Бабель и вокруг

Бабель и Олеша

Юрий Олеша быстро хмелел.

— Не налегайте, Юра, — говорил Бабель. — Я теряю собеседника.

Бабель и Катаев

— У меня, — говорил Бабель, — дурной характер. Вот у Катаева — хороший. Изобразит, к примеру, голодного мальчика, а редактор похерит... Катаеву — как с гуся. Вернется домой и представит пионера в лучшем виде. Здоровый, сытый, с кумачовым румянцем и галстуком. — Бабель вздохнул. — Завидую, но так не умею — дурной характер.

Бабель и Шаляпин

Ваза. Довольно громоздкая. Наверно, античная. Бесценное произведение керамического искусства... И по какой-то причине застряла у Шаляпина, в Париже. Куда и пожаловал Бабель с письменным поручением Горького: дескать, отдайте.

Федор Иванович тщательно сличал почерк и долго сопел.

— Послушайте, — спрашивает, — а вы часом не одессит?

— Самый настоящий, — простодушно сказал Исаак Эммануилович, — чистой воды...

— Хо-хо! — возликовал Шаляпин. — И вы надеетесь, я вам доверю!?

Бережно упрятал национальное достояние и проводил Бабеля к выходу.

Реб Менахем с Молдаванки

Такой действительно жил в Одессе, и Бабель высказывался от его имени:

1. Он стал на ту пьедесталь, на которое стоял сам! 2. Посмотрите на воробью, которое само добывает себе пище! И таки из неплохого источника! 3. Хороня своих мудрецов, люди остаются в дураках.

Объявление

Бабеля весьма забавляло такое объявление: «Брача песка строго воспрещается».

— Это что! — говорит. — В Крыму, перед Новым годом, висело похлеще: «Рубить сосны на елки карается по закону».

Одесская бубличная «Московские баранки»

Туда зашли как-то Бабель с женой. А следом за ними — местный обыватель, мужчина средних лет. Огляделся в недоумении и спросил продавщицу:

— Скажите, гражданочка, а хлеб здесь думает быть?

Бабель аж задохнулся:

— Вот! Это — Одесса!

Идеал и одеяло

Китайский эмигрант Эми Сяо, впоследствии известный писатель, относился к слабому полу как человек Востока: женщина-де должна быть так изящна и так слаба, чтобы падать от дуновения ветра.

А женился (весьма удачно) на светлоглазой, стриженой под мальчика, довольно грузной немецкой еврейке.

— Идеалы — одно, — сказал Бабель, — а общее одеяло — другое.

Время ясности

Бабель спросил Ягоду:

— Скажите, Генрих Григорьевич, как вести себя, если попадешь к вам?

— Все отрицать. — И Ягода передернул плечами. — Какие бы обвинения ни выдвигали, — «нет» и всегда «нет». Только «нет». В таком случае мы бессильны.

Когда Ягоду расстреляли, Исаак Эммануилович сказал:

— При нем еще были туманные времена... Нынче-то развиднелось.

Еврейская мама и еврейский сын

Бабель в машине, по дороге на Лубянку сказал:

— Ужаснее всего то, что мама не будет получать моих писем. — И откинулся на сиденье. — Это — самое ужасное...

Попытка — не пытка

В квартире шел обыск. Чекист доложил, что Бабеля уже доставили куда следует.

— Острил? — спросил другой чекист.

— Пытался...

Вместо послесловия

Эйзенштейн снимал «Бежин луг», сценарий которого «дорабатывал» Бабель. Прошло двадцать лет.

— Где же фильм? — спросили Алексея Каплера, ведущего «Кинопанорамы».

— Смыли, — коротко сказал он. — Людей смывали, не то что кино...

Источник