Для понимания англо-саксонского мира необходимо обратиться к культурным особенностям средневековой эпохи. У меня всё руки не доходят написать цикл статей по теории исторических формаций для более цельного осознания исторической картины. Поэтому начнём, как есть.
В рассмотрении Средних веков нужно понимать одну важную вещь. Насколько в эпоху Нового времени с наступлением капитализма абсолютизировался принцип рыночных отношений, настолько же в Средние века было абсолютизировано военное дело.
Именно война являлась абсолютным социальным регулятором Средневековья. Война разрешала династические и политические споры. Но кроме того, она разрешала и социальные споры, решая проблему перенаселения и голода.
Если эпоха языческих империй делила мир на крупные политические образования, враждовавшие друг с другом, то Средневековье заменило войну империй на перманентную войну всех со всеми.
Но поскольку движение исторических формаций отражает скачки гуманизации человеческой культуры, война Средневековья отличается от войны языческой эпохи. Война языческой эпохи предельно дегуманизирована. В языческой империи есть граждане империи и рабы, набиравшиеся из граждан соседних государств и не имевшие в глазах граждан империй человеческого статуса - "говорящие орудия".
В Средние века утвердилось понимание о человеке как образе Божием, душа которого священна. Великие мировые религии предельно гуманизировали войну, насколько возможно гуманизировать её. И разные реверансы вроде "кинжалов милосердия", запретов на использование арбалета и фламбергов - не лицемерие, а средство и способ оставаться человеком в столь суровых условиях. Именно этой же цели служит принцип осознанной необходимости, так глубоко зашитый в англо-саксонскую культуру.
Он отражает диалектическое единство необходимости войны и необходимости оставаться человеком. И западная культура решает этот вопрос по-воински, по средневековому - есть моя человечность, и есть мой воинский долг. Я ничего не имею против "тех парней", но я должен с ними воевать.
Суть принципа осознанной необходимости хорошо отражает аллегория "Колесо фортуны":
Один должен пасть, чтобы возвысился другой. Один должен погибнуть, чтобы другой жил. В этом вся суть и главная трагедия Средневековья. И такое положение вещей понимается как их неизбежное единство (в чём и состоит суть средневековой христианской диалектики, но это отдельная интереснейшая тема).
Обострённое нравственное чувство у служащих спецслужб, которое мне приходилось наблюдать, служит этой же цели. Интересно, но у нас оно оформляется иначе, более тонко и надрывно, чем у тех же ССО-шников. Насколько я это понимаю, у нас это разрешается через диалектическое единство ярой формы и благой формы христианских архетипов Христа, которые вошли в культуру.
* * *
Европейская и англо-саксонская культура в особенности очень мужская. И обходительность в общении со смертельным противником в западной культуре не является лицемерием. Это способ оставаться человеком, когда обстоятельства требуют иного. Но эта обходительность не является жестом примирения. Она не отменяет понимаемую необходимость борьбы всеми средствами и до конца.
Важность этой темы огромна. Из-за её непроработанности в нашей аналитической среде у нас значительные проблемы во внешней политике. На западе не понимают, почему наши не дожимают их и сдают назад, имея хорошие возможности. Мужская западная культура не прощает потери лица и признаков слабости. То, что у нас является жестом доброй воли, там воспринимается как неуверенность и вселяет в запад в ложные надежды на собственные шансы. И это стоило бы всегда понимать. Но, к сожалению, в эпоху СССР все аналитические бюро были партийные, и канули в лету вместе с Партией. На их месте пустота, есть разрозненные эксперты, прогнозы которых в рыночных условиях подстраиваются под то, что хочет услышать клиент.
Но преимущество русской культуры в том, что наше решение этой проблемы страхует от злоупотреблений принципом осознанной необходимости. А любовь всегда ценилась выше добродетели.
Оценили 2 человека
2 кармы