О религиозности героев "Капитанской дочки" (Гринёвы)

Продолжение. Предыдущие тексты о религиозности героев повести:

Бопре, генерал Р., императрица - https://cont.ws/@mzarezin1307/... ;

директор таможни, Зурин, Швабрин - https://cont.ws/@mzarezin1307/... .

А теперь об отце Петра Андреевича Гринёва и немного о его матушке.

Веруют ли родители Петра Гринёва в Бога? В повести есть четыре указания на то, что вроде бы и веруют.

1. Матушка Петра Андреевича хранит сорочку, в которой сыночка крестили.

2. Родители благословили сына, отправляя его на службу.

3. Матушка Петра Гринёва молилась в амбаре в ожидании неминуемой смерти.

4. Родители благословили сына и Машу Миронову, давая им согласие на брак.

Давайте разберём эти указания.

1. << Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою >> с. 282

"Паспорт", в данном случае, не удостоверение личности, а бумага, на основании которой сержант гвардии Пётр Гринёв находится не в полку, а дома, в видах освоения курса наук. В черновиках Пушкин называет этот документ "абшидом", а генерал Р., достав паспорт из письма Гринёва-отца, не вернул его сыну, а отложил в сторону:

<<Ну, батюшка, - сказал он, прочитав письмо и отложив в сторону мой паспорт - всё будет сделано...>> 8, 292.

Социальный статус Гринёва в связи с переводом из гвардии в армию изменился, и старый паспорт ему уже больше не нужен.

Ну и что?

А то, что такой "паспорт" - материальное свидетельство привычной, массовой, но, тем не менее, явной фальши.

<< Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости маиора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта и дело тем бы и кончилось. >> c. 279

Т.е. тут сочетаются и обман родного дворянского государства (пусть государство и закрывает на этот обман глаза), и готовность символически отречься от собственного ребёнка, объявив его умершим. Едва ли религиозно чуткий человек стал бы хранить такой документ рядом с артефактом, причастным к церковному таинству.

2. Первое благословение.

<< На другой день по утру подвезена была к крыльцу дорожная кибитка; уложили в нее чамодан, погребец с чайным прибором и узлы с булками и пирогами, последними знаками домашнего баловства. Родители мои благословили меня. Батюшка сказал мне: "Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье с нову, а честь с молоду". Матушка в слезах наказывала мне беречь мое здоровье, а Савельичу смотреть за дитятей. Надели на меня зайчий тулуп, а сверху лисью шубу. Я сел в кибитку с Савельичем, и отправился в дорогу, обливаясь слезами.>> c. 282

Весьма характерно то, что отцовский наказ не содержит и намёка на христианские обязанности сына, на соблюдение заповедей. Он ориентирует молодого дворянина на честно исполнение обязанностей подданного и воина, а "христианские ценности" содержатся в наказе (если вообще содержатся) как-то имплицитно. 

Интересно и то, что по прошествии многих лет рассказчик вспомнил "чамодан", погребец и узлы с пирогами, а вот о том, что матушка дрожащей рукой повесила ему на шею какой-нибудь образок, не вспомнил. Да был ли и образок? И, опять же, а что бы им всей семьёй в церкви-то не помолиться перед отъездом сына?

3. Молитва в амбаре.

Повстанцы под предводительством Швабрина готовятся сжечь Гринёва и Машу, оказавшихся в ловушке.

<< Матушка молча молилась богу - Марья Ивановна стояла подле нее, с ангельским спокойствием ожидая решения судьбы нашей. За дверьми раздавались угрозы, брань и проклятия. Я стоял на своем месте, готовясь изрубить первого смельчака.>> 8, 379

А вот какой смысл молиться в момент решительной разделки? Если ты общаешься с Господом часто и подолгу, он вероятно, простит тебе, что в такую минуту, прямо перед смертью любимых тобою людей, ты занималась ими. 

Савельич в тот момент, когда Петра Гринёва потащили на виселицу, не молился, а действовал. И в тот момент, когда Гринёвых и Машу готовились изжарить в амбаре, он тоже не молился, а скакал за помощью. 

Капитан Миронов перед штурмом благословил дочь, попрощался с женой и не забыл про то, что Машу лучше переодеть в сарафан. А молиться-то раньше надо было. 

Тут, я так понимаю, немолодая женщина просто нашла себе занятие, чтобы не завыть от тоски и не отравить близким людям последние минуты жизни.

4. Второе благословение.

<<Накануне похода я пришел к моим родителям, и по тогдашнему обыкновению поклонился им в ноги, прося их благословения на брак с Марьей Ивановной. Старики меня подняли и в радостных слезах изъявили свое согласие. Я привел к ним Марью Ивановну бледную и трепещущую. - Нас благословили... Что чувствовал я, того не стану описывать. Кто бывал в моем положении, тот и без того меня поймет, - кто не бывал, о том только могу пожалеть и советовать пока еще время не ушло, влюбиться и получить от родителей благословение.>> 8, 383

Ну а как иначе-то обозначить и торжественность момента, и святость родительской воли, и надежды на то, что брак будет удачным? Восемнадцатый век на дворе, однако.

А нет ли в повести прямых указаний на то, что родители Петра Андреевича религиозным настроением не пропитаны?

Есть, разумеется.

1. В деревне Гринёвых есть кабак, но нет церкви. Т.е. церковь-то, вероятно, есть, но она ни разу не попадает в поле зрение героев и ни разу не упоминается. Скажете, это пустяк и в короткой повести автор просто не успел эту церковь упомянуть?

Ну вот и не знаю. Дом коменданта Белогорской крепости стоит рядом с церковью, сам капитан Миронов дружен с попом, с отцом Герасимом, а капитанша дружна с попадьёй, с Акулиной Памфиловной. Савельич оставил Петрушу в трактире без присмотра (и Петруша упился и проигрался Зурину) потому, что поспешил навестить в городе куму - дьячиху. А Гринёвы от попов как-то дистанцируются. Скажете, что дворянину и не очень прилично общаться со священником? Так и я об этом же.

2. Домашнее воспитание Петра Гринёва не содержит и намёка на преподавание ему каких-либо религиозных понятий.

<<В то время воспитывались мы не по нонешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла.>> 8, 279

О преподавании духовных истин речи совсем не заходит. Либо их и не преподавали вовсе за ненадобностью, либо их преподавание было так организовано, что не оставило в душе воспитуемого никаких следов. Характерно, что и Савельич, человек, несомненно верующий, не считает необходимым воспитывать Петрушу как христианина.

"Слава богу" - ворчал он про себя - "кажется, дитя умыт, причесан, накормлен. Куда как нужно тратить лишние деньги, и нанимать мусье, как будто и своих людей не стало!" 8, 279

Вероятно, и он понимает, что дворянину это не нужно.

Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Художник С. В. Герасимов.

3. Очень характерно письмо Гринёва-отца в Белогорскую крепость. Приведём его целиком.

<<"Сын мой Петр! Письмо твое, в котором просишь ты нас о родительском нашем благословении и согласии на брак с Марьей Ивановной дочерью Мироновой, мы получили 15-го сего месяца, и не только ни моего благословения, ни моего согласия дать я тебе не намерен, но еще и собираюсь до тебя добраться, да за проказы твои проучить тебя путем, как мальчишку, не смотря на твой офицерской чин: ибо ты доказал, что шпагу носить еще недостоин, которая пожалована тебе на защиту отечества, а не для дуелей с такими же сорванцами, каков ты сам. Немедленно буду писать к Андрею Карловичу, прося его перевести тебя из Белогорской крепости куда-нибудь подальше, где бы дурь у тебя прошла. Матушка твоя, узнав о твоем поединке и о том, что ты ранен, с горести занемогла и теперь лежит. Что из тебя будет? Молю бога, чтоб ты исправился, хоть и не смею надеяться на его великую милость.

Отец твой А. Г." >> c. 309

Получив по почте клеветнический донос, написанный Швабриным (сам Пётр Гринёв в авторстве не сомневался), Андрей Петрович с лёгкостью отрекается от сына, поверив оклеветавшему его человеку, а Бога использует в письме как риторическую фигуру, в эдаком величественно-вольтерьянском стиле. Ну вот, выбранил, излил душу, а потом, всё-таки, "молю Бога". Дескать, ну не чужой же ты мне человек. 

С какими духовными качествами сочетается религиозный индифферентизм Гринёвых?

Да с разными, честно говоря.

Есть и очень симпатичные черты в характере Андрея Петровича.

1. Бесстрашие, самообладание в критической ситуации. 

Когда Маша Миронова решила пожертвовать собой в надежде на то, что это  спасёт Гринёвых, Андрей петрович был лаконичен:

<< - Полно врать, Марья Ивановна, - сказал мой отец. - Кто тебя пустит одну к разбойникам! Сиди здесь, и молчи. Умирать, так умирать уж вместе.>> 8, 380

<< - Сдаетесь ли? кричал Швабрин. Видите? через пять минут вас изжарят.

- Не сдадимся, злодей! отвечал ему батюшка твердым голосом. Лицо его, покрытое морщинами, оживлено было удивительною бодростию, глаза грозно сверкали из-под седых бровей. - И обратясь ко мне сказал: "Теперь пора!">> 8, 380

2. Чувство долга, чувство чести, чувство собственного достоинства. Перечитайте ещё раз отцовский наказ сыну. Разве не впечатляет?

А эти слова:

<<...Не казнь страшна: пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести; отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущевым. Но дворянину изменить своей присяге, соединиться с разбойниками, с убийцами, с беглыми холопьями!.. Стыд и срам нашему роду!..>> 8, 370

Их явно произносит человек незаурядный.

3. Умение прощать, отсутствие мстительности. 

<< Гринев [т.е. Зурин, в "Пропущенной главе" Зурин именуется Гринёвым, а Гринёв - Буланиным - М.З. ] настоял на том, чтобы голова земского была на несколько часов выставлена на шесте у кабака. >> 8, 382

<< На другой день доложили батюшке, что крестьяне явились на барской двор с повинною. Батюшка вышел к ним на крыльцо. При его появлении мужики стали на колени.

- Ну что, дураки, - сказал он им, - зачем вы вздумали бунтовать?

- Виноваты, государь ты наш, - отвечали они в голос.

- То-то виноваты. Напроказят, да и сами не рады. Прощаю вас для радости, что бог привел мне свидеться с сыном Петром Андреичем. Ну, добро: повинную голову меч не сечет. - Виноваты! Конечно, виноваты. - Бог дал вёдро, пора бы сено убрать: а вы, дурачье, целые три дня что делали? Староста! Нарядить поголовно на сенокос; да смотри, рыжая бестия, чтоб у меня к Ильину дню всё сено было в копнах. Убирайтесь. Мужики поклонились и пошли на барщину как ни в чем не бывало. >> c. 382-383

А мог бы и покуражиться от души. Хотя, с другой-то стороны, надо и беречь "крещёную собственность".

А есть ли в характере Петра Андреевича черты несимпатичные? 

Да, разумеется. И ярче всего это проявляется в его отношении к единственному сыну.

1. Пётр Андреевич единственным своим ребёнком совершенно не интересуется и передоверяет его воспитание третьим лицам.

Сначала Савельичу, потом похотливому пьянчужке Бопре. О том, что Бопре от образовательного процесса полностью устранился, Пётр Андреевич узнаёт попутно, в связи с тем, что ему доложили о внеплановой беременности сразу двух крепостных рабынь.

А навыков и сведений, которые необходимы на армейской службе, и которыми родной отец обладает в полной мере, Пётр Гринёв не получает вовсе, или получает их случайно. 

Вот первая встреча с Зуриным в трактире:

<<Мы сели за стол. Зурин пил много и потчивал и меня, говоря, что надобно привыкать ко службе; он рассказывал мне армейские анекдоты, от которых я со смеху чуть не валялся, и мы встали изо стола совершенными приятелями. >> 8, 283

Но, позвольте, "армейские анекдоты", вероятно, восходят к ограниченному количеству архетипических сюжетов, и не должны бы были вались с ног молодого человека, который с этими сюжетами знаком. А кому бы и не познакомить с армейским бытом и с армейскими анекдотами молодого человека, как не родному отцу? Скажете, что эти анекдоты зачастую носят соблазнительный характер, и могут негативно отразиться на нравственном воспитании юноши? Да ладно Вам! Юноша уже и на Бопре насмотрелся, да и сам, надо полагать, не промах.

Андрей Петрович справедливо замечает: <<"Добро" ... "пора его в службу. Полно ему бегать по девичьим, да лазить на голубятни". >>  8, 281

А вот если бы Петруша был с армейскими обыкновениями немного знаком, так, вероятно, и не проигрался бы он при первой же встрече с "суровой армейской реальностью".

Может быть, и не велика беда тот проигрыш. Но то обстоятельство, что Гринёв послушался Зурина и остался в его отряде, а не вернулся к месту своей службы после вызволения Маши Мироновой, могло бы иметь весьма тяжёлые последствия.

Молодой человек просто не понимал некоторых вещей, которые должен бы был растолковать ему родной отец.

А первая дуэль могла бы оказаться для Петра Андреевича и последним приключением в жизни, если бы Бопре не дал ему, "сверх программы", нескольких уроков фехтования.

2. А как прикажете интерпретировать спонтанное решение отправить сына на службу не в столицу, а в Оренбург? Семнадцать лет (с учётом внутриутробного периода) Петруша казался отцу достойным службы в гвардии, а теперь вдруг выяснилось, что ребёнок педагогически запущен и его надобно срочно передать на перевоспитание достопочтенному генералу Р. с его чистой лютеранской душой!

3. А при первой возможности отвернуться от сына, воспитание которого было поставлено на самотёк, Андрей Петрович от сына отворачивается.

а) Письмо в Белогорскую крепость я уже приводил. Отец как-то легко поверил, что "всё так и было".

б) После ареста сына Андрей Петрович явным образом "усомнился" а его невиновности, но Маша и Савельич его успокоили:

<<Слух о моем аресте поразил всё мое семейство. Марья Ивановна так просто рассказала моим родителям о странном знакомстве моем с Пугачевым, что оно не только не беспокоило их, но еще заставляло часто смеяться от чистого сердца. Батюшка не хотел верить, чтобы я мог быть замешан в гнусном бунте, коего цель была ниспровержение престола и истребление дворянского рода. Он строго допросил Савельича. Дядька не утаил, что барин бывал в гостях у Емельки Пугачева, и что-де злодей его таки жаловал; но клялся, что ни о какой измене он и не слыхивал. Старики успокоились и с нетерпением стали ждать благоприятных вестей. Марья Ивановна сильно была встревожена, но молчала, ибо в высшей степени была одарена скромностию и осторожностию. >> 8, 369

в) Но как только пришло письмо из столицы, отец в сыне разуверился вновь.

<< Прошло несколько недель... Вдруг батюшка получает из Петербурга письмо от нашего родственника князя Б**. Князь писал ему обо мне. После обыкновенного приступа, он объявлял ему, что подозрения насчет участия моего в замыслах бунтовщиков к несчастию оказались слишком основательными, что примерная казнь должна была бы меня постигнуть, но что государыня, из уважения к заслугам и преклонным летам отца, решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдаленный край Сибири на вечное поселение.

Сей неожиданный удар едва не убил отца моего. Он лишился обыкновенной своей твердости, и горесть его (обыкновенно немая) изливалась в горьких жалобах. "Как!" - повторял он, выходя из себя. - "Сын мой участвовал в замыслах Пугачева! Боже праведный, до чего я дожил! Государыня избавляет его от казни! От этого разве мне легче?>> 8, 369-370 

Супруга Петра Андреевича, вероятно, смотрела на вещи несколько трезвее:

<<Испуганная его отчаянием матушка не смела при нем плакать и старалась возвратить ему бодрость, говоря о неверности молвы, о шаткости людского мнения. Отец мой был неутешен.>> 8, 370

Маша Миронова не такой человек, чтобы оставить любимого в беде:

<<Однажды вечером батюшка сидел на диване, перевертывая листы Придворного Календаря; но мысли его были далеко, и чтение не производило над ним обыкновенного своего действия. Он насвистывал старинный марш. Матушка молча вязала шерстяную фуфайку и слезы изредко капали на ее работу. Вдруг Марья Ивановна, тут же сидевшая за работой, объявила, что необходимость ее заставляет ехать в Петербург, и что она просит дать ей способ отправиться. Матушка очень огорчилась. "Зачем тебе в Петербург?" - сказала она. - "Неужто, Марья Ивановна, хочешь и ты нас покинуть?" Марья Ивановна отвечала, что вся будущая судьба ее зависит от этого путешествия, что она едет искать покровительства и помощи у сильных людей, как дочь человека, пострадавшего за свою верность.

Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое преступление сына, было ему тягостно и казалось колким упреком. "Поезжай, матушка!" - сказал он ей со вздохом. - "Мы твоему счастию помехи сделать не хотим. Дай бог тебе в женихи доброго человека, не ошельмованного изменника". Он встал и вышел из комнаты.>>

8, 370

Ему уже всё ясно. 

3. О мировоззрении супруги Петра Андреевича говорить сложно. Какая-то она забитая-запуганная. 

Разумеется, я не хочу сказать, что муж её поколачивал в буквальном смысле слова.

4. Пётр Андреевич - помещик в полном смысле этого слова. Вот его письмо Савельичу, написанное после получения известия о дуэли Петра Андреевича со Швабриным:

"Стыдно тебе, старый пес, что ты, не взирая на мои строгие приказания, мне не донес о сыне моем Петре Андреевиче и что посторонние принуждены уведомлять меня о его проказах. Так ли исполняешь ты свою должность и господскую волю? Я тебя, старого пса! пошлю свиней пасти за утайку правды и потворство к молодому человеку. С получением сего, приказываю тебе немедленно отписать ко мне, каково теперь его здоровье, о котором пишут мне, что поправилось; да в какое именно место он ранен и хорошо ли его залечили". 8, 310

Любопытно, что лексику этого письма и строй отцовских мыслей Пётр Андреевич Гринёв успешно копирует на первых шагах своего армейского поприща, но потом, утратив родительские заячий тулупчик и лисью шубу, расстаётся и с отцовскими повадками.

5. Трезвость Петра Андреевича тоже следует отнести к серьёзным его недостаткам.

С одной стороны:

<<...вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке...>> 8, 280

<<На другой день [После знакомства с Зуриным. - М.З.] я проснулся с головною болью, смутно припоминая себе вчерашние происшедствия. Размышления мои прерваны были Савельичем, вошедшим ко мне с чашкою чая. "Рано, Петр Андреич", - сказал он мне, качая головою - "рано начинаешь гулять. И в кого ты пошел? Кажется, ни батюшка, ни дедушка пьяницами не бывали; о матушке и говорить нечего: отроду, кроме квасу" в рот ничего не изволила брать. >>  8, 284

А с другой-то стороны, в фамильной деревне имеется ... кабак. Выше я упоминал уже о том, что возле кабака на шесте выставили голову земского. А кабак в поместье в те поры - это не казённое унитарное предприятие, а барская затея.

Так что, фигура сложная, и нет никаких оснований полагать, что она сделалась бы проще, если бы Андрей Петрович веровал.

В целом мне представляется, что родители Петра Андреевича Гринёва не были религиозны, хотя, разумеется, и не отвергали церковных обрядов.

Но, при этом, как люди они гораздо симпатичнее, чем директор таможни, Зурин или Швабрин. Да и роднее как-то, чем Бопре, генерал Р. и Екатерина.

Я хотел сразу поговорить и о религиозности Петра Гринёва, но это - большой разговор, а написано и так достаточно много.

Отложим до следующего раза.