Иранская нефть от Ройтера до Черчилля

        

              Все страны делятся на две категории (вообще все всегда удачно делится на две категории): богатые на ресурсы и богатые на технологии. Так сложилось исторически, что Европа оказалась богата на технологии, а весь остальной мир — на ресурсы. Почему так — есть сотни версий, от Маркса до Тойнби и Даймонда, и ни одна из них не бесспорна. Зато бесспорна объективная реальность, данная нам в ощущениях: Технологически более продвинутая Европа вот уже пару тысяч лет доминирует над миром и останавливаться, кажется, не собирается. Само понятие «Европа» немного изменилось, сдвинувшись на запад через Атлантику, изменился и «мир», став и больше и меньше одновременно. Однако суть игры все та же: белые начинают и выигрывают.

              Выигрывают, разумеется, за счет эксплуатации ресурсов технологически менее развитых стран. Менялась схема эксплуатации — от неприкрытой колонизации до политики канонерок, концессий и, наконец, к самой эффективной на сегодняшний день технологии — ставке на компрадорскую буржуазию в развивающихся странах. Менялись и сами ресурсы: зерно, пряности, лес, пенька, пушнина, нефть и… пока все еще нефть. Менялась колонизаторская риторика и идеологическое прикрытие. Не менялось только главное, суть процесса: взять у слабого, съесть, стать сильнее, снова взять у слабого, далее по тексту.

             Собственно, лишь шесть сколько-нибудь заметных на карте стран смогли избежать европейской колонизации. Это Китай, Япония, Эфиопия, Иран, Сиам и Афганистан. В Эфиопии нечего брать. Сиам был нужен как буфер между колониальными державами. Афганистан беден, колюч и тоже играет роль буфера. Япония далеко, да и сама не без колонизаторских замашек. Китай траванули опиумом и запугали канонерками. Ирану, в отличие от сопредельной Индии удалось уклониться от прямой колонизации западом, но не удалось избежать ограбления. Противостояние России и Англии сохранило трон персидским шахам, зато уж и порезвились обе силушки на персидской земле от души.

                 О том, как выкачивались ресурсы из Персии (в нашем случае нефть) и написана эта статья.

Первая концессия барона Ройтера

Промышленная революция XVIII-XIX веков породила целую плеяду гениев от предпринимательства, сравнимых по масштабу и авантюризму с титанами Возрождения и героями эпохи Великих географических открытий. Одним из таких деятелей был барон Пол Джулиус (Пауль Юлиус) Ройтер, он же Изя Самуэльевич Йосафат из Касселя. Фигура гомерических масштабов. Начал банковским клерком, создал издательство, печатал памфлеты во время революции 1848 года. Мы знаем барона Ройтера, как основателя одного из крупнейших мировых информационных агентств — Reuters.

Вот этот-то барон Ройтер и стал первым европейским буржуазным конкистадором на земле Персии. В 1872 году барону удалось каким-то образом получить от шаха Насера ад-Дина, который слыл за реформатора, совершенно феноменальную концессию. Концессия давала Ройтеру исключительные права сроком на 70 лет на все персидские недра и всю инфраструктуру: дороги, телеграф, фабрики, мосты, дамбы, железные дороги. Ройтер получал на откуп персидские таможни (на 20 лет) и вишенкой на торте — преимущественное право на создание госбанка Персии в тот момент, когда он станет нужен правительству. За всю эту красоту Шахиншах просил фиксированную сумму в течение первых 5 лет и 60% от всех прибылей концессии в последующие 20 лет (по другим данным — 20% от железнодорожных предприятий и 15% от любых других). Концессия, напомним, давалась сроком на 70 лет.

                     Надо заметить, что торговое проникновение европейцев в Персию началось задолго до Ройтера. Еще при Сефевидах, в XVI—XVII веках, европейцы (голландцы, англичане, французы и португальцы) опутали страну так называемыми «капитуляциями», которые подразумевали частичный отказ Персии от суверенных прав. Например, экстерриториальность торговых факторий, неподсудность европейцев персидским судам, фиксированные таможенные ставки и т.п. Но ни до ни после ни один европеец не получал таких исключительных, всеобъемлющих прав на персидскую землю, как барон Ройтер. Лорд Керзон охарактеризовал концессию барона Ройтера, как самую полную в истории передачу контроля над ресурсами страны в руки иностранца.

                    Понятно, что такого рода концессия не могла не вызвать возмущения. Недовольны были все. В первую очередь персидские элиты, усмотревшие, и не без резона, ущемление своих прав. Затем — клир. Шах продал Персию еврею, который проведет дьявольскую чугунку прямо по святым местам и могилам праведников. Примерно такого рода листовки ходили по Тегерану. Российская империя тоже была не в восторге от концессии. Северные области страны, которые Россия считала практически своими, были благоразумно исключены из концессии, однако сам факт подобного «благоволения» к Великобритании в лице её подданного не мог не раздражать русскую дипломатию. Даже британская корона не то чтобы сильно радовалась пронырливости своего подданного, справедливо полагая, что за банкет придется платить ей, и поддержки концессии не оказала.

                     В результате год спустя, в 1873, шах вынужден был концессию отменить. Барон Ройтер все же урвал от Персии кусок: в 1885 году он получил концессию на создание первого банка в Персии по европейскому образцу — Imperial Bank of Persia. До 1928 года этот банк выполнял функции госбанка и эмиссионного центра (до 1933). В области нематериальных активов барон Ройтер оказался удачливее, чем в промышленности (см. его главное детище — информационное агентство Reuters) и Imperial Bank of Persia, пусть и не без проблем, просуществовал до 1959 года (но это уже совсем другая история).

                     Но вернемся к нефти. Потеряв первую концессию, Ройтер предпринял еще одну попытку найти нефть в Персии. 30 января 1889 года он получил вторую концессию на 60 лет. Теперь исключительно на поиск и добычу нефти. По условиям концессии она ликвидировалась, если в течение 10 лет нефть не будет найдена. Доля Персии в прибылях концессии должна была составлять 16%. Ройтер создал под это дело специальную компанию Persian Bank Mining Rights Corporation, привлек 1 000 000 фунтов стерлингов, за десять лет пробурил 3 скважины и… ничего не нашел. В 1899 году концессия была ликвидирована, а в 1901 ликвидирована и компания.

                      Пауль Юлиус Ройтер не выкачал из иранской земли ни одного литра нефти, но начало процессу было положено и на смену ему уже шел другой, более удачливый авантюрист.

Концессия д’Арси

            Вильям Нокс Д’Арси, наш следующий персонаж. Ирландец. Адвокат и сын адвоката. В 17 уехал в Австралию. В 33 основал компанию по золотодобыче. В 37 стал миллионером. Ушел из бизнеса (но сохранил акции), уехал в Англию, купил поместье, дом в Лондоне, охота, клубы, в Спа на воды… Расточительный образ жизни и биржевой кризис в Австралии стали сказываться на состоянии Д’Арси, и тут, как нельзя кстати, пришло предложение из Персии, от которого просто невозможно было отказаться.

             Соперничество между Россией и Британией в конце XIX начале XX веков превратило Персию в важный фактор Большой игры, как с легкой руки Киплинга окрестили это противостояние двух империй. Уже упоминавшийся лорд Керзон, вице-король Индии и человек, начертивший нам границу на западе (знаменитая линия Керзона; как только Россия переходит линию Керзона у европейского истеблишмента случаются колики) так описывал положение Персии в этот период: «одна из фигур на шахматной доске на которой идет игра за владычество над миром».

                  К этому моменту, к 1901 году, Россия доминировала в 5 северных провинциях Персии и рвалась на юг, что не устраивало Британию и её генерального консула в Персии Артура Генри Гардинджа. Призрак русских cossacks у ворот Индии — последнее, что нужно британской короне. Нет уж. Пусть лучше сидят в Баку, Гиляне и Хорасане.

                  С такой постановкой вопроса в общем и целом был согласен и главный визирь Мозафереддин-шаха с непроизносимой титулатурой: Атабак-и-Азам Мирза Али-Ашгар Хан Амин-аль-Солтан (Atābak-e Aʿẓam Mīrzā ʿAlī-Aṣḡar Khan Amīn-al-Solṭān), но по своим соображениям. Иран привык играть на противоречиях великих держав и тем самым сохранять какую-никакую самостоятельность в колониальном мире. Тотальная гегемония одной из сторон ему не улыбалась. В то же время сам Мозафереддин-шах, большой мот, судорожно нуждался в деньгах и был готов на любые уступки, лишь бы пополнить казну.

                  Идеальным выходом из ситуации казалось создание британской концессии в Персии в противовес влиянию России. Это решало все вопросы. Нужен был лишь человек, готовый кинуться в эту авантюру, и таким человеком, с подачи бывшего чрезвычайного и полномочного посланника Британской империи в Персии сэра Генри Драммонда Вольфа, стал Вильям Нокс Д’Арси.

                  Конечно, при дворе Шаха была и «русская партия», которой все это не нравилось, но, как позднее писал Гардиндж к Д’Арси человек визиря (Ketābčī Khan) «самым тщательным образом обеспечил поддержку важнейших министров и придворных, включая и личного слугу Шаха, который подает его величеству утренний кофе». Знаем мы, как именно «обеспечивается поддержка» на востоке.

                  16 апреля 1901 года человек Д’Арси прибыл в Тегеран на переговоры, а уже 28 мая 1901 года Мозафереддин-шах предоставил Д’Арси концессию на королевских условиях. Концессия предусматривала шестидесятилетнее эксклюзивное право на нефтедобычу, переработку, транспортировку и продажу нефти, освобождение от всех налогов и сборов, включая таможенные платежи. Право на постройку трубопровода от месторождений к Персидскому заливу. Право на постройку транспортных терминалов. Право на «любые другие работы и услуги, необходимые для функционирования концессии». Концессия действовала на всей территории Персии за исключением провинций Азербайджан, Гилян, Мазандаран, Астарабад и Хорасан — злить русских сверх меры все же не стоило. Взамен Д’Арси выплачивал 20 000 фунтов стерлингов наличкой (это примерно 2,5 миллиона долларов в нынешних ценах — приличную яхту и то не купишь), 20 000 фунтов стерлингов в акциях компании, которую еще предстояло создать, и ежегодно 16% от чистой прибыли, которую можно очень по-разному считать. Единственное «но» — все созданное в процессе работы предприятий по истечении шестидесяти лет переходит в собственность Персии. Но кто же заглядывает так далеко? Внуки разберутся. А так — шоколадные условия! Никаких тебе НДПИ, НДС, НП, СРП и т. п. Качай, хоть по полдоллара за бочку (а бочка, к слову, тогда стоила около 20 долларов в нынешних ценах). Правда, Вагит Юсуфович? Так ведь, Игорь Иванович?

               Надо заметить, что к началу авантюры у Нокса не было ни компании, ни офиса, ни сотрудников — ничего. Только личный секретарь для ведения деловой переписки. Это человек, у которого стоило бы поучиться нынешним «нефтяникам», которые обросли многоэтажными офисами и многотысячной толпой «управленцев». В том числе и преемникам Вильяма Нокса в одной известной компании.

                Для работы «на земле» Д’Арси, которому совсем не хотелось ехать в Персию (он так ни разу там и не побывал) нанял квалифицированного инженера — Джорджа Рейнольдса. Три года основанная Д’Арси «First Exploitation Company» ковыряла землю юго-западного Ирана. Вильям Нокс Д’Арси потратил на поисковые работы 225 000 фунтов стерлингов, заложил акции своих австралийских предприятий, но нефти так и не нашел. К апрелю 1904 года затея начала трещать по швам.

               Нокс заметался в поисках финансирования, и не только в метрополии. Перед Британией замаячил призрак потери концессии, а, как следствие, ослабление влияния в Персии.

Burmah oil спешит на помощь

              Спасение пришло с моря. Флот Его величества, вполне резонно прогнозируя скорый переход материальной части с угля на нефть, был кровно заинтересован в любых потенциальных источниках топлива. Отдавать в руки иностранцев, пусть даже и союзников, перспективную разработку не хотелось. А флот в те времена мог многое. В 1905 году флотские свели Вильяма Нокса Д’Арси, владельца концессии и First Exploitation Company и сэра Джона Трэйла Каргилла, главу и сына отца-основателя «Burmah Oil Company».

               По прошествии ста лет сложно сказать, кого кому навязали: то ли сэра Каргилла заставили поддержать загибающуюся концессию, то ли Нокса «нагнули» под корону, расстроив потенциальную сделку с Ротшильдами, то ли это был добровольный «брак по расчету», но фактическая сторона дела такова, что в 1905 году было образованно совместное предприятие «Concessions Syndicate Ltd.», которому перешли акции «First Exploitation Company» и права на концессию.

                        Concessions Syndicate Ltd. продолжил поиски нефти на юго-западе Ирана. В 1905 году компании удалось-таки обнаружить небольшие количества нефти. Это обнадеживало. Бурение перенесли в провинцию Хузестан, в долину Майдан-И-Нафтен (в переводе — долина нефти; ну кто бы мог подумать, что в месте с таким названием есть нефть!). Поначалу, правда, дело не задалось. Три скважины оказались сухими. Потратив около полумиллиона фунтов стерлингов синдикат уже готов был свернуть работы, но, как говорится, никогда не надо отчаиваться. Около четырех часов утра 26 мая 1908 года над буровой в местечке Месджеде-Солейман около храма огнепоклонников ударил пятнадцатиметровый фонтан нефти. Нефть в южном Иране наконец-то нашлась.

             Дело пошло и невнятный синдикат надо было срочно акционировать, пока участники не передрались из-за прибылей. Год спустя после первой нефти, в 1909 году на базе Синдиката с помощью сложных финансовых и политических маневров была создана Англо-персидская Нефтяная Компания (Anglo-Persian Oil Company, APOC).

             Дело пошло и APOC начала расширять свою активность. И с самого первого момента столкнулась с противодействием местных племен, лишь номинально подчиненных Тегерану. Приходилось как-то выкручиваться. Так, например, чтобы сломить сопротивление племен бахтиари пришлось создать отдельную компанию Bakhtiari Oil Company и передать 3% акций племенным вождям.

             Чтобы умаслить другого племенного царька, шейха Хазала (Shaikh Ḵaẓʿal) в провинции Хузестан, и получить от землю под строительство НПЗ на острове Абадан, пришлось подарить бусики, пардон, немножко наличности, и дать 10 000 фунтов стерлингов в кредит. И еще пообещали не обижать, то есть, де-факто, гарантировали безопасность его маленького квазигосударства. Но чего стоят гарантии англичан? Они легко раздают туземцам цацки (вроде орденов Индийской империи), деньги и обещания, даже письменные, но воевать? Увольте. Вот и с Шейхом Хазалом вышло так, что в 1925 году шах Реза Пехлеви схарчил шейха Хазала вместе с его «доменом» и никакие англичане его не спасли.

                      Примерно так же сейчас вынужден сейчас работать ЛУКОЙЛ в Западной Курне, задабривая так называемых болотных арабов из племени Имара (Imara) современными бусиками — компьютерами для школ. Сколько денег перепадает от ЛУКОЙЛа шейхам местных племен нам не скажут никогда, поскольку теперь это называется коррупцией.

maidan-i-naftan

Уинстон Черчилль и APOC

                       Хорошо дружить, когда у тебя нет ничего. Сложнее, когда есть.          Пока Д’Арси и компания рыли сухие скважины, большие силы интересовались концессией — она была необходима для усиления политического влияния в Персии. Ситуация изменилась как только пошла нефть и на горизонте замаячили деньги. Да и времена изменились. XX век вступал в свои права, близилась война. Времена гениальных авантюристов подходили к концу.

                       В общем, Британия с удовольствием подзакусила бы Д’Арси и компанией. Но пока нет. И тут на сцене появляется человек, без которого не обошлось ни одно безобразие первой половины двадцатого века. Уинстон Черчилль. Пил. Курил. Рисовал. Разводил свиней. Убивал людей оптом (как главнокомандующий) и в розницу («троих наверняка, двоих навряд ли, и ещё одного — весьма сомнительно»), чем и гордился. Создавал и разрушал государства. Разбойник, авантюрист, но уже совершенно другой типаж, отличный от Ройтера и Д’Арси. Это флибустьер, наделенный государственной властью и, в известной степени, отождествляющий себя с государством. Он ненадолго появится на этих страницах, а жаль. Автор этой статьи питает слабость к мерзавцу. Сейчас таких уже не делают — после Второй мировой войны утерян секрет выпечки настоящих лидеров. Некоторые еще пошумели в 60-е — 70-е и уступили сцену мелкотравчатым политикам конца XX — начала XXI века. Беззубому времени — беззубые лидеры, маркетинг и толерантность.

                      В июне 1913 года, будучи Первым Лордом Адмиралтейства, Уинстон Черчилль представил в кабинет министров меморандум «О снабжении топливом флота Его Величества». Ключевым моментом в этом меморандуме была необходимость получить контроль над надежными источниками топлива. По итогам дебатов было решено, что правительство само должно стать владельцем контрольного пакета акций таких «надежных источников». То есть APOC. 17 июня 1914 года акт был зачитан в парламенте и в тот же день утвержден. Черчилль спешил — война была близко. 10 августа 1914 года Британия получила больше пятидесяти процентов (по разным данным от 51% до 53%) акций APOC и двух директоров в правлении компании с правом вето (в том числе и в дочерних структурах компании). Операция обошлась британской короне в 2,2 миллиона фунтов стерлингов инвестиций. Кроме того, отдельным соглашением, которое тогда не афишировалось, Адмиралтейство получало двадцатилетний контракт на поставки топлива с месторождений APOC по очень привлекательным ценам, вплоть до скидки, увязанной с доходами компании.

                    А что же Д’Арси? Д’Арси получил полную компенсацию всех понесенных расходов и акции APOC на сумму около 900 000 фунтов стерлингов. Вильям Нокс Д’Арси сохранял пост директора компании до самой смерти в 1917 году, но теперь он только царствовал, а правили другие.

                    Итак, над Англо-Персидской Нефтяной Компанией засияла корона Британской империи, а иранская нефть… стала Британской (напомним, что по условиям концессии Д’Арси всем добытым в течение шестидесяти лет распоряжалась компания; Персии причиталось лишь 16% от прибыли, и это еще станет серьезной проблемой в англо-персидских отношениях).

                    С иранской точки зрения вся эта история с APOC была чисто коммерческой и вызывала чисто коммерческие же нарекания. Основной вопрос в первые годы существования APOC состоял даже не в грабительской сущности концессии Д’Арси, а в исчислении хотя бы тех жалких 16% прибыли, которые причитались Персии. Жадные до денег англосаксы крутили как могли и считали в свою пользу. Из персидской доли исключалась зарубежная нефтедобыча компании и её дочек, а также (оцените иронию) та скидка, которую APOC предоставляла Британскому Адмиралтейству при закупке нефти для нужд флота. Какое дело персам до британского флота? Почему взаимоотношения двух британских субъектов должны сказываться на финансах Персии? Непонятно? Вот и персы не понимали. Разборки длились с переменным неуспехом и были более-менее урегулированы только в 1920 году подписанием соглашения имени британского казначея Сидни Армитадж-Смита.

                   12 декабря 1925 года в Иране произошло одно эпохальное событие: Реза-хан Пехлеви был провозглашен новым шахом Ирана и основал новую династию. Реза-хан поставил страну на рельсы обновления (в буквальном смысле, начав с железных дорог), а для этого нужны были деньги. Счастливые денечки APOC и концессии Д’Арси постепенно подходили к концу. Реза-хан объявил соглашение Армитадж-Смита недействительным, APOC не согласилась и стороны вновь втянулись в долгие споры вокруг условий концессии.

                    Переговоры тянулись с 1928 по 1932 год. Собственно говоря, британцы сами себе подпортили жизнь, когда насчитали иранскую долю за 1931 год в размере 306 872 фунтов стерлингов (для сравнения, в 1930 году она была 1 288 312 фунтов стерлингов). Ясное дело, великая депрессия, мировой кризис, то-сё, пятое-десятое, но жадничать не надо. Прибыль APOC упала на 36%, а иранская доля почему-то на 76%. Такого оскорбления Иран снести не мог. Переговоры были прерваны, а 27 ноября 1932 года Иран в одностороннем порядке объявил концессию Д’Арси недействительной. Британия, разумеется, не согласилась, и 19 декабря 1932 дело перешло в Лигу Наций.

                       33-й год — не 18-й год. Россия окрепла после революционных потрясений (кстати, Советская Россия подтвердили все царские договора с Персией, кроме почему-то рыбной концессии на Каспии), в Германии к власти пришла НСДАП, в США — Новый курс Рузвельта, в Лиге Наций доминировали победители, но… удивительно бесполезный был институт. В общем, вопрос силой не решался, пришлось договариваться.

                       В результате переговоров на свет родилась концессия 1933 года, условия которой были намного лучше для Ирана, чем условия концессии Д’Арси, более того, на тот момент в мире не существовало более выгодных вариантов.

                       По условиям 1933 года, площадь концессии сокращалась на 80% (с 1 243 194 квадратных километров до 258 998 квадратных километров), время действия, наоборот, увеличивалось до 1993 года, APOC (c 1935 года Англо-Иранская Нефтяная Компания, AIOC) выплачивала Ирану 1 000 000 фунтов-стерлингов в счет урегулирования всех предыдущих споров. Вместо непонятно как рассчитываемых 16% «от прибыли» вводилась фиксированная ставка в 4 шиллинга золотом на каждую добытую тонну нефти плюс 20% от суммы дивидендов, выплаченных акционерам на обыкновенные акции и/или сумм, направленных в резервные фонды компании. Поскольку компания публичная — вопросов с исчислением этих 20% возникнуть не могло. Кроме того, нефть, экспортируемая из Ирана больше не освобождалась из налогообложения. AIOC должна была выплачивать 6–9 пенсов с тонны экспортируемой нефти. Это для начала. Ставки подлежали пересмотру в сторону увеличения. При поставках нефти на внутренний рынок AIOC обязалась предоставить скидку в 25% (для госнужд) и 10% (для частников). Иран назначал «делегата» в правление компании с таким же правом доступа ко всей информации, как и любой другой акционер, плюс доступ на заседания совета директоров, собрания акционеров и т. п. Иранские специалисты получали преимущественное право на работу в компании (речь, конечно, о «полевых» специалистах). Отменялось эксклюзивное право AIOC на строительство трубопроводов. И, вишенкой на торте, платежи за 1931 и 1932 годы пересчитывались задним числом, что, соответственно, принесло иранской казне 1 339 132 фунтов стерлингов вместо пресловутых 306 872.

                      В общем, замечательная была была по тем временам концессия. Настолько, что председатель совета директоров AIOC сэр Джон Кадман отметил: «Я чувствовал, что нас отлично ощипали». Впрочем, не будем сочувствовать империалистам. Они себя не обидят.

                     Конечно, условия концессии содержали в себе и зародыш будущего конфликта. Здесь и слишком долгий срок — ни одна экономика не остается неизменной в течение 60 лет и фиксированные платежи с тонны, которые страхуют от падения цен на нефть, но и прибылей от роста лишают. Так или иначе, но на этом базисе AIOC проработала до конца эры монопольной эксплуатации Ирана.

                     Эпоха британской нефти в Иране длилась до 1954 года, когда в результате не очень удачной национализации, проведенной премьер-министром Моссадыком, контроль над иранской нефтью перешел к международному консорциуму. Но это уже совсем другая история.

Антон Пантелеев