Лошадиные силы России

Россия как цивилизация состоялась только благодаря лошадям. Именно выдающиеся успехи российского коневодства обеспечили самое выживание страны, народа и государства.

Но наши краснушные инфантилоидные поцриоты очень плохо разбираются в лошадях, им трактор подавай! Поэтому продолжим ликбезить за русскую лошадиную силу.

После Дмитрия Донского на Руси сосуществовали две породы верховых лошадей: русская улучшенная и татарская. Русские лошади, улучшенные отбором по росту и силе при обильном кормлении, соответствовали старинным представлениям об идеале верхового коня - крупного, сильного, тучного, но медлительного. По типу они были похожи на ломовых лошадей XIX в. - так называемых выкормков. Тяжеловооруженные бояре и родовитые дворяне на отборных лошадях, чепраки, седла и уздечки которых были унизаны дорогими украшениями, в бою группировались вокруг князя, образуя так называемый двор. Передвигаться они могли только шагом и лишь при сближении с неприятелем переходили на тяжелый галоп. Во время схватки-сечи лошади почти останавливались - «притихали». 

Использовался двор для окончательного подавления расстроенных войск противника. На татарских лошадях воевали «дети боярские»  (вассалы бояр) и мелкие дворяне (вассалы великого и удельного князей). Они имели легкое вооружение и составляли конные «детские» полки, которые в боевом порядке занимали место на флангах и в авангарде. Тактика легкой русской конницы не отличалась от тактических приемов татар. Конница всё время находилась в движении, постоянно то нападая на противника, даже заскакивая ему в тыл, то быстро отступая. Для таких действий были нужны лёгкие и подвижные боевые кони, именно такие, какими были татарские лошади.

Крестьянские лошади того времени были чисто русской породы (главным образом в центральных и западных областях) или чисто татарскими (на окраинах рязанских и северских земель), или же, наконец, русско-татарскими помесями, которые встречались повсеместно. Качество помесей зависело в значительной мере от пород, использованных в скрещивании татарских лошадей, так как под общим названием «татарские» объединяли и малорослых монгольских степных, и потомков половецких «скоков», и лошадей каймакских или кипчакских, выведенных от скрещивания монгольских с благородными восточными аргамаками. Впрочем, дорогие и сравнительно малочисленные кипчакские лошади попадали в русские княжества редко в виде военной добычи казаков или ханских подарков высокопоставленным лицам. Поэтому на тип русской крестьянской лошади они влиять не могли и лишь сыграли некоторую роль, как предполагали авторы XIX в., при создании донской породы. В не меньшей, а может быть и в большей степени на качество крестьянских лошадей влияли условия их выращивания и в первую очередь кормление. Недостаточное кормление потомства от случайных скрещиваний малоценных русских и татарских лошадей привело к постепенному вырождению, наложившему свой отпечаток на лошадей беднейших крестьянских хозяйств вплоть до XIX и XX вв. Напротив, в более зажиточных хозяйствах в результате целенаправленного подбора получали потомство несравненно более высокого качества, выраставшее при хорошем кормлении в достаточно сильных и крупных рабочих лошадей.

Определенную роль в создании разнообразных русских пород сыграли и поступавшие с Запада через Великий Новгород ливонские клепперы и литовские жмудки. Клепперы упоминаются в немецких хрониках с XIV в. Их описывают как невысоких, но очень сильных и выносливых лошадей правильного экстерьера, способных нести тяжеловооруженных воинов. По бытовавшим в ту пору преданиям, клепперы были потомками восточных жеребцов, приведенных в Европу крестоносцами, и кобыл местной лесной породы. Жмудки были также местными лесными лошадьми, улучшенными прилитием крови как восточных, так и западных пород. Впоследствии клепперы были завезены в Вятские и Уральские земли и использованы при создании местных вятской и обвинской пород. Жмудские лошади составляли основную массу конского поголовья Литвы. Они оказали влияние на тип лошадей соседней Белоруссии, а много позже (в XVIII в.) были использованы при выведении тракененской породы. Клепперы и жмудки сохранились до наших дней как местные породы в Эстонии и Литве.

С XV в. торговля лошадьми с русскими княжествами постепенно сосредоточилась в руках татар Ногайской Орды, занимавшей огромную территорию от Волги на западе до Иртыша на востоке и от берегов Каспия и Арала на юге до Тюмени на севере. Ногайцы приводили на продажу не только степных лошадей, которых русские стали называть «ногайскими» конями, но и кровных восточных скакунов. Ко времени правнука Дмитрия Донского, великого князя московского Ивана III Васильевича (1440-1505), слово «фарь» было уже забыто и благородных восточных лошадей стали называть татарским словом «аргамаки», т.е. скакуны, прибавляя к нему «ногайские» независимо от того, была ли это лошадь персидской или иной породы. В землях бывшей Орды Мамая наибольших успехов в коневодстве достигли адыги (Кабардино-Балкария): собственно лучшие аргамаки и были черкесскими лошадьми. Качества, выработанные у кабардинской лошади, были обусловлены потребностью черкесов в верховом, боевом коне в условиях сложного рельефа северо-кавказских предгорий. Сочетание таких качеств как высокая резвость и потрясающая выносливость, необыкновенная смелость и осторожность при езде по горным тропам делали эту лошадь идеальной для дальних походов и скоротечных набегов .

Персидские лошади ценились особенно высоко за их большой для того времени рост, нарядность форм и спокойный темперамент. Потребность в великолепных конях особенно сильно возросла в связи с тем, что при Иване III были установлены сложная обрядность и пышность. Каждый выезд великого князя из Кремля превращался в торжественное шествие, в котором участвовали сотни придворных и до тысячи лошадей, большинство которых неспешно вели под уздцы. Для обеспечения великокняжеских конюшен таким огромным количеством первоклассных лошадей недостаточно было покупок от татар. Нужны были собственные конные заводы, и они были учреждены.

К сожалению, основные письменные источники сведений о русском коневодстве и коннозаводстве до середины XVIII столетия погибли во время пожара 1737 г., когда в московском Потешном дворе сгорел весь конюшенный архив. Однако и оставшиеся немногочисленные и разрозненные документы, по которым нелегко восстановить последовательность событий в отечественном коннозаводстве, позволяют заключить, что один из первых отечественных конных заводов был основан при Иване III Великом в подмосковном селе Хорошеве. Было учреждено и специальное управление во главе с конюшим, который руководил почти всеми государственными имениями и пользовался особым доверием великого князя, занимая в боярской думе первое место. Помощником и заместителем конюшего стал ясельничий, должность которого была учреждена в 1497 г. Собственные конные заводы имели и бояре, которые нуждались в большом количестве лошадей не только для себя и членов своей семьи, но и для конных воинов, которых они были обязаны давать в войско в случае войны. Были конные заводы и при монастырях, которые владели огромными земельными угодьями и были освобождены от всяких налогов. Задачей всех конных заводов, как на Руси, так и в других странах, в те времена и много позже было лишь разведение пользовательных лошадей высокого качества для нужд их владельцев.

Разводили лошадей в конных заводах исключительно косячным способом. Целью разведения было получение улучшенных русских лошадей достаточно крупного роста, т.е. уже упоминавшихся «выкормков», или, как их тогда называли, «боярских лошадей». Добиться этого было не так просто, спрос был велик, и в начале XVII столетия, по свидетельству французского наемника Маржерета, служившего с 1600 г. в России сначала у Бориса Годунова, потом у Лжедмитрия I, за боярскую лошадь платили около 20 рублей, в то время как простая русская или ногайская лошадь стоила не дороже 3-4 рублей, а наилучшие аргамаки, доставка которых была сопряжена с огромными трудностями, продавались за 50-100 рублей.

В качестве производителей во всех тогдашних конных заводах использовались в подавляющем большинстве случаев жеребцы русской же породы. Можно предполагать, что в производители назначались и ногайские иноходцы, поскольку они уже в то время пользовались большим спросом для езды во время охоты и для срочных поездок. Однако никаких следов их использования в документах не сохранилось. То же можно сказать и об использовании жеребцов западных заводских пород, а также персидских и иных аргамаков, хотя достоверно известно, что русские цари, особенно Иван Грозный, приобретали их не только для езды, но и для заводского использования.

К началу XVI в. в заводах стали получать уже настолько крупных лошадей, что садиться на них приходилось с особой скамьи, так называемого приступа. Впрочем, большинство лошадей, которых разводили в Московском государстве, оставались невысокими и в XV, и даже в XVI в. Находки в московских раскопках, относящиеся к тому времени, подтверждают, что средний рост лошадей был равен 131,9 см, а останки лошадей высотой в холке 144-152 см встречаются здесь даже реже, чем в материалах, полученных при раскопках захоронений X-XI вв. в Новгороде.

Хотя еще при Иване III предпринимали некоторые меры для улучшения дорог, прокладывали гати на болотах, устраивали паромные переправы на реках, экипажная езда долгое время была распространена главным образом только зимой на санях. Это было настолько обычным, что экипажных лошадей называли санными. Удобных колесных экипажей не было, и летом все ездили верхом. При этом, чем знатней был ехавший, тем медленнее он передвигался. Эта вековая традиция сохранялась в Московском княжестве вплоть до Петра Первого, который сломал её вместе с другими пережитками старины. Иначе было на окраинных землях, в степи. Здесь и татары, и казаки высоко ценили резвых лошадей. На южных рубежах, на Украине особым спросом пользовались верховые кони, а в северных землях, где в длинные зимы приходилось больше ездить на санях, была больше потребность в резвой упряжной лошади. В соответствии с требованиями практической жизни еще в те отдаленные времена была заложена основа создания на юге донской и украинской верховых пород, а в Казанском царстве - так называемых казанок, неприхотливых, выносливых и резвых упряжных лошадей.

В 1511 г. для управления придворными конюшнями и государственными конными заводами был учрежден Конюшенный приказ. В ведении приказа была также конюшенная казна, состоявшая из драгоценных конских уборов, седел, а также колымаг (экипажей) и саней, принадлежавших московским великим князьям и хранившихся с древних времен. Насколько почетна была должность конюшего, видно из того, что на нее был назначен Борис Годунов - родной брат жены царя Федора Иоанновича, ставший впоследствии царём.

После смутного времени должность конюшего была упразднена, и с начала XVII в. Конюшенный приказ возглавил ясельничий, которому помогали три дьяка и казначей. Конюшенный приказ имел обширный штат. В него входили столбовые приказчики и конюхи, которые делились на стремянных, задворных, стряпчих и стадных, а всего около 500 человек.

Три столбовых приказчика хранили конюшенную казну, другие принимали и выдавали фураж, смотрели за конюшнями, занимались выбором лошадей для царских конюшен в местах торговли. Стремянных конюхов было 50, они ухаживали за царскими лошадьми и сопровождали царя во время выездов, принимали и держали лошадь, когда царь спешивался. Задворные конюхи были помощниками приказчиков. Стряпчие конюхи чистили, кормили и поили лошадей, седлали и запрягали, готовили к выезду экипажи. конюхами назывались табунщики, они смотрели за лошадьми во время выпаса.

В начале XVII в. заводы назывались кобыличьими конюшнями, их было сначала 13 (в том числе в селах Броннице, Воробьеве, Коломенском, Острове, Хорошеве и др., в слободах Александровской и Гаириловской), а позже 16. Разводили две породы: русскую и аргамачью. Племенных жеребцов в течение года держали в специальной Аргамачьей, или Большой, конюшне и в случной сезон распределяли по кобыличьим конюшням. Молодняк заботливо выращивали, выкармливали мягким сеном, тренировали. И хотя племенные записи еще не вели, можно считать, что коннозаводство в Московском государстве находилось на достаточно высоком для того времени уровне.

Количество лошадей в царских конных заводах было очень большим. Из сохранившегося письма Петра I к сыну Алексею следует, что во времена Алексея Михайловича (1629-1676, царь с 1645 г.) в дворцовых конюшнях содержали до 50 тыс. лошадей. Из них 200 лошадей использовали поочередно, под седлом и в запряжках экипажей царя и членов его семьи, 100 - для бояр, послов и конюшенных людей, свыше 40 тыс. лошадей предназначались для свиты и царских воинов, 3 тыс. были запасными.

Стремительное развитие огнестрельного оружия привело к чрезвычайно важным последствиям для всего военного коневодства России.

К концу XVII века ношение тяжёлых доспехов для кавалерии стало совершенно бессмысленным, но будет крайне опасным заблуждением считать, что роль конницы в войнах XVIII-XIX вв. резко упала. 

Парадокс состоит в том, что всё обстояло с точностью наоборот: пехота, вооружённая мушкетами, теперь создавала лишь предпосылки для успеха, но для достижения окончательной победы без завершающего и сокрушительного удара конницей было не обойтись. 

Кроме того, в массовом сознании закрепляются лишь генеральные сражения, но они были лишь грандиозными эпизодами тогдашних войн. Достаточно взглянуть на подробную карту боевых действий Северной войны, которую 21 год вёл Петр I, чтобы понять всю колоссальную роль кавалерии того времени: процесс войны неумолимо распался на сотни и тысячи отдельных боестолкновений при чрезвычайной маневренности достаточно больших конных масс. Рейды по глубоким тылам, бесконечные беспокоящие удары на флангах, внезапные массированные атаки на беззащитную пехоту в походных колоннах – всё это настоятельно потребовало выведения совершенно новой породы верховых лошадей, обладающих одновременно и высокой выносливостью, отличной резвостью, покладистым нравом и неприхотливостью в дальних переходах.

Кроме того, на порядок возрастали логистические потребности армии того времени: если на Куликово поле Дмитрий Донской по наиболее реалистичным подсчётам привёл не более 10-12 тысяч конных воинов, то в сражениях эпохи Смутного времени начала XVII века достоверно участвовали с обеих сторон войска числом более 100 тысяч человек.

Турецкие султаны легко выставляли в походы против России армии и в 100, и в 150 тысяч человек.

Но всех предшественников, из пытавшихся завоевать Россию, превзошёл Наполеон, приведший в первом эшелоне орду в 640 тысяч человек и вскоре затребовавший из резервов ещё 180 тысяч – итого «Великая армия» насчитывала немыслимые 820 тысяч солдат при 1380 орудиях.

Кроме того, именно Наполеон первый из европейских полководцев широко применял стратегию и тактику грандиозных ударных кавалерийских «кулаков», используя как самостоятельные в оперативном отношении кавалерийские корпуса из десятков тысяч всадников, которыми командовали талантливые командиры – Мюрат, Нансути, Латур-Мобур де Фэ, де Лассаль и другие.

Оценивая итоги русского коннозаводства второй половины XVIII в., необходимо признать, что, несмотря на бурный рост численности конных заводов, задача коренного улучшения массового коневодства в стране оставалась невыполненной. Не были получены столь необходимые стране упряжные рабочие породы. Спрос на кавалерийскую лошадь для регулярной конницы удовлетворялся в основном за счет получения помесей первого поколения от дорогих выводных производителей. Во втором же и последующих поколениях из-за беспорядочного смешения пород получали потомство с низкой работоспособностью и разнообразными экстерьерными недостатками.

Русская армия отчаянно нуждалась в верховых лошадях, способных, с одной стороны, к стремительной атаке, рослых, чтобы подавить вражескую пехоту, но с другой стороны, неприхотливых и живучих, способных к длительным и трудным переходам в полном отрыве от баз снабжения. И при всём при этом лошадь должна была быть чрезвычайно смышлёной и покладистой, т.к. требования к выездке кавалерии резко увеличивались. Конница теперь воевала в сложных порядках – в две-три шеренги, необходимо было сохранять единый темп атаки, соблюдать дистанции, не бояться разрывов гранат и бомбовых ядер.

И такая порода была создана.

Её создателем стал человек поистине титанического масштаба личности – Алексей Григорьевич Орлов (1737–1808), один из фаворитов императрицы Екатерины Великой, разгромивший турецкий флот в грандиозной трёхдневной Чесменской битве 5-7 июля 1770 года. На принадлежавшем ему Хреновском конном заводе в Воронежской губернии и была выведена первая в России верховая порода лошадей - Русская верховая, и одна из самых известных в мире русских пород лошадей - Орловский рысак.

История создания русской верховой орловской породы – образ новаторского и вдумчивого подхода к селекционной работе в коневодстве, на грани интуитивного озарения, ведь никаких строго научных способов селекции, основанных на генетике, тогда ещё не существовало.

Путём сложного воспроизводительного скрещивания лошадей арабской, чистокровной верховой, азиатских (видимо, в основном туркменских) и европейских полукровных пород, А.Г. Орлов вывел новую породу, получившую впоследствии его имя. Он испробовал в своем заводе десять различных типов скрещивания. Англо-азиатские помеси оказались малоудачными. Возможно, они получались излишне высоконогими - цыбагыми, могли у них быть и существенные недостатки темперамента. Так или иначе, но в заводе были оставлены только четыре кобылы такого происхождения и ни одного жеребца. Количественно не намного больше дали для завода азиатско-арабские скрещивания - двух жеребцов и трех кобыл, но среди этих пяти лошадей оказался красно-гнедой Салтан II, 1777 г. р.

Особую роль в создании породы сыграли два жеребца: серебристо-серый арабский Сметанка, купленный Орловым за фантастическую по тем временам сумму в 60 тысяч рублей, и бурый Салтан I, возможно туркменского происхождения. В своем подмосковном имении Остров граф собрал великолепную коллекцию лошадей различных пород. Основу его поголовья составляли представители излюбленных пород того времени - испанской, датской, неаполитанской, английской, а также арабской, турецкой, персидской, туркменской.

Орлову были переданы жеребцы Шах и Дракон, полученные императрицей Екатериной II в подарок от персидского шаха. Также, с 1769 года Орлов начинает приводить в завод лошадей, приобретенных им во время русско-турецкой войны, когда он командовал русским флотом в Средиземном море.

В середине 1770-х годов Островской завод становится лучшим из частных заводов России. Здесь Салтан и Сметанка дали всего по одной небольшой ставке каждый. В суровом климате Подмосковья выводные западноевропейские и особенно южные лошади простужались и погибали, пали Салтан и Сметанка. Но всё же в 1777 году от Салтана I и выводной из Аравии кобылы Гульливой был получен красно-гнедой Салтан II. Он был правильного экстерьера, имел прекрасную породную голову и безупречные конечности. При росте около 155 см Салтан II был силен и вынослив, но не проявлял особых способностей к высшей школе верховой езды и не был добронравным. Салтан II широко использовался в заводе и оставил много отличных дочерей, а также сыновей: гнедого Добровольного I, Свирепого I и Свирепого II, Постоянного I.

Все четыре сына Салтана II были оставлены в заводе и основали свои линии. Но только Свирепый II полностью соответствовал эталону новой породы. Столь же безупречный в экстерьерном отношении, что и злобный старший брат Свирепый I, Свирепый II был добронравен, энергичен и имел способности к выездке. Он стал любимой лошадью А.Г. Орлова, ездившего на нем до конца жизни, жеребец даже получил вторую кличку - Графский. От него и англо-арабской кобылы родился известный Ашонок - отец золотисто-гнедого Яшмы (1816 г.), который был признан лучшим производителем всех времен в верховом отделении завода.

В 1778 году от Сметанки и выводной английской чистокровной кобылы, дочери Бабраама, родился серый Фелькерзам I, ставший вторым по значению жеребцом в период становления породы. По описаниям современников, Фелькерзам I был гармонично сложен, отличался силой и резвостью, но не проявил способностей в манеже. Только его отдаленным потомкам эти способности придали использованием в скрещивании испанских и датских лошадей. Продолжателем линии стал Фелькерзамчик, от которого родился Фаворит - родоначальник другой распространенной Хреновской линии, из которой произошел Франт, получивший высшую награду на Всемирной Парижской выставке в 1867 г. В 1778 году Орлов переводит все поголовье завода из Острова в имение Хреново в Воронежской губернии. Это место стало колыбелью двух орловских пород - верховой и рысиситой.

Таким образом, еще при жизни Орлова, в 1801 году, порода в основном уже была создана и включала четыре линии от Салтана II и столько же от Фелькерзама I. Эти лошади имели нарядный экстерьер, высокий рост (152-158 см), крепкую конституцию, обладали энергичным темпераментом и добрым нравом. По сути, лошади орловской верховой породы были закрепленными англо-арабами и сочетали в себе нарядность и грацию арабской лошади с ростом и силой английской чистокровной. Они, в отличие от орловских рысаков, свободно продавались из завода и быстро завоевали популярность. Жеребцы использовались в качестве производителей в государственных и частных конных заводах. Они оказали решающее влияние на тип лошадей, которыми комплектовалась русская кавалерия во время Отечественной войны 1812 года .

История России и история лошади самым тесным образом переплетены.

Можно сказать, что без русской лошади не было и России.

К сожалению, слабая информированность и необразованность питают в современном историческом массовом сознания самые причудливые и вредные мифы, порождая так называемую альтернативную историю, которой не просто не было, а не могло быть.

__________________________

1. Боев Ю.Г., Ветров В.П. От конюшенного приказа – к государственной ветеринарно-санитарной службе // Военно-исторический журнал. – 2007. - №6. – С. 57-60.

2. Данкверт, А.Г. История племенного животноводства России. – М.: Арбат-Информ, 2004.

3. Камбегов Б.Д., Балакшин О.А., Хотов В.Х. Лошади России. Полная энциклопедия. – М.: РИЦ МДК, 2002.

4. Кожевников Е.В., Гуревич Д.Я. Отечественное коневодство: история, современность, проблемы. - М.: Агропромиздат, 1990.

5. Лобашев М.Е. Очерки по истории русского животноводства. - М.-Л.: АН СССР, 1954.