(как Елена Блаватская переубедила своего скептика-отца)
Если князь Олег, согласно А.С. Пушкину, «принял смерть от коня своего», и при этом (говоря словами из одной детской песенки) «не думал не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца», то отец Елены Блаватской - артиллерийский полковник Петр Ган - в не менее неожиданной форме принял от своего любимого боевого коня времен турецкой войны не смерть, а жизнь...
Жизнь после смерти.
Ибо с этого момента его былой скепсис в отношении всего т.н. «сверхъестественного», даже если это «сверхъестественное» нередко демонстрировала в присутствие множества свидетелей его родная дочь, начал очень быстро таять, словно прошлогодний снег под лучами весеннего солнца.
И в результате полковник Ган, что называется, уверовал... – а значит, и обрел для себя возможность жизни после смерти.
Ибо Сказано в Новом Провозвестии - в том числе и в Теософии, которую его великая дочь принесла в мир из Мира Высшего - что упертый атеист, рьяно отрицавший всякую жизнь вне физического материального мира, после своей смерти, оказавшись, как и все, в невидимом «загробном» мире, ничего в нем не увидит.
Ибо «там» каждый свою дальнейшую жизнь получает «по вере своей».
И потому, если на земле он был убежден, что после смерти его ждет одна только чернота да пустота, то это и станет «там» его реальностью.
Иными словами, такие атеисты на том свете впадают в ступор сознания – своего рода беспробудный сон без сновидений. И так – до срока своего нового рождения (воплощения) на земле.
А Петр Алексеевич Ган всегда был именно таким отрицателем.
«Отец Блаватской обладал совсем иным, нежели ее мать, чувством юмора – язвительным остроумием убежденного скептика, - читаем мы в биографии Е.Блаватской, написанной Сильвией Крэнстон - Образованнейший и эрудированный, он был далек от всего религиозного и оккультного, называя это бабушкиными сказками».
Но однажды весенним вечером 1859 года все изменилось.
Что же произошло?
В тот вечер, как обычно, номер Ганов в петербургском отеле «Париж» был полон гостей.
В числе прочих пришли и двое давних друзей полковника.
В то время они активно интересовались модным тогда спиритуализмом и, прослышав о необычных способностях дочери своего товарища, захотели в них убедиться.
Что ж, Елена очень скоро не оставила их разочарованными, продемонстрировав собравшимся несколько оккультных феноменов.
Друзья полковника были в восторге.
Но что их не менее удивило – так это абсолютно равнодушная реакция на эти «чудеса» отца Блаватской – Петра Гана.
Тот сидел, не обращая ни на что внимания, и лишь спокойно раскладывал свой карточный пасьянс.
А когда друзья потребовали от него объяснения такого поведения, он лишь привычно заявил, что «все это чепуха».
Однако, господа офицеры отступать не привыкли, и в конце-концов заставили-таки господина Гана уединиться в другой комнате, написать там записку и положить ее себе в карман, никому не показывая – и только после этого снова вернуться к своему пасьянсу.
Старик сначала долго упирался, но потом все же уступил и выполнил все, о чем его просили.
При этом он не преминул проворчать, что «скорее поверит в существование русалок, чародеев и ведьм, чем во весь этот вздор, и тогда пусть меня поместят в психиатрическую лечебницу».
Эксперимент начался.
Один человек называл подряд называл буквы алфавите, другой же фиксировал на бумаге ту из них, во время произнесения которой раздавался стук.
И все ожидали, что в итоге будет получена какая-нибудь длинная и очень мудреная фраза...
Но таинственные «духи» откликнулись всего на шесть букв, а дальше разговаривать не пожелали. Когда же их спросили: «Это все?», последовало энергичное: «Да! Да! Да! Да!»
Об этих стуках сама Е.П.Блаватская говорит так:
«Каждый раз, когда надо передать чью-то мысль посредством стуков... нужно в первую очередь поймать саму мысль спрашивающего».
В данном случае, она (ЕПБ), обладая ясновидением, просто прочитала на расстоянии записку в кармане у своего отца.
Далее: «Потом необходимо следить за буквами алфавита, когда те читаются или выбираются, подготовить поток энергии, который должен произвести стук на правильной букве, и затем заставить этот поток выплеснуться в нужный момент, выбрав в качестве проводника звука стол или какой-либо другой объект».
- Ну что, есть ответ? – спросил, отвлекшись от своего пасьянса, полковник Петр Ган. – Наверняка, что-то глубокомысленное?
И вот тут-то его старый конь и открыл ему путь в жизнь вечную... – ему ответили: «Нет, здесь только одно слово»
- Какое же?
- Зайчик.
Далее рассказывает Вера (Желиховская), сестра Елены Блаватской:
«Надо было видеть перемену, происшедшую при этом слове с стариком! Он побледнел, как смерть. Затем он вынул из-за кармана сюртука свою записку и молча подал её дочери и гостям. Они прочли: «Как звали моего любимого боевого коня, на котором я ездил, когда участвовал в войне с турками?» А ниже в скобках стояло: «Зайчик»... Это одно только слово "Зайчик" произвело огромное впечатление на отца. Как это часто случается с закоренелыми скептиками, убедившись в том, что его дочь действительно обладает незаурядными способностями, не имеющими ничего общего с обманом или фокусами, он погрузился в изучение сверхъестественного с пылом заядлого исследователя».
Добавим, что вскоре он получил и еще одно яркое свидетельство, что жизнь после смерти все же существует.
Вера Желиховская рассказывает:
«Однажды утром отец вышел к утреннему чаю сам не свой. Я испугалась его расстроенного вида и бледности, думая, что он болен, но он отклонил моё подозрение. «Я не болен, но расстроен сильно, это правда! — сказал он. — Я не спал всю ночь... С вечера ещё, едва я лег, ко мне пришла твоя мать... Я увидал её вдруг. Она смотрела на меня спокойно и ласково. Когда я приподнялся, чтобы броситься к ней, она протянула руку, прося не трогать её... И голос, и лицо, и манеры — всё её! Всё, даже до привычки — разговаривая хмурить брови!..» Но рассказать, о чём они говорили, отец не мог или не хотел, хотя уверял, что помнит всё дословно...».
Так Елена Петровна сумела преобороть застарелый скептицизм своего отца.
Оценили 3 человека
5 кармы