Отзвучали последние заявления кандидатов, результаты подсчитаны, победили все те же благонадежные европейскоориентированные партии. Новое правительство будет коалиционным, но все возможные кандидаты проверены временем и не склонны к популистским, националистским, пророссийским и каким бы то ни было иным, неудобным для ЕС идеям. В общем, выборы в Нидерландах можно описать просто: много шума из ничего.
И в этом нет ничего особенно удивительного. Наоборот, все довольно прозаично. В очередной раз можно убедиться в низком качестве политической аналитики и хорошо построенной пропагандистской кампании, довольно успешно акцентировавшей внимание публики на радикальной партии свободы таким образом, что это привело лишь к фактическому цементированию ее избирательной базы.
Вспомним новостные сводки, сопровождавшие избирательный процесс. Только и разговоров было, что о победе Вилдерса. А теперь его партия не претендует даже на второстепенную роль в будущем правительстве. Можно, конечно, сослаться на то, что репутация националистов и евроскептиков отталкивает иные политические силы от союза с крайне правыми. Но если бы результаты голосования были бы сопоставимы с ожидавшимися, то вероятность более гибкого подхода других участников политического процесса к сотрудничеству с партией свободы могла бы быть выше.
Теперь же окончательно понятно, что партия свободы - это проект сродни российской ЛДПР. У них есть определенный диапазон электоральной поддержки, за который они не могут выйти, не изменив своей идеологической платформы. Зато их оппонентам, чьи политические различия подчас столь минимальны, что не дают возможности эффективно бороться друг с другом, выгодно иметь такого радикального конкурента. Например, спор христиан и приверженцев партии Д66 в отношении эвтаназии принципиален, но едва ли настолько, чтобы сейчас увлечь всю нацию.
В экономике Нидерландов все не так плохо, чтобы предлагать радикальное изменение курса правящей партии. Поэтому удачно используемая истерия вокруг роста голландского национализма сгладила беззубость претензий умеренной оппозиции к Рютте.
Но надо отдать должное Европе, в первую очередь, Берлину и Брюсселю, которые успешно способствовал победе нужного кандидата в отличие от своих заокеанских друзей, не обеспечивших преемственности власти демократов. На фоне, как сейчас видно, беспочвенных причитаний о силе националистов Европа действовала очень аккуратно и дала хорошую почву для более внимательного к ней отношения.
После миграционного кризиса многие уже начали списывать старушку Европу со счетов, но, несмотря на серьезные противоречия внутри ЕС, брексит, польские демарши, еще рановато переставать считаться с бюрократами ЕС и немецким канцлером.
Что дает основание полагать, что лидеры Европы не остались безучастны к событиям в Нидерландах? За последние месяцы было сразу несколько событий, которые должны были стать определенными маяками этого вмешательства во внутренний избирательный процесс, но их освещение либо имело сильно искаженный характер, либо вообще игнорировалось сторонними наблюдателями.
Хорошим показателем стала якобы имевшая место антиукраинская кампания. Референдум и несогласие населения безоговорочно поддержать ассоциацию Украины преподносились как явное поражение проевропейских сил. Отчасти это так и было. Но так как у руля Нидерландов стояли политики, четко ориентированные на ЕС, то и лидеры Евросоюза воздержались от опрометчиво сильного давления на Амстердам. Брюссель, Берлин и Париж дали возможность Рютте самому найти выход из глупой ситуации, в которую он загнал себя референдумом.
Что характерно, нам так долго рассказывали о скрытом недовольстве многих европейских лидеров антироссийской политикой ЕС и потоканием новым украинским властям, что, казалось, все только и ждут удобного момента, чтобы вырваться из лап европейской верхушки. Но никто из недовольных так и не решился на открытое противостояние, хотя формально можно было сослаться на голос собственного народа, созвучный мнению авторитетных в Европе голландцев. Этого не произошло.
С другой стороны, референдум по ассоциации дал возможность европейцам какое-то время давить на Украину. Это давление было тем более важно, что украинцы получили предупреждение от старой Европы, которую в отличие от Европы Восточной или Южной Киев не мог обвинить в симпатиях к России. Удалось ли в полной мере добиться от Украины всего, что нужно Евросоюзу, сказать сложно. Но то, что Украина продолжает следовать в фарватере западной политики, сомнению не подлежит. А такие соглашения как нашумевшие поставки украинского леса свидетельствуют, что за политическими заверениями свою экономическую выгоду европейцы отнюдь упускать не хотят.
Еще одним примером сглаживания политических углов можно считать вывод Нидерландов из-под потенциальной критики внутри Евросоюза. Амстердам на правах одного из основателей ЕС всегда консолидировался с позицией главных евроинтеграторов. Еще в прошлом году страны Бенилюкса вместе с Берлином и Парижем ратовали за ускорение объединительных процессов. А вот в последний раз среди инициаторов идеи "Европы разных скоростей" Голландии не оказалось. Понятно, что Нидерланды входят в число тех стран, которые выигрывают от укрепления ЕС. Их экономический и финансовый потенциал позволяет им наравне с Германией и Францией осуществлять экспансию на рынки более слабых членов союза. Но видно лидеры единой Европы посчитали неразумным привлекать к подобным заявлениям правительство Рютте за неделю до выборов. Зачем ссорить Нидерланды с партнерами по ЕС и тем более давать лишний повод евроскептикам внутри страны?
Антироссийская пропаганда также сыграла свою роль. Главный оппозиционер Вилдерс, в конце концов, побоялся открыто выступить за нормализацию отношений с Москвой. И страх этот, по всей видимости, вызван не принципиальными взглядами на российско-европейские отношения, а боязнью оказаться в роли Трампа и членов его команды, которые никак не могут избавиться от обвинений в связях с Москвой. Скоропостижный закат политической карьеры советника по нацбезопасности Флинна стал хорошим уроком. Вилдерс четко осознал, что Россия не стоит собственной карьеры. Показателем этого стал невнятный ответ российской журналистке, спросившей главу партии свободы накануне выборов о его курсе в отношениях с Россией, на что политик, словно невпопад ответил, что не связан с Москвой. Это едва ли проблема перевода, это боязнь политической обструкции.
Но если смотреть на события в Нидерландах под этим углом, стоит признать, что многие в Европе, а главное за ее пределами недооценили ситуацию. И дело тут не только в России, чьи СМИ акцентировали свое внимание на Вилдерсе.
Главным ньюсмейкером за считанные часы до голосования в Нидерландах стал президент Турции. Он, вероятно, тоже уверовал в смену политического руководства Голландии, а потому начал столь открытую агитацию среди этнических турок, проживающих в этой стране.
Казалось бы, что страшного в том, что турецкие официальные лица примут участие в митингах, посвященных, кстати, исключительно внутритурецкому вопросу конституционной реформы?
Но что позволено Юпитеру, не дано быку. Запад не считает зазорным использовать мигрантов, обосновавшихся на ее территории. А потому давно оторванные от своих стран диаспоры где-нибудь в Канаде или обсерватории в Лондоне активно учат жить своих бывших соплеменников. Практика "назначения" нужных Западу руководителей как бы независимых государств из числа диссидентов или бизнесменов, не только переселившихся в США или Европу, но и получивших новые паспорта, не прерывается и охватывает все больше регионов. Мигранты стали той самой пятой колонной, которая помогает держать под контролем более слабых партнеров.
На этом фоне Эрдоган посчитал себя равным европейским лидерам и попытался привлечь на свою сторону так сказать зарубежного избирателя. С одной стороны это можно рассматривать как неуверенность президента Турции в политических предпочтениях проживающих с ним в одной стране гражданах.
За последние два года в Турции произошло слишком много событий, которые разделяют турецкое общество. Вмешательство в сирийские дела, война с курдским населением, теракты, миграционное соглашение с ЕС, конфликт с Россией, провал политики "ноль проблем с соседями", обвинения Эрдогана и членов его семьи в бизнес-связях с ИГИЛ, преследование журналистов и, наконец, последовавшие за неудачной попыткой переворота чистки - все это вызывает недовольство у определенных слоев турецкого общества.
Увидев, как недальновидны оказались западные эксперты и СМИ в оценке кандидатов на выборах в США, Эрдоган должен с осторожностью относиться к собственным исследователям общественного мнения. Его явно не устроит результат Ренци и Орбана, переоценивших свои силы и проваливших национальные плебисциты.
С другой стороны, даже если Эрдоган уверен в своих избирателях, подобная проверка лояльности зарубежной диаспоры имеет свои резоны. Понятно, что еще до изменений в конституции западные лидеры особой симпатии к турецкому президенту не испытывают. Если же Эрдогану удастся сконцетрировать в своих руках всю власть в стране, то Европа уж точно не откажется от критики.
Но заручившись поддержкой турецких диаспор в ведущих государствах Евросоюза, у нового турецкого султана появится серьезный козырь. И это может быть далеко не мягкая сила. Миграционный кризис и бунты в этнических кварталах во Франции показали масштаб проблемы, но пока никто извне не пытался этот протест организовать. Если Эрдогану удастся добиться контроля хотя бы над частью европейских турок, Европе может оказаться не сладко.
Кстати и на официальной политической арене европейских стран постепенно продвигается турецкое влияние. В тех же Нидерландах в парламент прошли три представителя политсил, ориентирующихся на поддержку голландцев турецкого происхождения.
Таким образом, результаты выборов в Нидерландах свидетельствуют о следующем:
- популярность правых явно переоценена. Более того, их противники успешно использовали ограниченность средств националистов, а с появлением турецкого фактора даже вторглись в естественное избирательное пространство партии свободы;
- лидеры ЕС, похоже, извлекли уроки из политических провалов 2016 года и ведут более гибкую политику давления на избирателя. Грядущие выборы во Франции и тем более в Германии едва ли будут пущены на самотек. И если во Франции Ле Пен рассчитывает на второй тур, то после распределения портфелей среди потенциальных кандидатов от СДПГ выборы в Германии почти потеряли интригу;
- ставка Эрдогана на провал Рютте не сработала. Если турецкий президент поверил в провал правительства Нидерландов на выборах, о чем так громко кричали СМИ, и рассчитывал, что улаживать предвыборный скандал ему предстоит с евроскептиками, то он просчитался. То, что Рютте, скорее всего, сохранит свое место премьера, рушит игру Эрдогана. В этих условиях он не может рассчитывать на выход из политического конфликта с Европой без имиджевых потерь. Ситуация начинает напоминать прошлогодний конфликт с Россией. И пока нет выхода, турецкий лидер повышает градус противостояния, пытаясь обеспечить хотя бы внутритурецкую поддержку своему курсу;
- в стратегическом плане на западном горизонте замаячила серьезная опасность попыток государств третьего мира использовать собственные диаспоры для давления на западные державы. Да, ранее прецеденты использования соотечественников в Европе, США, Канаде были. Это израильтяне, армяне, украинцы. Но это по большей части были кулуарные игры национальных лоббистов. Миграционный кризис показал, что действия толпы пришельцев на улицах европейских городов могут оказаться куда опаснее. И серьезное значение стоит придавать тому, кто может и пытается возглавить это движение "недовольных".
Выборы в Нидерландах тот самый случай, когда участники и наблюдатели перемудрили в оценках политических сил и предпочтениях избирателей, спровоцировали турецко-европейскую напряженность, а полученный результат оказался весьма тривиальным.
Оценил 1 человек
2 кармы