально переключили вовнутрь, чтобы манипулировать и фальсифицировать наши собственные выборы, как мы бы сделали, скажем, в Латвии.
Майк Бенц: Правильно. Как только был установлен вектор на демократию, появился профессиональный класс виртуозов, оперативников по смене режима, тех самых людей, которые утверждали, что нужно нести демократию в Югославию дабы избавиться от Милошевича, или в любую другую страну по всему миру, в которых мы свергаем правительства в целях сохранения демократии. Однако теперь угроза демократии становится домашней, что ведёт к тому, что у всех этих людей появляются новые рабочие места, обращённые теперь в сторону США, и я могу привести миллион примеров этого. Есть один момент из того, что вы только что упомянули, он заключается в том, что, с их точки зрения, они просто не были готовы к интернету. 2016 год действительно стал первым годом, когда социальные сети достигли такой зрелости, что начали затмевать традиционные медиа. Это долго зрело.
Люди видели как всё это росло с 2006 по 2016 год, со времён когда в интернете-1.0 даже не было социальных сетей, ведь с 1991 по 2004 год соцсетей вообще не существовало. В 2004 году появился Facebook, в 2005 году Twitter, в 2006 году YouTube, в 2007 году смартфон и так далее. В тот начальный период появления социальных сетей никто не набирал подписчиков на том уровне, на котором бы они фактически конкурировали с традиционными новостными СМИ. Но с течением времени… Изначально даже голоса диссидентов в США, несмотря на то что они были довольно громкими в определенные моменты, они никогда не достигали 30 миллионов подписчиков, они никогда не достигали миллиарда показов в год, как созревшие экосистемы без цензуры позволили гражданским журналистам и независимым голосам превзойти традиционные СМИ позже. Это в итоге вызвало массовый кризис как в наших вооруженных силах, так и в нашем госдепартаменте и разведывательных службах.
Я приведу отличный пример этого. В 2019 году на встрече Германского фонда Маршалла, который, по сути, является европейским учреждением США для реализации, и тут я не хочу говорить «взяток», но пусть будет экономической проекции мягкой силы в Европе для восстановления европейских правительств после Второй мировой войны, так вот чтобы иметь возможность платить им с помощью долларов их этого фонда. Взамен они, по сути, были у нас под каблуком с точки зрения направления их реконструкции. Так вот Германский фонд Маршалла провел встречу в 2019 году, такую же как миллион предыдущих, и генерал с четырьмя звёздами на погонах поднялся на панель и сказал, вернее задал вопрос: «Что произойдёт с американскими военными, что произойдёт с национальной безопасностью, когда New York Times сократится до страницы среднего размера в Facebook?» — он предложил этот мысленный эксперимент в качестве примера того, что у нас были «вахтёры», у нас были эти буферы для демократии в форме устоявшихся отношений столетней давности с унаследованными медиа-институтами.
Наши основные средства массовой информации ни в какой форме с самого начала не были независимы от государства, национальной безопасности, от Госдепартамента, от военного министерства. Изначально все новостные компании — NBC, ABC и CBS были созданы ветеранами управления военной информации в результате усилий Министерства Войны во время Второй мировой войны. Устанавливались отношения типа операции «Пересмешник» с 1950-х по 1970-е годы, которые затем продолжались благодаря использованию Национального фонда в поддержку демократии и последующей приватизации разведывательных мощностей в 1980-х годах при Рейгане. Есть всевозможные памятки ЦРУ для чтения в читальном зале, которые вы можете найти даже на cia.gov, заметки об этих постоянных связях со СМИ на протяжении 1990-х годов, и поэтому можно считать, что эти закулисные отношения с Washington Post, New York Times и всеми крупными корпорациями вещательных СМИ были всегда.
Кстати, Руперт Мердок и FOX тоже участвуют в этом. Руперт Мердок на самом деле был частью коалиции «Национального фонда за демократию» в 1983 году, когда она была сформирована для проведения операций ЦРУ открытым способом после того, как демократы были разозлены разведкой за её манипулирование студенческими движениями в 1970-х годах. Но в этих отношениях, по сути, не было никакого посредника между ЦРУ и отдельными независимыми гражданскими журналистами, не было никакой поддержки Пентагона, не было возможности заглушить историю, не было отношений «услуга за услугу», не было доступа к произвольному человеку с полумиллионом подписчиков, у которого есть мнение о сирийском газе. Вот что стало причиной. В начальный период существования социальных сетей с 2006 по 2014 год этой проблемы не существовало, потому что никогда не было достаточно больших групп инакомыслящих, которые имели бы достаточно зрелую экосистему сами по себе.
Все победы в социальных сетях были связаны с тем, куда поступали деньги от Госдепартамента, Министерства Обороны и разведывательных служб. Затем, когда наступила эта зрелость соцсетей, возникла ситуация, уже после выборов 2016 года, когда они сказали: хорошо, теперь весь международный порядок может рухнуть, 70 лет единой внешней политики от Трумэна до Трампа вот-вот будет нарушен, и нам нужны те же аналоговые системы управления, которые были у нас, чтобы ставить преграды неугодным историям или угрожающим политическим движениям благодаря связям со СМИ. Теперь такие контакты нам необходимо установить и внутри компаний, занимающихся социальными сетями. И первоначальной предпосылкой для этого был Russiagate, но затем, после того, как Russiagate умер, они использовали предпосылку ещё проще, о продвижении демократии. В результате это породило многомиллиардную индустрию цензуры, которая объединяет военно-промышленный комплекс, правительство, частный сектор, организации гражданского общества, а также обширную паутину медиа-союзников и и профессиональных групп по проверке фактов, которые служат своего рода сторожевыми псами, проверяющим каждое слово в интернете.
Такер Карлсон: Не могли бы вы привести нам пример того, как это происходит, выбрать один из бесчисленного множества примеров того, как нацбезопасность лжет населению, подвергает цензуре правду в реальной жизни?
Майк Бенц: У нас есть подразделение Госдепартамента под названием Глобальный Центр Взаимодействия (Global Engagement Center), которое было создано парнем по имени Рик Стенгел, который называл себя главным пропагандистом Обамы. Он был заместителем госсекретаря по связям с общественностью, что, по сути, является ролью связного между Госдепартаментом и основными средствами массовой информации. Это, по сути, именно такой тип контакта, когда правительственные лозунги о войне, дипломатии или государственном управлении синхронизируются с основными средствами массовой информации.
Такер Карлсон: Добавлю, что знаком с Риком Стенглом, он когда-то был журналистом и публично выступал с аргументами против Первой поправки и против свободы слова.
Майк Бенц: Он опубликовал редакторскую статью в 2019 году, он даже написал об этом целую книгу, и он привел аргумент, который мы только что рассмотрели здесь, — что Конституция не была готова к интернету, и нам нужно соответствующим образом избавиться от Первой поправки. Он называл себя абсолютистом свободы слова, когда был главным редактором журнала Time, и даже когда он работал в Госдепартаменте при Обаме, он основал нечто под названием Глобальный Центр Взаимодействия, что было первой правительственной организацией по цензуре в рамках федерального правительства, но поскольку её задачи были направлены за границу, все было в порядке. Так вот, в то время они использовали для этого предпосылку угрозы доморощенного терроризма, отчего было очень трудно возразить против идеи государственного департамента об официальном партнерстве с каждой крупной технологической платформой в США, потому что в то время были террористические атаки, и нам сказали, что террористы занимались рекрутингом в Twitter и Facebook.
Таким образом, Глобальный Центр Взаимодействия был создан, по сути, для того, чтобы стать связующим звеном Госдепартамента с компаниями социальных сетей, чтобы ограничить способность создавать аккаунты на платформе. Одна из вещей, которую они сделали — создали новую технологию, она называется обработка естественного языка. Это способность искусственного интеллекта при машинном обучении создавать смысл из слов, чтобы сопоставить все, что каждый говорит в интернете, и создать обширную топографию того, как организованы сообщества онлайн, кто и на что оказывает основное влияние, что они говорят, какие нарративы появляются или находятся в тренде, чтобы иметь возможность создавать такого рода сетевой граф, дающий представление о том, на кого ориентироваться и как информация перемещается по экосистеме. Итак, они начали придумывать язык для использования, включающий приставки, суффиксы, популярные термины, лозунги, которыми террористы пользовались в Твиттере.
Когда Трамп победил на выборах в 2016 году, все, кто работал в Госдепартаменте, ожидали повышений в Совет Национальной Безопасности Белого дома при Хиллари Клинтон, которая, я должен напомнить, на тот момент была госсекретарем при Обаме, то есть фактически руководила Госдепартаментом. Все эти люди ожидали повышения по службе 8 ноября 2016 года, но были бесцеремонно уволены с работы парнем, который был аутсайдером со счетом 20 к 1, согласно New York Times в день выборов. Когда это произошло, эти люди из Госдепартамента применили свой особый набор навыков, и принудили правительства к санкциям, Госдепартамент возглавил усилия по введению санкций против России в связи с присоединением Крыма в 2014 году. Дипломаты Госдепартамента провели международное шоу-турне, чтобы оказать давление на европейские правительства с целью принятия законов о цензуре чтобы подвергнуть цензуре правые популистские группы в Европе и, как удар бумерангом, подвергнуть цензуре популистские группы из США.
Итак, люди перешли непосредственно из Госдепартамента в Атлантический Совет, который был главным посредником между правительством и государственной цензурой. Атлантический Совет — это группа, которая является одним из крупнейших политических сторонников Байдена. Они позиционируют себя как мозговой центр НАТО, они представляют политический ценз НАТО. Во многих отношениях, когда НАТО проводит действия над гражданским обществом, которые требуется скоординировать для синхронизации с военными действиями в регионе, Атлантический Совет разворачивается для достижения такого консенсуса и осуществления политических действий в интересующем регионе в НАТО. В состав правления Атлантического Совета входят семь директоров ЦРУ. Многие люди даже не знают, что семь директоров ЦРУ все еще живы, не говоря уже о том, что все они сосредоточены в совете директоров одной организации, которая является своего рода тяжеловесом в индустрии цензуры. Они получают ежегодное финансирование от Министерства обороны, Госдепартамента и «дочек» ЦРУ, таких как «Национальный фонд в поддержку демократии».
В январе 2017 года Атлантический Совет немедленно приступил к оказанию давления на европейские правительства с целью принятия законов о цензуре, чтобы создать трансатлантическую атаку с фланга на свободу слова ровно таким образом, к которому призывал Рик Стенгел, чтобы заставить США имитировать европейские законы о цензуре. Одним из способов, которым они этого добились, стало принуждение Германии принять NetzDG, «Закона о правоприменении в сети» в августе 2017 года, что положило начало эре автоматической цензуры в США. Этот закон возлагает штраф в размере 54 миллионов долларов за каждый случай высказывания, идентифицированного как «разжигающее ненависть». Если комментарий размещён в соцсети более чем на 48 часов, это приведёт к штрафу, и как следствие, к банкротству, поскольку 54 миллиона возлагаются на каждое из десятков тысяч подобных сообщений в день. Если платформы социальных сетей не хотят платить неустойку, то безопасным способом будет использование технологий цензуры на основе искусственного интеллекта, которые к тому времени уже были разработаны DARPA для борьбы с терроризмом, и обладали возможностями автоматического сканирования и запрета высказываний.
Это было то, что я называю «оружием массового заблуждения». По сути, это возможность подвергать цензуре десятки миллионов сообщений всего несколькими строками кода, и способ, которым это делается — агрегирование. Область науки о цензуре объединяет две разрозненные группы исследователей, если хотите. Есть ученые, политологи и социологи, которые являются своего рода лидерами мнений о том, что должно подвергаться цензуре, а затем есть своего рода «кванты» — это программисты, специалисты по обработке данных. Компьютерная лингвистика сейчас в каждом университете, сегодня более 60 университетов получают гранты федерального правительства на выполнение этой работы по цензуре и по подготовке специалистов по цензуре.
Что они делают, так это кодифицируют язык, результаты потом используют специалисты, точно так же, как это было сделано в отношении террористов, или как они сделали это, например, с ковидом — они создали эти ковид-словари, содержащие то, что говорили инакомыслящие группы о мандатах, масках, вакцинах, что говорилось об известных личностях, как Тони Фуши или Питер Дашик, или любой другой вип персоне под защитой, чья репутация должна была быть защищена онлайн. Они создали эти кодификации, разбили все на нарративы, и Атлантический Совет был частью этого финансируемого правительством консорциума, который назывался Virality Project, который сопоставил 66 различных нарративов, которые озвучивались вокруг ковида инакомыслящими, включая всё, от происхождения вируса до эффективности вакцин.
Затем они разбили эти 66 нарративов на различные фактические утверждения, а затем подключили их к моделям машинного обучения, чтобы иметь возможность иметь постоянную глобальную «тепловую карту» того, что все говорили о ковиде, и всякий раз, когда начиналась тенденция, которая противоречила тому, чего хотел Пентагон, или противоречила тому, чего пытался достичь Тони Фуши, они смогли удалить десятки миллионов постов. И затем они сделали это на выборах 2020 года с почтой и бюллетенями для голосования — это тот же самый манёвр.
Такер Карлсон: Вынужден сказать, это шокирует, по сути вы говорите, что Пентагон, наш Пентагон, Министерство Обороны США, подвергали цензуре американцев во время избирательного цикла 2020 года?
Майк Бенц: Верно, они провели такой манёвр. На сегодняшний день, я бы сказал, есть два наиболее подвергшихся цензуре события в истории — выборы 2020 года и пандемия covid-19. Я объясню, как я пришёл к этому. Выборы 2020 года были определены с помощью почтовых бюллетеней, не будем вдаваться в то, были ли почтовые бюллетени законной, безопасной. надежной формой голосования, с моей точки зрения, это совершенно независимая тема от вопроса цензуры. Я бы сказал, что цензура сообщений о почтовых бюллетенях действительно одна из самых необычных историй в нашей американской истории. Это был заговор в DHS. Теперь мы возвращаемся к тому, что мы говорили про Центр глобального взаимодействия Госдепартамента.
В Атлантическом Совете и внешнеполитическом истеблишменте существует группа, которая в 2017 году начала выступать за необходимость создания постоянного правительственного учреждения по внутренней цензуре, которое выступало бы в качестве защитника того, что они назвали «Альянсом по борьбе с дезинформацией Всего Общества», что просто означает цензуру, противодействие дезинформации. Вся эта модель «всего общества» недвусмысленно предполагала, что нам нужно мобилизовать все национальные ресурсы в рамках усилий всего общества по пресечению дезинформации в интернете, вот дескать насколько большую угрозу она представляет существованию демократии. В 2017 году они зациклились на том, что структура должна быть сосредоточена внутри правительства, потому что только правительство имеет влияние, полномочия по принуждению и угрозам и обладает властью, имеет возможность приказывать соцсетям, собрать рой финансируемых правительством НПО для создания шума в СМИ, способно вооружить огромную армию «проверяющих факты» и может объединить всех этих различных участников индустрии цензуры в единое целое.
Атлантический Совет изначально предложил этот план под названием «Передовая оборона», это не нападение, это передовая оборона, ребята! Так вот они изначально предложили, чтобы управление осуществлялось из Центра глобального взаимодействия Госдепартамента, потому что у них там было много сотрудников, которые были столь эффективны в цензуре при Рике Стенгеле из администрации Обамы. Они сказали — нам это не сойдет с рук, потому что у нас на самом деле нет предпосылки угрозы национальной безопасности, ведь требуется, что это должно быть связано с внешней политикой, а мы не сможем использовать такую зацепку, пока у нас нет какой-нибудь предпосылки внешней угрозы национальной безопасности. Они думали прикрепить план к ЦРУ, но сообразили — на самом деле есть две причины, по которым этого сделать нелья, во-первых, ЦРУ работает за рубежом, мы не можем реально найти такую угрозу, чтобы развернуть контрразведывательные процессы внутри страны, а во-вторых, нам понадобятся десятки тысяч людей, вовлеченных в операцию, охватывающую всю модель общества. И на самом деле, невозможно провести тайную операцию таким образом.
Они говорят — хорошо, а как насчет ФБР, да, ФБР было бы здорово, бюро занимается внутренними делами, но проблема в том, что ФБР должно быть разведывательным подразделением Министерства юстиции, а наши задачи и то, с чем мы здесь имеем дело, не являются правонарушениями, ведь речь, по сути, о поддержке Трампа. Или, скажем, ситуации, когда левый популист придёт к власти, такой как Берни Сандерс или Джереми Корбин, и тут я не сомневаюсь, что они поступили бы так же в Великобритании, они бы сделали с ним то же самое. Там они нацелились на Джереми Корбина и на другие левые популистские группы, скептически настроенные к НАТО в Европе, но в США это был бы Трамп. В итоге они сказали — единственным другим подразделением внутренней разведки, которое есть у нас в США, помимо ФБР, является DHS, поэтому мы собираемся, по сути, воспользоваться полномочиями ЦРУ по фальсификации и подкупу иностранных СМИ, которыми они обладают со дня своего рождения в 1947 году, и мы собираемся объединить их с полномочиями внутренней юрисдикции ФБР, передав всё это DHS.
Таким образом, DHS, по сути, было передано в подчинение этому малоизвестному маленькому агентству кибербезопасности, наделенному объединенными полномочиями, которыми обладает ЦРУ за рубежом, с юрисдикцией ФБР дома. То, как они это сделали, как малоизвестное маленькое агентство кибербезопасности получило такую власть, заключалось в том, что они сделали забавную небольшую серию переключений. Эту маленькую штуковину под названием CISA они не называли «советом по управлению дезинформацией», они не называли ее «агентством цензуры», они дали ей малоизвестное название, которое никто бы не заметил — «Агентство по кибербезопасности и защите инфраструктуры», о котором его основатель сказал, что, дескать, мы лишь обеспечиваем безопасность, мы так заботимся о безопасности, что в нашем названии это слово встречается целых два раза. И все как бы закрыли глаза и притворились, что так оно и есть.
Орган был создан актом Конгресса в 2018 году из-за предполагаемой угрозы российской атаки на выборы 2016 года, мол, Россия физически взломала выборы, и поэтому нам нужны силы кибербезопасности, чтобы иметь возможность справиться с угрозой. И вслед за докладной запиской ЦРУ от 6 января 2017 года, в тот же день исполнительным приказом DHS утверждается, что Россия вмешалась в выборы 2016 года, и DHS получает мандат, провозглашающий, что выборы теперь являются критически важной инфраструктурой, таким образом у DHS появились полномочия для обоснования того, что кибератаки на выборы теперь входят в их компетенцию.
Затем они сделали две милые вещи: во-первых, они сказали, что ложная информация в интернете это форма атаки на кибербезопасность. То есть, раз она происходит онлайн, значит это кибератака. Далее они сказали — на самом деле российская дезинформация, ну-у, в общем мы тут на самом деле защищаем демократию на выборах, поэтому нам не требуется российская предпосылка даже после опровержения Russiagate. Буквально так. Это агентство кибербезопасности юридически обосновало, что вы своими твитами о почте и бюллетенях подрываете общественное доверие к ним как к законной форме голосования, следовательно вы проводите кибератаку на критически важную инфраструктуру США, публикуя дезинформацию в Twitter. Вот так.
Такер Карлсон: Другими словами, жаловаться на фальсификацию выборов это то же самое, что выводить из строя нашу энергосистему.
Майк Бенц: Да, вы могли бы буквально сидеть на унитазе в полдесятого вечера в четверг и написать в твиттере: «Я думаю, что бюллетени по почте незаконны», и сразу же попасть под прицел DHS, классифицирующего вас как проводящего кибератаку на критически важную инфраструктуру США, потому что вы занимались дезинформация онлайн в киберпространстве, а дезинформация это кибератака на демократию, когда она подрывает веру общественности в наши демократические выборы и наши демократические институты. В конечном итоге они выйдут далеко за рамки этого, они фактически определят институты демократии как еще одну угрозу, атаку на кибербезопасность с целью подрыва, и вуаля — основные средства массовой информации считаются демократическим институтом. Это всё появится позже.
То, что в конечном итоге произошло, произошло в преддверии выборов 2020 года, началось тогда в апреле, но существовало и ранее. Вот так появилось неоконсервативное республиканское DHS в духе «Нет Трампу!», работающее с НАТО по вопросам национальной безопасности и с Национальным комитетом Демократической партии, дабы DHS можно было использовать в качестве отправной точки для скоординированной правительством кампании массовой цензуры, охватывающая все платформы социальных сетей на планете, с целью предварительной цензуры самой возможности оспаривать законность почтовых бюллетеней. Вот как они это сделали: они объединили четыре различных учреждения: Стэнфордский университет, Вашингтонский университет, компанию Graphika и Атлантический Совет.
Все четыре этих учреждения и центры внутри них, по сути, являются «дочками» Пентагона. Стэнфордский наблюдательный совет по интернету, которым руководил Майкл Макфол, бывший послом США в России при администрации Обамы, который лично написал «Руководство из семи шагов для успешной организации цветной революции», частью которого является полный контроль над СМИ и социальными сетями для раскрутки представителей «гражданского общества», называющих выборы нелегитимными, и так далее. Имейте в виду, что все эти люди были профессиональными русофобами и профессиональными делегитимизаторами выборов в 2016 году, и я вернусь к этому через секунду. Итак, Стэнфордским университетом, номинально Стэнфордским наблюдательным советом по интернету, под руководством Майкла Макфола управлял Алекс Стамос, который, который ранее был директором в Facebook, где координировал Аппарат директора Национальной разведки в отношении Russiagate, то есть борьбу с российской пропагандой в соцсети, это еще одно связующее звено с нацбезопасностью. Под руководством Алекса Деймоса в Сэнфорде работала Рене ДиРеста, которая начинала свою карьеру в ЦРУ и написала доклад Сенатского комитета по разведке о российской дезинформации, и там есть еще много чего, к чему я вернусь в другой раз.
Следующим учебным заведением был Вашингтонский университет в Сиэтле, который, по сути, является университетом Билла Гейтса, его возглавляет Кейт Старбёрд, третье поколение династии военачальников. Она получила докторскую степень по кризисной информатике занимаясь наблюдением за социальными сетями для Пентагона и получая финансирование DARPA, работала с нацбезопасностью, а затем её исследования перепрофилировали на почтовые избирательные бюллетени. Третий участник, фирма Graphica, получает гранты Пентагона на сумму 7 миллионов долларов и начинает свою деятельность в Пентагоне с «Проекта Минерва». Это исследовательский центр психологической войны Пентагона. Группа занималась шпионажем в социальных сетях и составлением нарративов для Пентагона до выборов 2016 года, а затем была преобразована в партнерство с DHS, чтобы подвергнуть цензуре 22 миллиона твитов Трампа в поддержку Трампа, твитов о почтовых бюллетенях. И наконец, четвертым учреждением, о котором я упоминал, был Атлантический Совет, в правление которого входят семь директоров ЦРУ.
Итак, один к одному возникает именно то, что Бен Рис в эпоху Обамы называл «пузырём» — всё вместе, внешнеполитический истеблишмент, Министерство Обороны, Госдепартамент, ЦРУ, сливаются в единое целое. Да, тогда причиной была угрожающая им внешняя политика Трампа, и хотя большая часть цензуры выглядит так, как будто она исходит внутри страны, на самом деле это делается нашим Департаментом Грязных Трюков по внешней политике, этим «пузырём цветных революций», то есть профессиональными революционерами, которые словно бы снизошли до выборов 2020 года. Они их реализовали. Они недвусмысленно заявили об этом, сам глава «Партнерства по обеспечению честности выборов» записал это на пленку, у нас есть записи, они воспроизводились перед Конгрессом, сейчас это часть судебного процесса Миссури против Байдена.
Они прямо заявили на пленке, что вся система была создана для реализации запретных для правительства манёвров. Затем они сформулировали многоступенчатую структуру, чтобы заставить все технологические компании предпринять действия по цензуре. По их же словам, под запись, технологические компании не стали бы предпринимать эти действия, если бы не то давление, которое включало использование угроз. Они были уполномоченным подразделением правительства, у них было официальное партнерство с DHS, они смогли использовать собственный внутренний коммутатор дезинформации Министерства, чтобы немедленно связаться с высшим руководством всех технологических компаний для проведения рейдерских захватов. Они хвастались на записе тем, как заставили все технологические компании систематически вводить новый запрет на нарушение правил предоставления услуг, называемый делегитимизацией.
Это означало, что любой твит, любое видео на YouTube, любая публикация в Facebook, любое видео в Tik Tok, любые публикации в Discord, любое видео на Twitch, что-либо в интернете, что подрывает общественное доверие к использованию почтовых бюллетеней, ящиков для досрочного голосования или указывает на проблемы с подведением итогов голосования в день выборов — всё это по малейшему подозрению становится нарушением правил предоставления услуг, в рамках новой политики делегитимизации, которую они приняли только из-за давления со стороны правительства и со стороны «Партнерства за честность выборов». Вот чем они хвастались на записи, системой, которую они использовали для цензуры, ссылаясь на угрозы правительства разогнать их или прекратить оказывать услуги технологическим компаниям, если они этого не сделают, а также провоцируя кризисный пиар, работая со своими медиа-союзниками.
Они сказали что правительство, DHS не могли сделать это самостоятельно и поэтому они создали, по сути, «созвездие» из Госдепартамента, Пентагона и разведки для проведения кампании по цензуре, которая, по их собственным подсчетам, собрала 22 миллиона записей в одном лишь Twitter. Напомню, что они работают на 15 платформах — это сотни миллионов опубликованных сообщений, которые были отсканированы и удалены, или например придушены так, что их нельзя открыть, или вообще существуют в «ограниченном государственном чистилище», или к ним были прикреплены «затруднения» в виде ярлыков о проверке фактов, которые не давали кликнуть по сообщению или не позволяли ими делиться. Они сделали это за несколько месяцев до выборов, потому что в то время они беспокоились о воспринимаемой законности победы Байдена в случае так называемого события «красный мираж, голубой сдвиг».
Они знали, что единственный способ, которым Байден смог бы победить, математически, это непропорциональное использование демократами почтовых бюллетеней. Они знали, что в результате возникнет кризис, поскольку это будет выглядеть крайне странно, когда Трамп вроде бы победил в семи штатах, а затем через три дня выяснится, что результаты там в действительности обратные. Это создало бы предвыборный кризис, сравнимый с выборами Буша—Гора, но «на стероидах», и к нему, с точки зрения нацбезопасности, общественность не готова. Поэтому то, что следует сделать, это заблаговременно ввести предварительную цензуру даже на намёки, подвергающие сомнению легитимность выборов.
Такер Карлсон: То есть, получается, они знали итоги выборов за семь месяцев до их проведения?
Майк Бенц: Это Выглядит Очень Плохо (с) Особенно, если вы объедините это с тем фактом, что это происходит сразу после импичмента, возглавляемого Пентагоном и ЦРУ, проведённого Эриком Чиареллой из ЦРУ и кем-то из Пентагона, они руководили импичментом Трампа в конце 2019 года из-за его предполагаемого телефонного звонка с отказом в помощи Украине. Эта же сеть, которая возникла непосредственно из сети военной цензуры Пентагона в гибридной войне, и была создана после первого украинского кризиса в 2014 году, стала ведущим архитектором «украинского импичмента» Трампа в 2019 году, а затем уже «на стероидах» вернулась в рамках операции по цензуре выборов 2020 года.
С их точки зрения это, безусловно, выглядит как идеальное преступление. Это те самые люди, с которыми DHS в то время фактически федерализировало большую часть национальной избирательной администрации посредством указа от 6 января 2017 года, подписанным уходящим вместе с администрацией Обамы главой DHS Джеда Джонсона. Указ практически объединил все 50 штатов в официальное партнерство DHS. Таким образом, DHS одновременно отвечало как за администрирование выборов во многих отношениях, так и за цензуру всех, кто оспаривал администрирование выборов. Это все равно что назначить обвиняемого в судебном процессе и судьей, и присяжными заседателями.
Такер Карлсон: Вы описываете не демократию, вы описываете страну, в которой демократия невозможна.
Майк Бенц: То, что я описываю, это военная хунта. То, что произошло с развитием индустрии цензуры является полной инверсией самой идеи демократии. Демократия в некотором роде черпает свою легитимность из идеи о том, что она управляется согласием народа, которым управляют. Это же не правление Повелителя, потому что правительство на самом деле это лишь наша воля, выраженная нашим согласием с тем, за кого мы голосуем. Всё давление после выборов 2016 года, и после Брексита, и после пары других «выборов в соцсетях», которые прошли не так, как хотел Госдепартамент, таких как выборы на Филиппинах в 2016 году, например, заключалось в том, чтобы полностью перевернуть все известные основы демократического общества, чтобы справиться с угрожающей свободой слова в интернете.
По сути, они сказали, что демократию требуется переопределить, превратив ее из волеизъявления избирателей в незыблемость демократических институтов. Кто входит в демократические институты? Так это мы — военные, НАТО, МВФ, Всемирный банк, СМИ, НПО и, разумеется, эти НПО финансируются Госдепартаментом или разведкой. Все эти элитные учреждения, оказавшиеся под угрозой роста отечественного популизма, и они провозгласили свой консенсус как новое определением демократии. Потому как если вы определяете демократию как силу демократических институтов, а не как фокусировку на воле избирателей, то что у вас остается, по сути, это лишь архитектура достижения консенсуса внутри самих демократических институтов. И с их точки зрения именно это требует основных усилий, это и есть основной объем работы, которую выполняют эти люди.
Например, мы упомянули Атлантический Совет, который является одним из этих крупных координационных механизмов для нефтяной и газовой промышленности, для финансов, для JP Morgans и Blackrocks, для НПО, для СМИ — все они должны достичь консенсуса и этот процесс занимает много времени, требует много работы и много переговоров. Вот что с их точки зрения представляет собой «демократия». То есть демократия заключается в том, чтобы заставить НПО согласиться с Blackrock, согласиться с The Wall Street Journal, согласиться с группами активистов, которые поддерживают конкретные инициативы, вот что с их точки зрения является сложным процессом формирования голосов.
В конце концов, если кучка популистских групп решает, что им больше нравится водитель грузовика, популярный на TikTok, чем тщательно выстроенный консенсус военного руководства НАТО, то с точки зрения системы это становится атакой на демократию. Именно в этом заключалась вся попытка брендинга. Разумеется у демократии снова появляется этот волшебный предлог для смены режима, где «демократия» становится волшебным словом, позволяющим свергать правительства с ходу в духе цветных революций, методом моментального обрушения демократически избранного правительства изнутри, обществом целиком.
Так, например, как мы это сделали в Украине, где Виктор Янукович был демократически избран украинским народом, нравится он или нет, я тут даже не предлагаю своего мнения. Факт в том, что мы «цветно-революционизировали» его прочь из офиса, мы «устроили ему шестое января» фактически вытолкнув его с должности, когда финансируемые Госдепартаментом головорезы из «Правого сектора» силой свергли демократически избранное правительство. Вот куда были вбуханы деньги «гражданского общества» размером в пять миллиардов долларов — в переворот «во имя демократии». Теперь профессиональные революционеры привезли этот набор особых навыков домой, и теперь он, вероятно, останется здесь. И это коренным образом меняет природу американского управления из-за угрозы того, что Один Маленький Голос станет популярным в социальных сетях.
Такер Карлсон: Позвольте мне задать вопрос, так как в ту группу институтов, которые, по вашим словам, сейчас определяют демократию, НПО, внешнеполитический истеблишмент и прочее, вы включили основные СМИ. В 2021 году АНБ взломало мою личную переписку и прочитало её, а затем слило их в New York Times, это только что произошло снова на прошлой неделе, и мне интересно, насколько распространено для разведывательных агентств сотрудничество с так называемыми мейнстримными СМИ, такими как New York Times, чтобы навредить своим оппонентам?
Майк Бенц: Такова функция этих межведомственных неправительственных организаций и аналитических центров, финансируемых правительством, таких как тот же Атлантический Совет, который является аналитическим центром НАТО. Другие группы, такие как Институт Аспена, получают значительную долю своего финансирования от Госдепартамента и других правительственных учреждений. Институт Аспена был уличен в том, что цензурировал вопрос ноутбуков Хантера Байдена. Странная ситуация, ФБР получает предварительную информацию о готовящейся публикации истории с ноутбуком Хантера Байдена, а затем волшебным образом в деле появляется Институт Аспена, которым руководят, по сути, бывшие сотрудники ЦРУ, АНБ, ФБР и куча организаций гражданского общества. И вот все они проводят симуляцию массового цензурирования, собирают целую трёхдневную конференцию для этой симуляции.
Об этом позже стало известно. Йоэль Рот был там, это стало важной частью Twitterleaks, и упоминалось в многочисленных расследованиях Конгресса. Так вот каким-то образом Институт Аспена, который по сути является дополнением к структурам национальной безопасности, получает точно такую же информацию, ради получения которой агентства нацбезопасности шпионили за журналистами и политическими деятелями. И институт не только слил ее, но фактически провел совместный скоординированный симулятор массовой цензуры — в сентябре, за два месяца до выборов, чтобы точно так же как при цензуре сообщений о почтовых бюллетенях, быть в состоянии провести предварительную цензуру любого события, которое еще даже не стало новостью.
Такер Карлсон: Институт Аспена? Это же Уолтер Айзексон, бывший редактор журнала Time, бывший президент CNN, я понятия не имел, что это часть нацбезопасности и финансируется государством, но, учитывая что всё это правда, немного странно, что Уолтер Айзексон покинул Институт Аспена, чтобы написать биографию Илона Маска, не так ли?
Майк Бенц: Я не знаю, я не читал эту книгу, но судя по тому, что я слышал от людей, она довольно справедлива. Просто предположу, что данный вопрос причинял какое-то неудобство Уолтеру Айзексону, возможно это не позволило ему занять какую-то определённую позицию. У него были интервью с Риком Стенгелом в Атлантическом Совете и в других местах, где подчёркивался вопрос о необходимости избавления от Первой поправки и угрозы, которую для демократии представляет свобода слова в социальных сетях. В то время я был очень обеспокоен, он давал эти интервью между 2017 и 2019 годами, и я был очень обеспокоен тем, что Айзексон, как мне показалось, весьма сочувствовал точке зрения Рика Стенгела на отмену Первой поправки.
Официально он эту позицию не поддерживал, но интервью заставило меня очень настороженно относиться к его словам. Что нужно заметить, в то время не очень много людей — на самом деле я знаю, что практически никто в стране понятия не имел, насколько глубока эта кроличья нора. Когда дело дошло до создания индустрия цензуры, обнаружилось, насколько глубоко разрослись щупальца в вооруженных силах и нацбезопасности для поддержки и консолидации системы. Многое из этого даже не было достоянием общественности до прошлого года. Что-то оживилось после приобретения Илоном Маском компании Twitter, после смены республиканцев в палате представителей, что позволило провести многочисленные расследования, запустить судебные иски, такие как Миссури против Байдена, поддержать процесс раскрытия. Ну и множество других вещей, таких как «Совет по управлению дезинформацией», который, кстати, возглавляет Нина Янковиц.
Глава этой организации, Нина Янковиц, начала свою карьеру в индустрии цензуры с точно такой же подпольной сети цензуры в разведывательном сообществе, созданной после ситуации с Крымом в 2014 году. Нина Янковиц. Когда ее имя всплыло в 2022 году в составе Совета по управлению дезинформацией, я чуть не упал со стула, потому что я отслеживал сеть Нины почти 5 лет на тот момент. Её имя всплыло как часть внутренней ячейки кластера Великобритании в рамках проваленной тайной операции по цензуре интернета, называемой «Инициатива Целостности», которая была создана министерством иностранных дел Великобритании и поддержана подразделением НАТО по политическим вопросам, чтобы осуществлять то, о чем мы говорили в начале — своего рода психологическую прививку стран НАТО, способность уничтожить так называемую российскую пропаганду или растущие политические группы, которые хотели бы поддерживать энергетические отношения с Россией в то время, когда США пытались разрушить «Северный поток» и подобные трубопроводные связи.
Такер Карлсон: Что ж, они это сделали.
Майк Бенц: Нина Янковиц была частью этого этого подразделения, а кто возглавил его после того, как Нина Янковиц ушла в отставку? Это был Майкл Чертофф, а Майкл Чертофф руководил кибергруппой Института Аспена, а затем этот же Институт Аспена проводит симуляцию цензуры для истории ноутбука Хантера Байдена, а затем, два года спустя, Чертофф становится главой Совета по управлению дезинформацией после того, как Нина вынуждена уйти в отставку.
Такер Карлсон: Да, близкие отношения.
Майк Бенц: Конечно. Майкл Чертофф был председателем крупнейшего военного подрядчика в Европе — BAE military.
Такер Карлсон: Вы столько раз взорвали мне мозг, что мне нужно будет вздремнуть сразу после того, как всё закончится. У меня есть к вам еще два вопроса, один короткий, другой чуть длиннее. Короткий для людей, которые хотят узнать больше об этой теме, для людей, которые хотят провести исследование самостоятельно, как можно найти ваше исследование по этому вопросу в интернете?
Майк Бенц: Наш фонд — foundationforfreedomonline.com мы публикуем всевозможные отчеты по всем аспектам индустрии цензуры, начиная с того, о чем мы говорили, от роли военно-промышленного комплекса в обеспечении национальной безопасности государства и заканчивая тем, что делают университеты. Я иногда называю это «digital MK Ultra», это область науки о цензуре и о том, как и и финансировании этих методов психологической манипуляции, чтобы подтолкнуть людей к другим системам убеждений, как они поступили с ковидом, как они поступили с энергетикой, в общем с каждым чувствительным политическим вопросом, которое их интересовало. Наш сайт foundationforfreedomonline.com это один из способов, другой — просто в твиттере, ищите @mikebenzcyber, я очень активен там и публикую много подробных видео и текстового контента по этой одной из самых важных проблем в современном мире.
Такер Карлсон: Так оно, безусловно, и есть, и это плавно подводит к моему последнему вопросу, который касается X, и это последняя крупная свободная платформа, но мы в самом начале года выборов, и в 2024 году одновременно разворачивается несколько разных войн, так ожидаете ли вы, что эта платформа сможет оставаться свободной в течение всего этого года?
Майк Бенц: Она находится под экстраординарным давлением, и это давление будет продолжать усиливаться по мере приближения выборов. Илон Маск очень уникальная личность, и у него, возможно, есть уникальный буфер, когда речь заходит о нацбезопасности, потому что дела нацбезопасности на самом деле очень зависят от компаний Илона Маска, будь то в области электротехники, зеленой энергии, когда речь заходит о Tesla и технологии аккумуляторных батарей, когда дело доходит до SpaceX. Государственный департамент чрезвычайно зависит от SpaceX из-за ее новаторского присутствия в области спутников на низкой околоземной орбите, которые, по сути, являются основой нашей коммуникационной системы, таких как starlink.
Государственная безопасность зависит от Илона Маска, и я не уверен, что у него было бы столько возможностей для переговоров, если бы он просто бы самым богатым человеком в мире, торгуя, условно, лимонадом в киоске. Если нацбезопасность будет слишком сурова к нему, применив что-то вроде Комитета по иностранным инвестициям, с целью национализации определённой его собственности, то ударная волна, которую это вызовет у международного сообщества инвесторов, будет необратимой, учитывая что мы участвуем в конкуренции великих держав. Они пытаются разрушить, пытаются спровоцировать смену корпоративного режима с помощью ряда действий, это сродни «смерти от тысячи бумажных порезов» — сейчас идёт семь или восемь различных расследований Министерства юстиции, SEC, FTC в отношении собственности Илона Маска, которые начались после приобретения им компании X.
Но тогда то, что они пытаются сделать прямо сейчас, это то, что я называю «трансатлантической атакой с фланга 2.0». Мы говорили ранее о том, как индустрия цензуры получила свое начало, когда группа изгнанников из Госдепартамента, ожидавших повышения по службе, использовала свой особый набор навыков для принуждения европейских стран к введению санкций в отношении России, когда те сами себе назло отрезали ногу. Они повторили тот же сценарий, устроив шоу-турне для цензуры вместо санкций. Сейчас мы наблюдаем «трансатлантическую атаку с фланга 2.0», причиной которой является потеря большей части полномочий федерального правительства для осуществления цензуры, которую они проводили с 2018 по 2022 год. Отчасти это произошло потому, что Палата представителей полностью отвернулась от них, отчасти из-за средств массовой информации, а отчасти из-за судебного дела Миссури против Байдена, громкая победа в котором фактически запретила правительственную цензуру на уровне суда первой инстанции и Апелляционного суда, и сейчас находится в Верховном суде.
Сейчас они перешли к двум стратегиям. Одна из них заключается в принятии законов о цензуре на уровне штата. В Калифорнии только что приняли новый закон, который был полностью написан индустрией цензуры от начала до конца, в котором есть требование, как они это называют, «трансформации подотчетности и прозрачности платформы», что, по сути, вынуждает Илона Маска предоставлять те данные о карте нарративов, подобные тем, что используются в ЦРУ и подразделениях Пентагона для создания «оружия массового заблуждения», возможности подвергать всё масштабной цензуре, поскольку у них на руках все внутренние данные платформы. Илон Маск помешал этому, и теперь они используют законы штатов, подобные новому калифорнийскому закону, чтобы побороть ситуацию.
Но главная угроза прямо сейчас, это угроза со стороны Европы с так называемым «Законом Евросоюза о цифровых услугах», который был подготовлен в тандеме с такими ребятами как Newsguard, которым руководит совет директоров с Майклом Хейденом, глава ЦРУ, генерал АНБ с четырьмя звёздами, Рик Стенгел входит в этот совет директоров как представитель отдела пропаганды Госдепартамента, Том Ридж входит в этот совет от DHS, и Андерс Фог Расмуссен, который был генеральным секретарем НАТО при администрации Обамы, также входит в этот совет. Итого — НАТО, ЦРУ, генерал АНБ с четырьмя звёздами, DHS и Госдепартамент, все работают с Евросоюзом над проектами законов о цензуре. Они сейчас являются самой большой экзистенциальной угрозой для X, больше чем потенциальные бойкоты рекламодателей, потому что теперь дезинформация запрещена законом Евросоюза, а это более крупное объединение, чем США, то есть больший рынок для X, ведь в США всего 300 миллионов человек, в Европе 450 миллионов.
Теперь в X вынуждены соблюдать этот совершенно новый закон, который только что был ратифицирован, лишь в этом году. Согласно ему соцсети должны либо отчислять 6% своего глобального годового дохода в ЕС для поддержания деятельности, либо ввести в действие, по сути, буферные системы ЦРУ, которые я описывал, для обеспечения внутреннего механизма цензуры всего, что Евросоюз, являясь лишь прокси для НАТО, посчитает дезинформацией. Учитывая, что в этом году ожидаются выборы в 65 государствах мира, несложно предсказать, что именно они будут определять как дезинформацию. Это главное, важнейшая борьба сейчас заключается в том, чтобы противостоять трансатлантической атаке с фланга из Европы.
Такер Карлсон: Я говорил это пять раз, но это одна из самых невероятных историй, которые я когда-либо слышал, и я благодарен вам за то, что вы рассказали нам об этом. Майку Бенц, исполнительный директор фонда свободы онлайн, я надеюсь, что мы увидим вас снова.
Майк Бенц: Спасибо, Такер.
Оценили 5 человек
5 кармы