Зайчик, или «примешь ты жизнь от коня своего»

(как Елена Блаватская переубедила своего скептика-отца)

Если князь Олег, согласно А.С. Пушкину, «принял смерть от коня своего», и при этом (говоря словами из одной детской песенки) «не думал не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца», то отец Елены Блаватской - артиллерийский полковник Петр Ган - в не менее неожиданной форме принял от своего любимого боевого коня времен турецкой войны не смерть, а жизнь...

Жизнь после смерти.

Ибо с этого момента его былой скепсис в отношении всего т.н. «сверхъестественного», даже если это «сверхъестественное» нередко демонстрировала в присутствие множества свидетелей его родная дочь, начал очень быстро таять, словно прошлогодний снег под лучами весеннего солнца.

И в результате полковник Ган, что называется, уверовал... – а значит, и обрел для себя возможность жизни после смерти.

Ибо Сказано в Новом Провозвестии - в том числе и в Теософии, которую его великая дочь принесла в мир из Мира Высшего - что упертый атеист, рьяно отрицавший всякую жизнь вне физического материального мира, после своей смерти, оказавшись, как и все, в невидимом «загробном» мире, ничего в нем не увидит.

Ибо «там» каждый свою дальнейшую жизнь получает «по вере своей».

И потому, если на земле он был убежден, что после смерти его ждет одна только чернота да пустота, то это и станет «там» его реальностью.

Иными словами, такие атеисты на том свете впадают в ступор сознания – своего рода беспробудный сон без сновидений. И так – до срока своего нового рождения (воплощения) на земле.

А Петр Алексеевич Ган всегда был именно таким отрицателем.

«Отец Блаватской обладал совсем иным, нежели ее мать, чувством юмора – язвительным остроумием убежденного скептика, - читаем мы в биографии Е.Блаватской, написанной Сильвией Крэнстон - Образованнейший и эрудированный, он был далек от всего религиозного и оккультного, называя это бабушкиными сказками».

Но однажды весенним вечером 1859 года все изменилось.

Что же произошло?

В тот вечер, как обычно, номер Ганов в петербургском отеле «Париж» был полон гостей.

В числе прочих пришли и двое давних друзей полковника.

В то время они активно интересовались модным тогда спиритуализмом и, прослышав о необычных способностях дочери своего товарища, захотели в них убедиться.

Что ж, Елена очень скоро не оставила их разочарованными, продемонстрировав собравшимся несколько оккультных феноменов.

Друзья полковника были в восторге.

Но что их не менее удивило – так это абсолютно равнодушная реакция на эти «чудеса» отца Блаватской – Петра Гана.

Тот сидел, не обращая ни на что внимания, и лишь спокойно раскладывал свой карточный пасьянс.

А когда друзья потребовали от него объяснения такого поведения, он лишь привычно заявил, что «все это чепуха».

Однако, господа офицеры отступать не привыкли, и в конце-концов заставили-таки господина Гана уединиться в другой комнате, написать там записку и положить ее себе в карман, никому не показывая – и только после этого снова вернуться к своему пасьянсу.

Старик сначала долго упирался, но потом все же уступил и выполнил все, о чем его просили.

При этом он не преминул проворчать, что «скорее поверит в существование русалок, чародеев и ведьм, чем во весь этот вздор, и тогда пусть меня поместят в психиатрическую лечебницу».

Эксперимент начался.

Один человек называл подряд называл буквы алфавите, другой же фиксировал на бумаге ту из них, во время произнесения которой раздавался стук.

И все ожидали, что в итоге будет получена какая-нибудь длинная и очень мудреная фраза...

Но таинственные «духи» откликнулись всего на шесть букв, а дальше разговаривать не пожелали. Когда же их спросили: «Это все?», последовало энергичное: «Да! Да! Да! Да!»

Об этих стуках сама Е.П.Блаватская говорит так:

«Каждый раз, когда надо передать чью-то мысль посредством стуков... нужно в первую очередь поймать саму мысль спрашивающего».

В данном случае, она (ЕПБ), обладая ясновидением, просто прочитала на расстоянии записку в кармане у своего отца.

Далее: «Потом необходимо следить за буквами алфавита, когда те читаются или выбираются, подготовить поток энергии, который должен произвести стук на правильной букве, и затем заставить этот поток выплеснуться в нужный момент, выбрав в качестве проводника звука стол или какой-либо другой объект».

- Ну что, есть ответ? – спросил, отвлекшись от своего пасьянса, полковник Петр Ган. – Наверняка, что-то глубокомысленное?

И вот тут-то его старый конь и открыл ему путь в жизнь вечную... – ему ответили: «Нет, здесь только одно слово»

- Какое же?

- Зайчик.

Далее рассказывает Вера (Желиховская), сестра Елены Блаватской:

«Надо было видеть перемену, происшедшую при этом слове с стариком! Он побледнел, как смерть. Затем он вынул из-за кармана сюртука свою записку и молча подал её дочери и гостям. Они прочли: «Как звали моего любимого боевого коня, на котором я ездил, когда участвовал в войне с турками?» А ниже в скобках стояло: «Зайчик»... Это одно только слово "Зайчик" произвело огромное впечатление на отца. Как это часто случается с закоренелыми скептиками, убедившись в том, что его дочь действительно обладает незаурядными способностями, не имеющими ничего общего с обманом или фокусами, он погрузился в изучение сверхъестественного с пылом заядлого исследователя».

Добавим, что вскоре он получил и еще одно яркое свидетельство, что жизнь после смерти все же существует.

Вера Желиховская рассказывает:

«Однажды утром отец вышел к утреннему чаю сам не свой. Я испугалась его расстроенного вида и бледности, думая, что он болен, но он отклонил моё подозрение. «Я не болен, но расстроен сильно, это правда! — сказал он. — Я не спал всю ночь... С вечера ещё, едва я лег, ко мне пришла твоя мать... Я увидал её вдруг. Она смотрела на меня спокойно и ласково. Когда я приподнялся, чтобы броситься к ней, она протянула руку, прося не трогать её... И голос, и лицо, и манеры — всё её! Всё, даже до привычки — разговаривая хмурить брови!..» Но рассказать, о чём они говорили, отец не мог или не хотел, хотя уверял, что помнит всё дословно...».

Так Елена Петровна сумела преобороть застарелый скептицизм своего отца.