Острый вопрос Александру фон Гану - внуку одного из соратников Адмирала Колчака, барона Константина Гана, внучатому племяннику графа Витте, царских генералов Брусилова и Маркова.
Специально для CONSERVATOR'а.
1) Расскажите немного о себе и истории своего рода. Как Ваша семья оказалась в эмиграции?
Моя семья происходит из балтийских немцев, поселившихся в России в середине 18 века. Пра-пра и т.д. дед был первым Министром Почт при Екатерине Второй. Дальше - как в каждой петербургской чиновничьей семье: сенаторства, генеральства, присутствия. Прадед был Директором Госбанка и Товарищем Министра Торговли и Промышленности. Так что с формальной точки зрения мы никакая не аристократия, а самое что ни на есть прожжёное петербургское чиновничество. В отношении эмиграции: семья отца осталась в Эстонии после провозглашения независимости. Со стороны матери - оказались в Харбине. Правда, часть семьи вернулась в 1948 году.
Никто из моих предков не считал себя эмигрантом. Россия - это не страна, это состояние души. Вы не можете эмигрировать из себя. Из штанов выпрыгнуть можно, а вот из собственной головы - никак. К тому же, никто из них не отказывался от гражданства Российской Империи. Так что каждый из нас - маленькая Россия.
2) Верно ли утверждение, что в основании современной аристократии лежит консервативная идея?
В основании аристократии лежит игра. Аристократизм это игра, а аристократы — люди игры. Не имущественного статуса и не определённого мировоззрения: вы можете быть бедным или богатым, монархистом, или либералом, лейбористом или консерватором. Но всегда оставаться “человеком игры”, homo ludens Йоханна Хойзинги, человеком, добровольно подчиняющим себя, своё существование определённой поведенческой логике.
Каковы правила игры? Вопрос трудный и, прежде всего потому, что правила эти не известны никому, даже её участникам. О них можно догадываться, их можно “чувствовать задницей”, но “ознакомиться” с ними нельзя. Помните “Игру в бисер” Германа Гессе? В ней много описаний того, как игра выглядит, но - ни слова - о том, в чём её суть. Эта “великая неизвестность”, кстати, и есть одно из её условий — каждый задаёт их самостоятельно, но оставаясь в пределах возможного.
Сплошная мистика. Согласен. Как мистичен стиль, музыка, поэзия, само понятие красоты наконец — с одной стороны очевидное, а с другой не поддающееся рационализации. Вот почему происхождение тут особенно важно — игре нельзя научиться, её можно только продолжать. Кстати, единственное сословие, которое, от Кромвеля до Ленина, старались не просто упразднить, а уничтожить физически была именно аристократия.
Кроме того, современная аристократия - это оксюморон. Всё, что современно - неаристократично. Аристократизм несовременен. Он – вне времени. Аристократия — это мирское монашество. Главное для аристократа - служение Вышнему, отрешение от суеты, отказ от мира - денег, политики, религиозной конъюнктуры. Не отвержение, а именно отказ от того, чтобы подчинять себя власти иной, кроме той, что от Бога. Аристократ это аллюзия, ссылка, если хотите, на Того, кто был, и есть первый и подлинный аристократ — Иисус Христос. Всё, что имеет своим основанием другие идеи и идеологии, персонажи и персоналии — не аристократично.
3) Каким образом потомки русских белоэмигрантов аристократического происхождения участвуют в общественно-политической жизни современной России?
Напоминаю о том, что Россий несколько: одна Россия-государство, “аппарат насилия”, и Россия историческая, идеальная, состояние не ума, а души, если хотите, совести. Её можно потерять, как теряется стыд или человеческое достоинство, что и произошло в марте 17-го. Или, напротив, приобрести - как в августе 1991-го. А потом разменять на “бабки, цацки и фуфло”.
Часто цитируют Лихачёва, сказавшего, что у России идеи нет, и быть не должно. Разумеется нет - у машины, аппарата управления не может быть идеи, но только функция. Российское государство, как и всякое государство, стремящееся к контролю над своими гражданами и территорией имеет к России “идеальной” такое же отношение, как кружка к Арине Родионовне.
Но Россия существует не только вширь, а и ввысь. По ней можно “колесить”, как Чичиков в экипаже, но в неё можно и по-тютчевски “верить”. Как государство она имеет свои пределы, но как идея её нельзя “понять”, ограничить, втиснуть в пределы — этнические, географические, идеологические. Наш Крым, не наш - для русского человека всё изначально Божие. Собственности, индивидуальности, как таковой, не существует — именно поэтому в 17-м всё вдруг стало иным, “слиняло”, как выразился Розанов. Также легко и без сожалений, тем более кровопролития, приняла Россия в 1991-м независимость Прибалтики, Средней Азии.
Быть русским значит “играть”: русского — Алёшу Карамазова, князя Мышкина, царя Фёдора Иоанновича; немца — Петр Великий играл в Европу, играл с самозабвением, с азартом, почти всегда - с иронией, часто с насмешкой; монгола — Роман Унгерн не просто притворился новым Чингиз-Ханом, он стал им во плоти.
Здесь, в этом мире нет нашего, здесь всё — Божье, а потому все наши действия условны, а жизнь - театр. Именно поэтому большинство воспринимает войну на Украине не как войну за территории, а как своего рода кару украинцев за “богоотступничество”, выход за пределы сакрального “пространства игры”, “размен” вышнего на дольнее, вечного на сиюминутное. Люди, “вышедшие из России”, отказавшиеся от неё, воспринимаются уже как не-люди: на уровне подсознания каждый русский убеждён, что быть русским значит быть свободным, а не быть им — находится в плену или заблуждения, или предательства.
Разумеется, цель всякого государственного аппарата - использовать всё это для достижения весьма конкретных, “земных” целей. Проблема тут именно в том, чтобы не “заиграться”, оказавшись по ту сторону добра, как заигралась уже однажды Германия. Роль аристократии как раз и состоит в том, чтобы охранять черту отделяющую театр от цирка, актёра от дрессировщика, а его самого - от хищных животных, блюсти границу игры, неприкосновенность её “суверенитета”. Кстати, именно аристократия стала, в 1944-м, на пути гитлеровского апокалипсиса.
Уничтожение аристократии — одна из самых горьких страниц в истории России. Можно рационализировать и реформировать Русское Царство, Российскую Федерацию, но возродить историческую Россию, великую, тысячелетнюю Игру можно только через возрождение аристократии. Как — отдельная и очень сложная тема.
Аристократизм - это сознательный выбор. Свою роль я вижу в напоминании о том, что у каждого русского человека есть выбор — пойти на компромисс со своей совестью или до конца стоять за Российскую Империю, наследницу тысячелетнего Русского Царства, русской культуры, русского православия. Пока этот выбор не сделан, русский человек обречён на скитания - и душевные, и земные. Напоминать о том, что Империя жива через своих граждан, их потомков, всех, кто не только помнит, но и живёт ею, а, значит, созидает будущее России - вот единственно возможное участие, мне кажется. Все мы - наследники великой русской цивилизации. Осознать и признать это — уже подвиг.
4) Существует ли связь между аристократическими кругами Европы? Чем живут аристократы сегодня?
Самое аристократическое занятие это благотворительность. Не от избытка, не от безделья и скуки, а от искренней заинтересованности в других. Где бы эти другие ни были - в Кении, Франции, России, Китае или соседнем подъезде, деревне, детском доме. Это и объединяет. Всё остальное — балы, охоты, семейные торжества — единство людей, связанных узами родства и традиций. Это уровень внутреннего и внешнего комфорта, близости, основанной на общих темах, вкусах, привязанностях.
5) Можно ли говорить о сохранении и возрождении европейских традиций в среде современной аристократии?
Не могу сказать, что понимаю, что именно вы имеете ввиду говоря о “европейских традициях”, как, впрочем, и о “современной аристократии”. Есть традиции семейные, родовые, этнокультурные - в зависимости от того, что вы считаете для себя наиболее комфортным. Впрочем, я знаю массу людей, родившихся в Европе, но проводящих много времени в Марокко, Египте, живущих в Гонконге, Дубае, Лос-Анджелесе. Пришло, как мне кажется, время настоящей культурной глобализации. Если речь о христианстве, то оно вне географии, если речь об аристократии - то она вне времени.
6) Заинтересована ли современная аристократия в активном участии в политической повестке Европы? Или аристократизм - это скорее набор атрибутов, стиль жизни?
Активное участие в политической жизни возможно, прежде всего оставаясь верным самому себе. Что я? Кто я? Почему мне нравится это и не нравится то? Эти “самые аристократические” вопросы надо задавать себе ежечасно. Мы живём в век массового психоза, ставшего нормой. Люди помешаны на деньгах, сексе, ненависти — к мусульманам, евреям, геям. Ими манипулируют, их натравливают друг на друга. Аристократия - это люди, стоящие вне суеты и “политической повестки”, определяемой не ими. Помните - "не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас”? Это отказ от политики. Но не отказ от свидетельства об Истине.
Оценил 1 человек
1 кармы