Как мой брак чуть не развалился, и что его спасло — рассказ священника

Два года назад умерла моя супруга. Этот рассказ — о ней, обо мне. И о нашей борьбе за любовь.

«А знаешь, я считала, что я тебя не люблю, — призналась Света спустя десять лет нашей семейной жизни. — Просто хотела тебя отбить у соперниц, ты ведь “первым парнем на деревне” считался, вот я за тебя и вышла».

Мы далеко не сразу стали гармоничной парой. Когда мы поженились, мы были молодые люди, далекие от Церкви и даже от мыслей, что когда-нибудь станем священником и матушкой, многодетными родителями.

Первые десять лет нашей семейной жизни можно описать одним словом: скандал. У нас сразу пошли дети, и Света на многие годы должна была всю себя посвящать дому. Родив первого, а потом и второго ребенка и с головой уйдя в стирки, глажки, готовки, уход за детьми, Света поняла, что вовсе не такого «счастья» она хотела. Ее, золотую медалистку, у которой впереди было два красных университетских диплома, изводила ежедневная рутина. Скандал начинался буквально по любому поводу. Посуду она, конечно, не била, но крик дома стоял беспрестанно. Сейчас смешно вспоминать: даже не выкинутый вовремя мусор мог стать серьезным поводом к бурному выяснению отношений.



Я работал шахтером, и мы со Светой переехали из города Марьинки Донецкой области в Норильск. Я работал на заводе по первой сетке вредности, весь день в противогазе. К вечеру так уставал, что сил хватало только добраться до дома. А там жена с бесконечными упреками в том, что я невнимательный и ее не жалею. Я начинал огрызаться, потом, конечно, мирились, я просил прощения, а на следующий день все повторялось. Стали заходить разговоры о разводе.

Сейчас трудно даже представить, через какие истерики проходил путь личностного, духовного становления моей любимой матушки… Но я любил ее всегда, с самого нашего знакомства, и не мог помыслить ни о разводе, ни о втором браке — я женился раз и навсегда. Я очень хотел прекратить тот кошмар, который творился в нашем доме. Но не знал как.

Трудности в отношениях, постоянное состояние на грани развода, вероятно, подтолкнули меня к Церкви. Я уверовал, начал воцерковляться, и вскоре у меня появился духовный отец. Света далеко не сразу это приняла, и на какое-то время мое воцерковление только ухудшило положение. Настал момент, когда она окончательно решила, что больше жить со мной не может и надо подавать заявление о разводе.

Для меня это была трагедия. Я рыдал всю ночь и, наверное, еще никогда так не молился Богу, чтобы Он все управил. А наутро, когда мы проснулись, Света вдруг сказала, что передумала разводиться! И впервые за всю нашу семейную жизнь призналась, что была неправа и попросила прощения.

Она перестала раздражаться, когда я читал дома молитвы, а вскоре сама впервые пошла на службу, и, хотя до конца не достояла, я чувствовал, как что-то в ней меняется. Мы начали говорить о Боге. А потом она поисповедовалась, причастилась и согласилась познакомиться с моим духовным отцом, протоиереем Владимиром Волгиным. После этого жизнь наша в корне изменилась, и когда по приглашению батюшки мы переехали в Москву, то оба уже были верующими людьми. Я устроился работать в храм Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках, со временем стал там старостой, а затем начал готовиться к священническому служению.

Но скандалы наши от этого не прекратились. Света по-прежнему была всем недовольна, а я злился: вот, мы оба вроде уже церковные люди, все хорошо, а все равно друг на друга срываемся.

В какой-то момент я обратился за помощью к батюшке. Он спросил:

— А ты у Светланы прощения просишь?

— Конечно, прошу.

— Зачем?

— Ну, просто не люблю усложнять. Мне не нравится эта агрессия между нами, и мне легче самому сделать первый шаг, чтобы это все закончилось.

— А разве жена не виновата?

Я согласился, в большинстве наших ссор и скандалов я действительно не чувствовал за собой вины и просил прощения лишь для того, чтобы разрядить ситуацию.



И тогда отец Владимир сказал:

— Я не разрешаю тебе просить прощения у жены.

— Батюшка, но тогда ссора может вообще не закончиться!

— Нет. Даже если виноват ты — ну не должна жена превращать каждый день в скандал. Поэтому, если начинается крик, прощения ты не просишь, а ждешь, когда извинится Света. И я благословляю тебя только тогда с ней разговаривать, когда она попросит прощения.

Я пытался возражать:

— Батюшка, да она ни за что не попросит прощения! За всю нашу совместную жизнь она почти никогда этого не делала!

— Так как же ты собираешься становиться священником, если у тебя нет супруги?..

С исполнением послушания долго ждать не пришлось. В тот же вечер начался очередной скандал: оказалось, утром я забыл вынести мусор — с вечера мы ставили мешок возле двери, и утром я, уходя на работу, прихватывал его с собой. И если забывал, то в течение дня мешок, конечно же, начинал издавать запахи, соседи начинали высказывать недовольство, и поэтому жене приходилось собирать детей и вместе с ними идти на помойку. Естественно, вечером она обрушивалась на меня.

В общем, Света как всегда начала скандалить, потом успокоилась и спросила, буду ли я есть. Но мне же запретили с ней разговаривать!

— Ты чего молчишь? Обиделся? — и она, как ни в чем не бывало, снова занялась детьми и хозяйством.

Раньше меня хватало максимум часа на два, а тут и вечер прошел, и утро наступило, и рабочий день прошел… Возвращаюсь домой, Света встречает:

— Привет.

Я молчу.

— Ты чего? До сих пор не успокоился? — развернулась и снова занялась своими делами.

Я понял: чтобы не остаться голодным, придется ужинать в храме.

На третьи сутки моего молчания позвонил батюшка — поинтересоваться, как идут дела.

— Не могу больше жить в этом аду! Я люблю жену, люблю детей, я не могу на всех обижаться! — взмолился я.

А отец Владимир говорит:

— Так ты сейчас как раз и проявляешь свою любовь. Разве не заметил, что за все эти три дня в доме ни одного скандала не было?

А ведь правда! Все спокойно занимаются своими домашними делами, я мужскими, она женскими, и никто никого не мучает.

И все-таки эта ситуация меня не устраивала. И на следующий день после наставления батюшки, когда я вернулся домой и Света вышла ко мне и спросила, все ли нормально, я ответил:

— Нет, не все нормально.

Она даже удивилась: надо же, заговорил! А я спрашиваю:

— Тебя устраивает то, что сейчас происходит?

— То, что ты не разговариваешь? Нет, не устраивает.

— А почему тогда ты не идешь навстречу, не хочешь примириться?

— Может, я еще и прощения попросить у тебя должна?

— Да, должна.

— Да что ты себе возомнил?!

Мне стало всерьез обидно: ну сколько могут продолжаться эти ссоры? Но я молился. И не сомневаюсь, что за нас молился и мой духовный отец. Да и Света была все-таки верующей.

Света выдала мне все, что она обо мне думает, и ушла рыдать на кухню. Рыдала громко. Но я молчал. Сейчас даже мысленно страшно возвращаться в то состояние: я довел до слез человека, которого люблю, и ничего не делаю, чтобы его успокоить.

Пошел на кухню прикручивать какую-то ножку к табуретке — только чтобы быть рядом с ней. Она мыла по шестому кругу какую-то кастрюлю и плакала.

Потом затихла, повернулась ко мне и говорит:

— Ну прости меня.

И тут произошло самое страшное. Я сказал:

— Нет. Не прощу.

Внутри меня просто разрывало на части, но внешне я был непоколебим — таков был наказ батюшки, к которому я сам же обратился за помощью. Света этого никак не ожидала:

— Почему?!

— Потому что ты просишь прощения не искренне.

— Ах, тебе еще и искренне нужно?! — и снова крик, слезы, истерика.

Я чуть не сорвался, думаю: сейчас сзади подойду, обниму. Но пересилил себя и ушел в комнату. Света затихла, заходит и говорит:

— Ну правда. Прости меня.

Тут уж мы оба залили слезами всю комнату.

В тот момент я особенно ощутил силу послушания: если уж вверил себя духовному отцу, если сам попросил его о помощи — будь добр, исполняй то, что он тебе говорит. Если бы я сорвался на любом из этапов этого послушания, то скандалы, наверное, не закончились бы никогда.



Я осознал, сколько батюшкиных слов пролетало мимо меня. Он ведь с самого начала говорил, чтобы я не досаждал жене своей верой — наступит время, она сама придет к Богу. А я не слушал: то, уходя, попрошу помолиться за меня, то нарочно громко начну читать вечернее правило или включу церковные песнопения, колокольный звон, чтобы Света слышала, а ее от этого только в гнев бросало. Помню, как беспрестанно просил ее бросить курить, потому что для меня это был уже грех — а она от моих просьб только больше курила. Я даже не замечал, как сам торможу ее движение к Богу. А когда я от нее отстал, она через месяц пришла к вере.

Тот вечер стал переломным в наших отношениях. С тех пор мы больше не выясняли, кто лучше, кто важнее, кто больше работает, кто сильнее устает. Света просто вспоминала эти несколько дней ужаса — и вовремя останавливалась.

Хочу сделать оговорку: я никому не предлагаю брать пример с этой истории. Она индивидуальна и применима только тогда, когда есть благословение духовного отца.

В любой момент все могло обернуться крахом: после моего «не прощу» Света просто могла разорвать наши отношения раз и навсегда. Я просто был послушен батюшке. И в нашем случае эта ситуация стала проверкой на прочность, которую мы прошли.

И настал день, когда все исправилось окончательно. Поводом снова стал тот самый злосчастный мусор — я снова забыл его выбросить. Перед выходом в голове тысяча мыслей, кому позвонить, с кем встретиться, а может быть, просто искушение. Возвращался домой — думал: «Ну как я мог? Получается, все насмарку, сейчас снова начнется». И тут случилось невероятное. Света выходит ко мне без всяких истерик:

— Привет! Давай, раздевайся, проходи, мы как раз ужинать садимся.

— Ты не обиделась? — спрашиваю. — Я же мусор забыл вынести.

— Нет, не обиделась. Я его сама вынесла.

— Подожди, как это — не обиделась? — не верю я своим ушам.

— Ну, вот так.



Она сидела, смотрела на меня и улыбалась. И я понял: вот сейчас, после десяти лет трудов, и начинается наша настоящая семейная жизнь. И я не ошибся: что-то в сердце жены изменилось, и она наконец впустила меня туда.

А когда спустя несколько лет я получил благословение стать священником, к которому я так долго шел, Света полностью разделила со мной радость от этого события.

Пока мы с женой не стали строить жизнь нашей семьи по-христиански, я, как и большинство мужчин, считал своей основной обязанностью приносить в семью деньги. А всем бытом занималась Света: все звонки, договоры, бумаги, инстанции, школьные собрания, врачи — все было на ней, и хотя по ее характеру ей это было в тягость, со временем она стала настоящим профессионалом в решении проблем. Да и дети усвоили, что папа всегда не в курсе и все вопросы надо решать с мамой.

Но в какой-то момент я понял, что как христианин, как глава семьи я должен снять с жены хотя бы половину этих обязанностей, и для начала сам позвонил в паспортный стол и выяснил там все, что было нужно. Правда, на все это у меня ушло в три раза больше времени, чем у жены — но я увидел такой благодарный взгляд! А потом я сказал, что сам пойду на родительское собрание. Света была поражена. В школе в глазах всех мам я стал просто героем, потому что был единственным мужчиной, который пришел на собрание. А уж как дети были счастливы!



Постепенно я стал решать семейные проблемы сам: где-то неумело, где-то хитрил, спрашивал Свету, как бы поступила она, бывало, советовался со старшими товарищами — но я принимал удары на себя. И со временем во всех бытовых вопросах стал профессионалом не хуже жены. Переломив себя один раз, я завоевал в ее глазах тот авторитет, которого так долго тщетно добивался.

А потом я понял, что хочу раскрываться для жены и с тех сторон, которые сам еще не знаю, совершать для нее те поступки, за которые она будет снова и снова в меня влюбляться. По жизни двоечнику тяжело поражать медалистку своим умом. Хотя иногда ради того, чтобы блеснуть перед ней своими познаниями, приходилось читать книги, которые мне совсем не нравились. Помню, как мучился за чтением «Декамерона», «Джейн Эйр»… Но ради жены я, бывший двоечник и спортсмен, никогда толком не читавший классической литературы, делал над собой усилие.

Год спустя мы в гостях у отца Владимира праздновали 23-летие их с матушкой семейной жизни. Помню, как батюшка удивил меня, признавшись, что хоть всегда и любил свою супругу, но только теперь начал понимать, что такое супружество, и что спустя столько лет испытывает к матушке совершенно новое чувство любви, о котором раньше и не знал.

Я тогда подумал: а мы с женой всего 11 лет вместе — и я буквально на небе! Что может быть больше этого? Но когда мы сами подходили к рубежу 23 лет совместной жизни, я начал понимать, о чем говорил батюшка. Потому что только тогда осознал, что значит — «друг другом не надышатся».

Но мне было любопытно, что теперь, спустя еще десять лет, испытывает отец Владимир. И он сказал: «Отец Игорь, границы у любви не существует. Я сейчас могу сказать тебе то же самое, что говорил тогда: я только-только начинаю понимать, что такое любовь».



Тогда еще я не знал, что добиваться любви жены мне предстоит недолго: матушка заболела раком и перешла в жизнь вечную.

Такой мирной христианской кончины я не видел, пожалуй, еще никогда. Я причастил ее за пять минут до смерти. А через полтора часа я должен был служить Божественную литургию, и что это была за райская служба! Я беспрестанно благодарил Бога за свою супругу, и за нашу семейную жизнь, и за тихий уход матушки, о котором мечтает каждый верующий человек. На ее отпевание приехали семь священников и множество народа. И потом еще долго-долго служили панихиды о ее упокоении. А когда на девятый день мы устраивали поминки, ко мне подходили люди и говорили: «Батюшка, мы вам благодарны за то, что показали, как христиане должны поминать своих усопших».

Господь не дал мне чувства скорби, Он послал ощущение торжества. Казалось, мы не хороним, а свадьбу празднуем. Потому что расстались мы не навсегда. Потому что любовь безгранична.

Подготовила Дарья Баринова