Что не так с аргументами противников пенсионной реформы

Иван Любимов, Владимир Назаров

Никакие дополнительные источники пополнения пенсионных доходов, даже если мы сумеем их получить, не устранят пенсионный дефицит. Экономия на досрочных пенсиях, оптимизация природной ренты и снижение коррупции, вместе взятые, дадут лишь небольшую часть суммы, необходимой для поддержания нынешнего соотношения зарплат и пенсий на горизонте 2030 года. Речь может идти лишь о более плавном повышении пенсионного возраста, но не об отказе от него

Публикация планов правительства повысить пенсионный возраст до 65 лет для мужчин и 63 для женщин вызвала в российском обществе почти всеобщее недовольство. Негативно о грядущей реформе отзываются не только те, кто редко сталкивается с деталями демографических и макроэкономических прогнозов, но и многие экономисты. При этом о необходимости увеличения пенсионного возраста говорили давно – и не только российские власти и эксперты, но и международные финансовые организации. Насколько справедлива критика предлагаемых изменений? И насколько сильны аргументы сторонников реформы?

Повышение возраста выхода на пенсию затрагивает бюджет двух уровней – личный бюджет пенсионеров и напрямую связанный с этим бюджет государства. Очевидно, что дисбаланс между ними нарастает и устранить его другими мерами, так, чтобы от повышения пенсионного возраста можно было вообще отказаться, скорее всего, не получится.


К 2030 году на пенсионное обеспечение граждан при среднем уровне пенсий 40% от средней заработной платы (этого требует конвенция Международной организации труда. и этот же показатель заложен в Стратегию развития пенсионной системы России) потребуется 16,7 трлн рублей, или 9% прогнозируемого уровня ВВП (и это без военных пенсионеров и расходов на государственное пенсионное обеспечение). При этом страховые взносы в Пенсионный фонд составят к тому времени всего 8,8 трлн рублей, то есть около 53% необходимых расходов. Таким образом, придется повышать или ставку страховых взносов, или возраст выхода на пенсию.

Если не сделать ни того ни другого, то к 2030 году на фоне стареющего населения средний размер пенсий по старости неминуемо упадет до 22% от средней зарплаты. Этот показатель будет выше, если использовать для расчета не средние, а медианные значения. Последний подход предпочтительнее: медианная и средняя пенсии близки, и обе неплохо отражают доходы пенсионеров, а вот медианная и средняя зарплаты довольно сильно отличаются, из-за того что на среднюю зарплату влияют высокие зарплаты высшего управленческого персонала. Но и в случае с медианными показателями коэффициент замещения уменьшится с текущего уровня 48% до 38%.

Льготники и досрочники

Некоторые эксперты отмечают, что изменение пенсионного возраста многих категорий работников, например полицейских, шахтеров, пожарных или депутатов, не предусмотрено первоначальным планом реформы – возможно, тем самым не учтен важный резерв для пополнения доходов Пенсионного фонда. Проблема большого числа досрочников в России действительно есть, но здесь надо учитывать два момента. Во-первых, правительство уже приняло меры по выравниванию условий выхода на пенсию. Во-вторых, высвобождающихся таким образом ресурсов очевидно недостаточно для отказа от повышения общеустановленного пенсионного возраста. Кратко проиллюстрируем оба тезиса.

Правительство в значительной степени уже использует резервы досрочных пенсий для повышения устойчивости и обеспечения справедливости пенсионной системы. В отношении льготников, занятых на вредном для здоровья производстве, введены дополнительные тарифы отчислений для работодателей в Пенсионный фонд в размере от 2% до 8% с заработной платы работника.

Раньше работодатель не был заинтересован в снижении вредности производства. Более того, он еще и записывал весь свой персонал, включая офисных работников, во «вредники» и экономил на повышении зарплаты – роль прибавки играла ранняя пенсия, оформив которую сотрудники продолжали работать на тех же рабочих местах. По сути, безответственность отдельных предпринимателей оплачивалась за счет всего общества. Теперь у работодателя есть прямой стимул провести аттестацию рабочих мест, вывести разнообразных секретарей из разряда «вредников», а также инвестировать средства в модернизацию производства и снижение его вредности для работников. На деле это и происходит, число вредных рабочих мест активно сокращается.

В отношении учителей, врачей, работников Крайнего Севера нынешний законопроект предусматривает сохранение права на досрочную пенсию при выработке специального стажа, но право это возникает не сразу, оно немного откладывается. Насколько? Ровно настолько, насколько повышается общеустановленный пенсионный возраст. Здесь полностью обеспечивается симметричность изменения пенсионного возраста относительно разных категорий граждан.

Единственная значимая и незатронутая реформой когорта досрочников – силовики. Но поможет ли возможная экономия за счет увеличения их пенсионного возраста сбалансировать систему так, чтобы можно было отказаться от повышения пенсионного возраста для всех категорий граждан?

В среднесрочной перспективе пересмотр досрочных пенсий силовиков означает дополнительные инвестиции в их переобучение и медицинскую реабилитацию. Тут можно возразить, что это дискриминационная мера, потому что представители других профессий могут не получить такой поддержки. Возможно, это так, но подобная дискриминация не лишена общественной выгоды: всем будет лучше, если бывшие силовики получат новую гражданскую профессию и стабильный доход. Но даже если отказаться от расходов на переобучение силовиков, то сэкономленные средства не помогут избежать повышения пенсионного возраста для всех.

На досрочные пенсии сотрудникам силовых структур сейчас тратится 0,7% ВВП в год (около 700 млрд рублей). Кажется, что это много, но общие расходы на выплату пенсий составляют 9% ВВП, то есть доля силовиков здесь менее 10%. Точных данных по пенсионному возрасту досрочников нет, но предположим для простоты, что все силовики выходят на пенсию в 40 лет. Следовательно, 20 лет они получают выплаты досрочно, а потом еще в среднем 14 лет – после достижения общеустановленного возраста.

Если поднять пенсионный возраст силовиков до общеустановленного, то можно получить 0,4% ВВП экономии. Дальше надо разбить достижение этого уровня, 0,4% ВВП, минимум на 20 лет переходного периода, пока пенсионный возраст силовиков будут поднимать с 40 до 60 (это вдвое быстрее, чем выравнивание пенсионного возраста для учителей и врачей до общепринятого). В итоге получаем, что в первый год объем экономии составит около 0,02% ВВП и будет постепенно нарастать. Но даже к 2030 году это будет лишь 0,2% ВВП.

Такой экономии явно недостаточно для отмены общего повышения пенсионного возраста. При этом военный заключает с государством контракт, который требует от него рисковать жизнью, поэтому он должен быть уверен, что после службы его не бросят на обочине жизни. Поэтому пересмотр контракта с силовиками – это вообще не про «найти денег на выплату пенсий другим категориям пенсионеров», это про то, сколько нам нужно сотрудников силовых структур и как должен выглядеть их эффективный контракт.

Рента и борьба с коррупцией

Можно ли найти другие способы финансирования пенсий? Например, сократив уровень коррупции? Или используя доходы от природной ренты? Конечно, можно. Но не надо переоценивать эти ресурсы.

Во-первых, следует понимать, что объем дополнительной природной ренты, которую можно изъять, например, в виде дивидендов у государственных сырьевых компаний, в значительной степени совпадает с оценками их неэффективных закупок и инвестиций (ряд экспертов и общественных деятелей употребляют здесь слово «коррупция», но без детальных исследований на эту тему мы ограничимся предположением о неэффективности ряда инвестиционных проектов).

Если бы этих неэффективных проектов не было, прибыль была бы выше и в бюджет поступило больше дивидендов. Следовательно, в значительной мере оценки экспертов по поводу дополнительной природной ренты и «неэффективности» государственных компаний – это оценка одного и того же явления с разных сторон. Складывать эти цифры нельзя.

Во-вторых, предположим, что при нынешних очень высоких ценах на энергоносители в 2019 году в казну можно будет забрать 1 трлн рублей дополнительных дивидендов (очень оптимистичное предположение, но такую сумму часто приводят критики реформы, поэтому допустим). Закладывать дальнейший рост цены на нефть или значительный рост добычи – значит уйти из области сверхоптимизма в область сказок и басен. Так что сохраним наш и без того щедрый прогноз по изъятию 1 трлн рублей дополнительных средств ежегодно до 2030 года. Получаем 11 трлн рублей.

При этом для поддержания соотношения пенсий и заработных плат на стабильном уровне нам за этот период понадобится 55 трлн рублей. То есть в долгосрочной перспективе дополнительной сырьевой ренты и устранения коррупции, которая во многом существует за счет этой сырьевой ренты, явно недостаточно для устранения разрыва между грядущими пенсионными расходами и доходами.

Сырьевые доходы можно также вкладывать в портфели активов на мировом рынке и зарабатывать на процентах. Но сырьевые доходы используются для самых разных целей, в том числе не менее важных в глазах общества, чем выплата пенсий: расходы на здравоохранение, образование, поддержка семей с детьми, снижение налоговой нагрузки и так далее. Причем траты такого рода неизбежны при любом правительстве.

Следовательно, никакой уверенности в том, что сырьевые доходы удастся сохранять именно для целей пенсионного обеспечения, быть не может. Кроме того, собственно сырьевые доходы крайне нестабильны, и нельзя доходы сверхоптимистичного сценария закладывать как источник финансирования пенсий. Это все равно что планировать покрытие ипотечных платежей выигрышем в лотерею.

Пресечение злоупотреблений в сфере госзакупок – еще один потенциальный источник дополнительных денег для пенсионеров. Но установить размеры таких злоупотреблений довольно сложно. Кроме того, даже в случае проведения идеальной антикоррупционной кампании для целей пенсионного обеспечения удастся использовать лишь часть сэкономленных денег, потому что власти захотят профинансировать и другие важные расходы.

В некоторых случаях это будут те же расходы, которые удалось избавить от коррупционной составляющей. Например, если раньше при строительстве дороги воровали и работу выполняли плохо, то теперь за те же деньги дорогу построят качественно. Вместо текущей экономии мы получим долгосрочную экономию за счет снижения расходов на ремонт. Важно также и то, что антикоррупционная кампания – очень непростая задача. И нет гарантий, что она пройдет успешно.

Таким образом, никакие дополнительные источники пополнения пенсионных доходов, даже если мы сумеем их получить, не устранят пенсионный дефицит: все вместе, за счет экономии на досрочных пенсиях, оптимизации природной ренты и снижения коррупции, они едва ли дадут 13 трлн рублей на горизонте 2030 года при потребности 55 трлн рублей, необходимых для поддержания коэффициента замещения. Речь может идти лишь о более плавном повышении пенсионного возраста, но не об отказе от повышения как такового.

Рынок труда и безработица

Если пенсионная реформа неизбежна, то стоит рассмотреть и ее возможные последствия. Наиболее опасное из них – возможный рост безработицы среди людей предпенсионного возраста. Сегодня человек из этой возрастной группы, лишившись работы, сравнительно быстро получает некоторую компенсацию в виде пенсии, но при увеличении возраста выхода на пенсию компенсации ему придется ждать несколько лет. И если такой человек не накопил достаточных сбережений, все это время он будет с трудом сводить концы с концами.

Безработица среди людей предпенсионного возраста, очевидно, будет выше в одних отраслях и ниже в других. В сфере простых услуг риск потерять работу с возрастом значительно увеличивается. У работодателя существуют стимулы побыстрее заменить сравнительно пожилого водителя на более молодого: последний сильнее и выносливее, может работать больше.

Но далеко не во всех отраслях работникам приходится интенсивно конкурировать с более молодыми коллегами, есть немало профессий, где ценится опыт и квалификация. По прогнозам, в среднем спрос на труд в России будет высоким, а значит, проблема доходов людей предпенсионного возраста может решаться за счет рынка труда.

К 2030 году численность рабочей силы в России может сократиться на 5,1 млн человек, или на 7% от уровня 2017 года. При этом спрос на рынке труда сохранится даже при отсутствии роста в экономике, поэтому вырастет дефицит рабочей силы. К 2030 году, как показывают расчеты, он будет составлять 3,8 млн человек.

Эту тенденцию не способны сломить самые жесткие сценарии повышения пенсионного возраста: даже если выход на пенсию мужчин и женщин полностью прекратится на весь период реформы, численность экономического населения все равно будет уменьшаться, хоть и более медленными темпами, в результате чего дефицит составит 2,1 млн человек.

Тем не менее для минимизации рисков роста безработицы необходим тщательный контроль ситуации на рынке труда в разбивке по отраслям, регионам и отдельным населенным пунктам. Властям следует быть готовыми к проблемам там, где уже сейчас сравнительно высок риск потерять работу и не найти новую.

Пенсионные накопления

Долгосрочным выходом из проблемы пенсионного обеспечения часто называют развитие системы пенсионных накоплений. При этом подразумевается, что плодами накопительной системы смогут воспользоваться главным образом те, кто сегодня молод, у кого впереди достаточно лет трудовой жизни, чтобы накопить себе на сравнительно высокую пенсию. Однако есть все основания назвать такой взгляд упрощенным.

Во-первых, он не учитывает неравенство доходов внутри молодого поколения. Как быть тем молодым домохозяйствам, чей доход сегодня недостаточно высок, чтобы регулярно сберегать средства для будущей пенсии? Может ли семья с уровнем доходов 10–20 тысяч рублей на человека в месяц делать серьезные пенсионные сбережения?

Во-вторых, как именно должна быть устроена накопительная система? Граждане будут управлять своей пенсией полностью самостоятельно? Но тогда есть риск, что из-за недостатка дисциплины некоторые домохозяйства не смогут накопить себе на пенсию, даже если в молодости их доходы вполне позволяют это сделать, – на этот счет существует немало эмпирических свидетельств.

В-третьих, часть граждан наверняка лишится пенсионных сбережений из-за неудачных вложений в рисковые активы, не важно, по своей вине или нет, – в стране с недостаточно развитым финансовым рынком успешные массовые долгосрочные вложения маловероятны.

Наконец, массовые пенсионные сбережения на международном рынке также связаны с трудностями. В текущей российской ситуации нет полной уверенности, что эти накопления не попадут под санкции, и политически непросто будет объяснить, почему власти полностью отказались от идеи «длинных денег» для национальной экономики в пользу инвестирования в глобальный индекс акций, облигаций, недвижимости и других активов.

К тому же этот индекс нужно формировать с учетом жизненного цикла человека: более рисковые инвестиции в молодом возрасте с переходом к более консервативному портфелю по мере приближения к пенсионному возрасту. Иные подходы к инвестированию чреваты чрезмерными рисками и плохим сочетанием доходности и издержек от управления активами на длинных временных интервалах. Это вполне решаемая, хотя и непростая задача.

Таким образом, в результате использования системы, в которой граждане сами решают, сколько и каким образом сберегать для накопления пенсии, возникнет довольно внушительная когорта тех, кто по тем или иным причинам останется без достаточных сбережений на старость. По всей видимости, схема накопительной пенсионной системы должна быть достаточно сложной, но и в этом случае она все равно не сможет полностью обеспечить пенсионные доходы даже для будущих поколений. Нужна комбинированная пенсионная система, которая финансируется и за счет накоплений, и за счет пенсионных отчислений.

Что в итоге

Найти альтернативу повышению пенсионного возраста практически невозможно. Однако параметры пенсионной реформы могут быть смягчены. В частности, ни к чему так взвинчивать темпы перехода к более позднему возрасту выхода на пенсию. И не обязательно сразу пугать общество слишком высокими показателями, вполне можно ограничиться повышением пенсионного возраста до 60 лет для женщин и до 63 лет для мужчин к 2030 году.

Экономический эффект от такого повышения на горизонте до 2030 года почти не будет отличаться от показателей правительственного проекта. Но зато такое решение позволит вернуться к вопросу о дальнейшем повышении возраста до 63 лет женщинам и 65 лет мужчинам лишь после того, как будет достигнут еще больший прогресс в росте продолжительности жизни, а также когда общество увидит, что повышение возраста ведет к росту пенсий, а не безработицы.

Пенсионный возраст можно было бы в большей мере выровнять среди представителей разных профессий – в восприятии граждан это повысило бы справедливость реформы. Борьба с коррупцией и вложение сырьевых доходов в портфели на международном финансовом рынке также могли бы принести дополнительные доходы для финансирования пенсионных расходов. Все это позволит сделать повышение пенсионного возраста менее болезненным, но никак не сможет заменить его полностью.

Иван Любимов, Владимир Назаров
Источник