Великая китайская стена, или гордиев узел династии Мин

Продолжаю "сагу" о строительстве Великой китайской. Поскольку исторический контекст порой напоминает триллер, а порой трагикомедию, решила давать материал в разширенной версии :о)

За основу были взяты книги Julia Lovell "Великая стена: Китай против всего мира, 1000 г. до н.э. – 2000 г. н.э." и Arthur Waldron. "The Great Wall of China : from history to myth" В их тексте встречаются ссылки авторов на източники. В очередной раз сообщаю, что нисколько я не переводчик, потому возможны огрехи. За поправки всегда благодарна.

На этом вводную часть завершаю и перехожу

к старым добрым китайским временам,

когда "низы" минцев уже "не могли жить по старому", а верхи всё ещё жаждали "отмстить неразумным татарам". Можете улыбнуться, но именно так - "татары" переводит название китайских соседей с северной стороны гугль-переводчик в тексте китайского сайта.

Сразу хочется шаркнуть ножкой в сторону известной части публики - потомков тартарийцев. Но, шутки в сторону, ибо стены возводили в те времена отнюдь не тартарийцы...

Руины крепости Туму. Крепость в форме лодки, построенная из утрамбованной земли внутри и кирпичей снаружи. Её ширина составляет 500 метров (547 ярдов), длина — 1000 метров (3281 ярд), а высота — 6–7 метров (19,7–23 фута). После того как император Инцзун (взятый ордосцами в плен) вновь занял трон в 1457 году, он приказал построить внутри крепости храм в память о полководцах и придворных чиновниках, погибших во время кризиса Туму. Ныне сохранились лишь земляные части южной и западной стен.

В прошлый раз, была описана тройственность власти, когда при дворе, кроме императорской семьи между собой конфликтовали евнухи и чиновники, сдавшие обязательные экзамены на профпригодность. И, надо сказать, что нешуточный конфликт между ними после поражения при Туму, привёл к кровавой разправе над самым влиятельным евнухом. Сию особу попросту прямо во дворце в присутствии императора забили обувью. Но самой серьёзной проблемой для китайцев было то, что после Туму (впервые с момента основания Мин) группы монголов начали регулярно кочевать и даже селиться в стратегически важном Ордосе.

Стена династии Мин в Фэнчжэне, Внутренняя Монголия

И самое важное, пожалуй, заключается в том, что двор Мин оказался неспособен извлечь какие-либо уроки из политического фиаско в Туму, из разрушительного влияния жестокой раздробленности власти или возпитать дух большего примирения и сотрудничества в политической сфере. Кровавая месть гражданских чиновников своим соперникам-евнухам только усилила чувство взаимной неприязни между двумя властными группировками. За дворцовым переворотом 1457 года, возстановившим ранее пленённого императора, последовала ещё одна кровавая бойня, в ходе которой те, кто выступил за спасение государства Мин в 1449 году, были задушены, обезглавлены или сосланы. Придворные интриги усилились, и это привело к почти полному параличу политики. Решение пограничных проблем превратилось в политический футбол, когда мяч передавался от одной дворцовой группировки к другой и обратно. Каждая из них произносила гневные патриотические речи, каждая стремилась завоевать разположение непредсказуемого императора. А тот сидел, запершись в Запретном городе, и гневаясь на разорительные "происки" монголов, лелеял тщетное чувство китайского превозходства над ними.

Время шло, кочевники, остро нуждавшиеся в торговле, удовлетворительного отклика со стороны китайских властей не получавшие, всё чаще устраивали набеги (впрочем, китайцы, которым также недоставало товаров, которые могли бы им дать кочевники, тоже устраивали вылазки). И всё более плотно они обосновывались в Ордосе.

Пока придворные сапогами забивали друг друга до смерти, пограничные чиновники на местах страдали от последствий политического паралича в центре. Хотя после Туму были разосланы приказы об укреплении пограничной обороны, в отчёте 1464 года с отчаянным откровением выражалось сожаление по поводу состояния границы:

"Монголы известны своей склонностью к набегам, но наши пограничные командиры следуют их разпорядку и становятся совершенно ленивыми. Города и укрепления не ремонтируются, боеприпасы и оружие находятся в плачевном состоянии. В стране творятся вопиющие злоупотребления: богатые солдаты ежемесячно дают взятки начальству и таким образом избегают службы. Бедные же вынуждены либо терпеть холод и голод, либо дезертировать. Вот почему охрана границы находится в таком плачевном состоянии."

И хочется, и колется...

На фоне расистского высокомерия, военной некомпетентности и убийственного противостояния властных группировок, жизнеспособным и психологически удовлетворительным начинал видеться только один вариант действий - строительство защитных стен. Но именно с ним и затягивали.

Вообще-то, китайцы время от времени кое-где возводили оборонительные сооружения в виде стен. Первая настоящая система стен эпохи Мин, по-видимому, была начата в Ляо-туне (Liao-tung borders). Там кроме пути для привоза дани существовали три приграничных конных рынка (очень заманчивые как для степняков, так и для китайцев). Для защиты ханьских поселенцев на полуострове были построены два участка вала в районе К'ай-фыань, один на западе в 1442 году, а другой на востоке в 1447 году. По-видимому, первоначально они были построены "путём возведения двух параллельных рядов кольев, а затем засыпания середины [землёй]". В кампании по защите границ Ляо-тун в 1443 году участвовал будущий военный министр Пай Куэй (Pai Kuei). Вероятно, из той службы он почерпнул некоторые идеи о том, как вести себя с ордосцами.

Кстати, позже, в том же районе, но не по тому же маршруту был создан знаменитый "Ивовый палисад"*, который неоднократно ремонтировался и разширялся.

*- Ивовая изгородь (строительство которой было начато в 1638 г.), где это было возможно (в первую очередь в западной секции), строилась параллельно, поверх или просто включала в себя остатки Ляодунской стены династии Мин, поскольку вокруг этой стены уже существовала система дорог и поселков.

И всё же, дальше нескольких попыток укрепления границ на севере дело не продвигалось ещё долго. В те времена войска Мин с помощью гарнизонов контролировали северо-западную границу только часть года. Весной, когда лошади кочевников были ещё слабы от зимнего недостатка корма, для ведения активной кампании туда направлялись войска. К осени, когда лошади степняков после летнего выпаса становились откормленными, а урожаи китайцев - заманчивой целью, Мин занимали оборонительную позицию. Такие силы могли быть достаточными для борьбы с теми эпизодическими угрозами, с которыми сталкивались ранние Мин, когда монголы обычно держались далеко на севере. Но теперь, когда они обосновались в Ордосе, войска Мин были не в состоянии справиться с ситуацией, да и проводить масштабные кампании уже не могли. Стратегию следовало менять. А выбор новой всё длился и отфутболивался.

К семидесятым годам XV века споры о границе продолжались без решения уже более десяти лет. Всё ещё надеясь отыграться за потерю Ордоса, двор отказывался разсматривать монгольскую оккупацию этой территории как нечто большее, чем временное препятствие. Потому рос поток нереалистичных военных схем - таких, как отправка огромных сил вдоль границы Шэньси или посылка отряда из 3000 человек для выслеживания и расправы над монгольскими лидерами. Большинство из этих предложений находили поддержку у императора, но так и не были реализованы.

Возведение стен всё ещё не представлялось привлекательным вариантом. Для двора Стены были запятнаны ассоциацией с их поклонниками в прошлом - немодными и недолговечными династиями Суй и Цинь, разходами на строительство и склонностью таких стен к саморазрушению. Первое упоминание о "Длинных стенах" (циньский термин) в династийных записях 1429 года (одно из относительно немногих подобных упоминаний) нелестно описывает их как "упавшие" после сильного дождя. Устремлённые мыслями в облачные небеса, пекинские планировщики всё же считали, что дешевле, лучше и проще (что, кстати, ещё более надуманно) будет решить проблему, вытеснив кочевников из Ордоса силой. Эти предложения предполагали нечто подобное ханьским кампаниям, зафиксированным в династических историях. Их воплощение потребовало бы отправки на край Ордоса десятков тысяч войск из столицы или других областей.

В апреле 1470 г. военное министерство (в который раз!) обсуждало проблему кочевников и различные возможные стратегии: нападение, меры по разделению монгольских сил или оборона. В мае Пай Куэй попросил подать ему предложения о том, как справиться с кочевниками. Князь Сяна Чу Чжун-чжиу предложил возглавить атаку, но получил отказ императора. В марте следующего года Чу Юн рекомендовал выбрать в качестве основной политики либо наступление, либо оборону, двор подошел к этому вопросу с осторожностью. Его безпокоило, что на северо-западе не хватает зерна, а лошадей для наступательной кампании и вовсе недостаточно. Поэтому власти склонялись к тому, чтобы приказать командирам сосредоточиться пока на обороне. Кроме того, в это время для проверки границ были отправлены три чиновника: Е Шэн (правый вице-министр обрядов), Юй Цзыцзюнь и Ван Юэ. Их отчёты с мест и рекомендации, сделанные по возвращении, поддерживали вариант строительства пограничной стены, возведения крепостей и сигнальных башен.

Стена была построена из утрамбованного лёсса

Е Шэн

Ветеран кризиса Т'у-му и бывший начальник военного снабжения в районе Шаньси Е Шэн (Yeh Sheng) по результатам проведённой им инспекции высказался в пользу обороны. Во времена Т'уму он сыграл важную роль в укреплении обороны: после 1451 года он служил в районе Сянь-фу, к северо-западу от Пекина, где помогал возстанавливать восемь утраченных крепостей. В процессе службы он приобрёл знания о пограничных делах из первых рук. Отчёты, которые Е присылал из инспекционной поездки, предпринятой в 1471 году, также не внушали оптимизма. По его словам, солдат было мало. В Шэньси и Сянь-фу он обнаружил всего 8 000 солдат (включая местное ополчение). Он сообщал, что даже если учесть военных, находящихся там на иждивении, то это всё равно составит всего 12 000 человек. Они должны были защищать границу длиной около 1 500 ли (или 750 км), которая была укреплена не какой-то разрушенной "Великой стеной", а всего лишь двадцатью глинобитными фортами (пао). Ранее, чтобы компенсировать эти недостатки, Мин начали для временной службы посылать во время осеннего сезона набегов войска в уязвимые пограничные районы. В первые годы правления династии этого было достаточно, поскольку боевые действия не носили масштабного характера. Но теперь примерно 15 000 солдат в год, которые ротировались к границе Ордоса из Та-т'унга, Сянь-фу и Шаньси, составляли лишь малую часть того, что требовалось.

По словам Е, экспедиция для завоевания района петли Желтой реки может быть осуществлена, но она должна быть огромной. По его оценкам, потребуется от ста до двухсот тысяч солдат, а также ещё сто тысяч кули для транспортных работ. Он подчёркивал, что "в настоящее время нет способных генералов; военная готовность на границе уже давно не соответствует действительности; а перевозка припасов будет трудоёмкой и дорогостоящей". Он заключил, что "к разчистке петли Жёлтой реки и возстановлению Тун-шэна легкомысленно относиться не следует". Скорее, он выступал за оборонительные работы, "укрепление стен и разчистку полей" и другие меры. 24 мая 1472 г. Е был отозван в столицу для участия в заседании двора, на котором обсуждалась уже описанная политика. Однако, на этом совещании предпочтение по-прежнему отдавалось наступлению.

Эта, самая первая и следующие фотографии отсюда

Юй Цзыцзюнь

Самым ярым сторонником строительства стен был Юй Цзыцзюнь (Yu Zijun, 余子俊). Он был важной и влиятельной фигурой как в политике, так и в военном деле, и сама его карьера проливает свет на то, как строилась политика в эпоху Мин. В 1451 году (в возрасте 22 года) получил степень цзиньши. После первоначальной службы в Фукиене, в 1460 году он получил должность магистрата Сиань (Hsi-an), где проработал в общей сложности шесть лет. Сиань находится на юге провинции Шэньси в долине реки Вэй. В Юйлине (Yü-lin, другое название Яньсуй - город на Лёссовом плато в северной части провинции Шэньси), поселении на юго-восточной окраине пустыни Ордос, которое он сделал своей штаб-квартирой.

Во времена династии Мин этот район был совершенно изолированным, с бедным, необразованным и этнически смешанным населением. Жизнь населения провинций, разположенных у основания петли Желтой реки, вообще была плачевной. Части этих провинций - восточная Ганьсу, Нинся, Шэньси - всегда считались одними из самых нищих регионов Китая: гористые провинции, часто подвергающиеся засухам, страдающие от ненадёжных осадков и периодически заносимые песком, переносимым ветрами из Внутренней Монголии. Земледелие здесь было возможно, но для него постоянно требовалось специальное орошение. Тамошнее население занималось преимущественно скотоводством.

С древних времён географы и стратеги отмечали уязвимость этой области для нападения с севера со стороны Ордоса. Кочевники из северного региона Ордос не обременялись заботами о выращивании урожая, но легко проносясь по сухим лессовым холмам этого региона, "освобождали" китайские поселения от всего полезного (ткани, зерна, металла, животных, женщин, детей) и уничтожали то, что они не могли изпользовать или легко поработить - дома и мужчин. Во время пребывания Юя на посту магистрата отношения между кочевниками и оседлыми народами были хорошими, на периодических рынках велась торговля. По словам одного из его биографов, когда Юй был переведён за пределы области, в Чжэцзян (Zhejiang), население забезпокоилось. Город Яньсуй, бывший одним из «девяти пограничных важных городов», стал местом, где династия Мин чаще всего воевала с монгольскими племенами. Учитывая критическую ситуацию, было подчёркнуто военно-стратегическое положение Яньсуя как важного города по борьбе с контрафактной продукцией в Шэньси и Нинся. А поскольку без политического руководства Юя участились инциденты с монголами, в феврале 1471 года двор решил вновь назначить его в этот регион в качестве великого координатора (hsiin-fu) с рангом правого вице-цензора.

Несколько лет добрых дел в этом бедном и изолированном регионе - основание школы, поощрение учеников, обучение местных жителей земледелию, содействие самообороне путём изготовления металлического оружия, умиротворение монголов с помощью торговли - сосредоточили мысли Юя на необходимости радикально решить проблемы, вызванные опасной близостью региона к Ордосу, захваченному монголами. Он считал, что проблема безопасности будет действительно решена только тогда, когда будет построена стена для защиты поселения и соседних фермерских угодий, а также более крупных городов Шэнси на юге. Такая оценка общей картины безопасности привела к тому, что в августе 1471 года Юй подал мемориал, в котором рекомендовал построить между китайскими поселениями и Ордосом стену высотой около девяти метров для защиты местного населения.

Ван Е

Встречным курсом Юй Цзыньцзуню, во весь этот политический тупик ворвался Ван Е (Wang Yue или Wang Yüeh), талантливый сорокашестилетний военный чиновник, имевший около двадцати лет опыта работы на государственной службе. Он всё ещё тревожно и с надеждой ожидал драматической военной победы, которая укрепила бы его репутацию генерала. Она обезпечила бы ему славу, богатство и, по крайней мере, как он надеялся, надёжный наследственный титул для его потомков. Хотя он начал свою карьеру, поднимаясь по служебной лестнице гражданских назначений, окончив систему экзаменов в двадцать пять лет, по темпераменту Ван был безцеремонно бойким и практичным военным. Даже когда его вызывали на аудиенцию к императору, он придерживался своего обычая носить характерно короткие рукава своего мандаринского одеяния, отказываясь жертвовать ради императорского этикета своей привычной свободой передвижения.

В 1472 году Пай Куэй подал мемориал, в котором подробно излагались его рекомендации по проведению крупной экспедиции для "возвращения" Ордоса. По его мнению это было единственным долгосрочным решением пограничной проблемы. Он считал, что решить проблему раз и навсегда, можно, "достигнув постоянного мира с помощью одного масштабного усилия". Пай предложил после двухмесячной подготовки начать экспедицию во втором месяце следующего года. Первоначально к границе должны были быть отправлены пятьдесят тысяч солдат, а также полугодовой запас зерна. Первый отряд войск подготовит пограничные укрепления и базы, а впоследствии к нему присоединятся ещё сто тысяч человек. Этими силами следовало вытеснить кочевников из петли Желтой реки и установить там самостоятельное присутствие династии Мин.

В мае 1472 года придворное собрание одобрило наступление, хотя и не совсем то, которое предлагал Пай. Возможно, почуяв в Ване жажду славы, а возможно, просто потому, что больше не было никого достаточно отчаянного, чтобы принять этот пост, двор назначил его заместителем командующего в кампании по очистке от кочевников долины Хуанхэ. Ван Е был назначен начальником штаба, а его непосредственный начальник - Чао Фу был оптимистично провозглашён "генералом, умиротворяющим варваров ".

Ван Е был амбициозен, но не безумен. Бюрократы в Пекине, несмотря на то, что поручили ему раз и навсегда выбить северных варваров из Ордоса (на минуточку, - это регион площадью около 80 000 квадратных километров), предоставили ему для этой цели всего 40 000 солдат. Перспективы снабжения также были плохими: северные провинции, Шэньси и Шаньси, пожелтели от засухи. К тому же не удивительным было, что потенциальные призывники бежали перед непривлекательной перспективой либо умереть с голоду, либо замёрзнуть до смерти ещё до того, как они достигнут (с армией) ледяного безлюдного Ордоса. Но когда Ван, размещённый на прохладной, рыхлой, открытой 800-километровой северо-западной границе, уклонился от развязывания масштабных военных действий и попросил больше людей, политики, сидевшие за двумя, а то и тремя защитными стенами в Пекине, обвинили его в трусости. Бай Гуй, военный министр, сидя внутри императорского города, насмехался, что один кочевник может отпугнуть тысячи войск Мин. И всё же тот, кто продолжал выступать за военную экспедицию в таких обстоятельствах, был либо сильно дезинформирован, либо потерял всякую связь с реальностью.

Как китайцы разрубили гордиев узел

В результате сложилась патовая ситуация: без дополнительных войск Ван отказывался сдвинуться с места, а правительство отказывалось их предоставить. Юй же продолжал настаивать на своём.

20 декабря 1472 года он подал второй мемориал (к первому предпочли не прислушиваться), в котором изложил ситуацию на границе и снова изложил доводы в пользу строительства стен. Сначала он привёл аргументы против наступательной стратегии. С 1469 года, когда набеги стали серьёзной проблемой, войска неоднократно отправлялись к границам. Там ныне насчитывается около 80 000 человек и 75 000 лошадей. Если бы в следующем году предстояли новые походы, то, по мнению Юя, разходы стали бы неподъёмными и могли бы привести к катастрофе для населения приграничья. Он писал:

"С пятого года правления Чэнхуа (1469 г.) монголы часто вторгались; таким образом, поставки из Шэньси, Шаньси и Хэнань для поддержки сражений и обороны были огромными... Кроме того, из-за засухи и града в Шаньси и Шэньси осенний урожай был скудным. На каждый tael серебра можно было купить только 0,07-0,08 shi риса или 0,1 shi бобов (7 или 8 jin травы). Доходов было мало, и люди подумывали о бегстве. Если кочевники не пошли на север, переправившись через реку, им также необходимо подготовиться к разходам следующего года. Если подсчитать цифры этого года, кампании следующего года обойдутся в общей сложности в 8 154 000 таэлей серебра, и эта сумма может удвоиться, если добавить транспортные расходы." (Ming Xianzong shilu, 108/8a-b)

В меморандуме генерал Юй утверждал, что экспедиции обойдутся в огромную сумму, и пытался убедить двор, что более эффективным и экономичным вариантом будет строительство пограничных укреплений. Он предложил освободить 50 000 человек из Шаньси от других налоговых обязательств и отправить их на работу, чтобы возпользоваться периодом весны и лета, когда набеги степняков были маловероятны, поскольку лошади их после зимы ещё не оправились. В этот период нужно было построить нечто вроде стены, но не из кирпича или камня, а образовать барьер из довольно твёрдой лёссовой почвы. Хотя за два месяца, возможно, и не удастся полностью завершить работу, но количество маршрутов, по которым кочевники могли бы нападать, определённо сократится. По его словам, строительство укреплений в мирное время также послужит хорошей подготовкой к будущим кампаниям.

Избавившись от опасности постоянных нападений, люди к югу от границы смогли бы отдохнуть, а их экономика ожила бы. Опираясь на такие возстановленные силы, можно было бы задуматься о крупном наступлении на север.

Таким образом, преимущества строительства стены через весь регион заключались в следующем: 1. Для этого строительства потребуется всего 50 000 местных жителей по сравнению со 150 000 солдат и 110 000 носильщиков, необходимых для кампании (которые должны были как-то питаться за счёт бедных земель северо-запада). 2. Стену можно возвести из местных материалов. 3. Сама работа может быть завершена примерно за два месяца. 4. Наконец, возможно, в качестве утихомиривания пекинских любителей войны, Юй добавил, что это даст региону шанс возстановиться перед началом нового крупномасштабного наступления на север.

Император был впечатлён и отметил, что строительство стен - это долгосрочная стратегия. К этому времени многие чиновники уже ясно понимали, что наступательная политика, какой бы разумной она ни была в стратегическом плане, на практике же была нереалистичной. Монголы были очень сильны. В Ордосе у них была прекрасная база, с водой и пастбищами. У Мин, напротив, практически не было возможности доставить армию даже до южной границы Ордоса, не говоря уже о поддержании её там. В любом случае, военная кампания не обязательно вышла бы победоносной. Монголы, отказываясь дать сражение, могли бы уводить минскую армию всё глубже и глубже в пустыню и степь (как они делали это раньше). Или же они могли устроить какую-нибудь мощную сокрушительную засаду и уничтожить весь отряд.

К этому добавились другие соображения Так, осенью 1472 года один из чиновников осудил трон за то, что он обременяет жителей приграничных районов. Он указывал, что Шаньси, Хонань и Шэньси, целый год страдали от засухи, а специальные налоги для оплаты военных операций уже взимались. Он высказал опасения, что крестьяне будут доведены до бандитизма. Канцелярия по проверке министерства наказаний отметила, что в некоторых районах налоги собираются на год вперед, а с населения взимается плата за работу транспорта. Эти специальные сборы побуждали людей к бегству. Подобные новости вызывали глубокую тревогу не только у чиновников, но и императора. Так что предложение Юя было принято.

В январе 1473 года Юй, Ван и его начальник, генерал, умиротворяющий варваров, заключили соглашение-компромисс между "военнодействующими" и "стеностроительными" группировками, запланировав небольшой карательный рейд, чтобы временно запугать монголов, после чего начался сезон строительства стен.

Новая стратегия сделала ненужными дополнительные войска, поскольку Ван Юэ решил на сей раз воевать не по-китайски, то есть, не опираясь на колоссальные армии с огромными, громоздкими и весьма уязвимыми багажными поездами, которые трубили врагу о своих намерениях за недели или даже месяцы до появления, а с кочевой наглостью. Другими словами, он сражался грязными методами. 20 октября 1473 года он повёл 4600 отобранных им быстрых всадников в двухсуточный галоп к Красному Солёному озеру, на границе, где Ордос становится пустыней.

На карте показана петля Жёлтой реки и Ордос

Там, как и ожидал, Ван обнаружил не отряд кочевых воинов, смазывающих луки для битвы, а скорее сцену монгольской домашней жизни - поселение с войлочными палатками, в котором монгольские женщины занимались своими повседневными делами: приносили воду, стирали, готовили, ухаживали за животными, производили необходимые им продукты и вещи. В это время практически все монголы, способные сражаться, галопом отправились на юго-запад, чтобы совершить набег на китайский гарнизон. Кроме небольшого отряда стражников, в лагере остались только мужчины, не способные оказать сопротивление: очень молодые или очень старые. Никто из лагеря - стражники, женщины, дети, старики - не имел шансов противостоять всадникам Ван Е. Перекрывая путь к отступлению, их палатки стояли на берегу озера. Сотни людей были убиты, палатки разграблены и сожжены, животные - 133 верблюда, 1300 лошадей, 5000 голов крупного рогатого скота, 10 000 овец - захвачены в качестве добычи. Перспективы выживших - лишённых крова и средств к существованию, в местности, где зима наступала рано, где даже в октябре температура могла приближаться к нулю, - были мрачными.

Когда до монголов ("гуляющих" на югах) дошла весть о набеге, они поспешили вернуться к своим женщинам и сразу же попали в засаду минцев. Запуганные китайскими военными (в первый и последний раз за долгое время), выжившие монголы, будучи временно изгнанными из Ордоса, уползли обратно на севера.

Когда на короткое время побережье стало изключительно чистым, Юй Цзыцзюнь приступил к строительству самой длинной непрерывной стены, которую до сих пор видела династия Мин. "История династии Мин" сообщает, что после того как были облегчены проблемы внутренних территорий, Юй Цзыцзюнь получил под своё командование отряд подневольных работников.

Строительство стены

Он построил из лёсса стены и вырыл рвы на протяжении более 1 770 ли (1 ли - 500 м), от Циншуйина на востоке до Хуамачи на западе. Через каждые два-три ли он возводил башни и валы, чтобы разместить систему оповещения, и более короткие стены на пустых валах, образуя корзинообразные ограждения, чтобы укрыть наблюдателей от огня стрел. На строительстве 11 фортов, 15 пограничных башен, 78 малых башен и 719 острогов на вершинах скал в течение менее трёх месяцев было занято 40 000 корвеев - подневольных работников. Земли (вдоль и под защитой) стены были отданы под сельское хозяйство и при каждом сборе урожая давали шестьдесят тысяч тан (один тан = 3 990 тонн) зерна.

Стена Юя протянулась на 910 километров с востока на запад, оборудованная более чем 800 опорными пунктами, часовыми и сигнальными башнями, через естественную пограничную зону, ограниченную Жёлтой рекой, вдоль которой Китай начинал превращаться в Монголию. Однако это всё ещё не было тем постоянным сооружением из кирпича и раствора, которое закрепилось в народном воображении как Великая Китайская стена. В более поздней хронике говорится о сомневающихся в стене Юя, которые боялись, что "стены из песчаной земли легко разрушатся и на них нельзя будет положиться, когда придут налётчики". Сам Юй в одном из своих меморандумов о строительстве стен, представленных трону, подчёркивал, что предложенная им стена должна была быть построена не из кирпича или камня, а путём сбивания лёссовой почвы в барьер на северо-западе. В начале 1470-х годов он писал: "Сегодня от старой границы остались только камни, но сохранились высокие горы и крутые скалы. Мы должны построить пограничную стену, повторяющую формы этих гор и очертания земли, иногда разгребая и выдалбливая, иногда возводя валы, иногда прорывая траншеи, соединяя всё в одну непрерывную линию". Обратите внимание на то, как осторожно Юй изпользует термин "пограничная стена" (bian giang) и как он старательно избегает термина "Длинная стена" (changcheng), идущего ещё со времени династического катаклизма Цинь.

Если стена действительно была построена на девятиметровой высоте, рекомендованной первоначально Юй Цзыцзюнем, то до наших дней сохранилось относительно немного её частей в том виде, в котором она была построена изначально. Как и в случае со стеной Хань на крайнем западе, галечные пески давно разсыпали или погребли большую часть этой стены, которая сама была построена на лёссе, лишь немного менее рыхлом, чем те грунты, которые должны были покрыть её. (Семьдесят пять процентов земли, на которой расположен Юйлинь, один из важнейших городов-гарнизонов вдоль стены Юя, - песчаная). Процесс обветшания начался рано: в XVII веке французский турист-иезуит заметил, что стена вокруг Юйлиня была так тщательно и плотно скрыта песком, что по ней можно было проскакать верхом. Сохранились лишь жёлто-коричневые, утрамбованные земляные насыпи, которые отделяют край лёссового нагорья от монгольского пустынного плато, в которое оно переходит дальше на север. Почти все стены, некогда сложенные или облицованные камнем, давно снесены крестьянами в поисках строительных материалов для личного пользования, оставив после себя лишь утрамбованные земляные ядра. Здесь руины стен кажутся органичной частью ландшафта - похожие на песочные замки валы, выточенные из почвы и неуклонно возвращающиеся к своему източнику, подобно рубцам, которые заживают и изчезают. Похоже, что ни один из самых крупных и впечатляющих сохранившихся фортов этого района не был частью первоначального магнум опус Юя: Башня для подавления Севера - огромный, четырёхъярусный, тридцатиметровый свадебный торт форта (длиной около семидесяти восьми метров и шириной шестьдесят четыре метра) - была построена из кирпича только в 1608 году.

Однако, несмотря на свою временность, стена Юя послужила физическим образцом для бума строительства стен в XVI веке. Также она во всех отношениях предвозхитила обстоятельства, в которых в течение последующих 150 лет будет возводиться кирпичная пограничная стена: общий военный упадок, дипломатическая неуступчивость, придворные интриги и парализующие политические заблуждения. Но негативные факторы, подвигнувшие к возведению и позволившие построить северо-западную стену, были быстро забыты. К 1482 году стена Юя, казалось, уже доказала свою ценность, когда банда монгольских налетчиков оказалась заперта в стенах и траншеях. Запутавшись и не найдя выхода, они были изгнаны с разбитыми в кровь носами, после чего жители приграничья ещё больше возхитились достижениями Цзыцзюня... ". На время пограничные стены избавились от своей плохой исторической репутации и у династии Мин стали пользоваться популярностью.

Начало здесь