Александр Городницкий: "Если б жизнь иную дали мне, я б её, наверное, отверг."

  Сегодня день рождения у одного из самых уважаемых и любимых советских, российских бардов - Александра Моисеевича Городницкого. 88 лет - и это не просто прожитые годы, но и интенсивная научная деятельность, путешествия по всему миру. И конечно же, стихи и песни. 

   Тех, кто интересуется подробностями научной и творческой деятельности этой кипучей натуры - отсылаю к своей давней статье https://cont.ws/@obolon/993243

  Поскольку только что отшумел День Подводника, мы с вами - и вместе с Александром Моисеевичем - погрузимся в глубоководном аппарате, а также вспомним Песню американских подводников(которая на самом деле общая):

Не пиши тревожных писем мне,
Не зови немедленно назад:
В океанской тёмной глубине
Нас несёт подводный аппарат.

Я плыву беззвучно, как во сне,
Надо мною — ни буёв, ни вех.
За окном планктон идёт, как снег, -
Это значит, мы всплываем вверх.

Говорил тебе я много раз -
Ты важней всего в моей судьбе,
Но важны не менее сейчас
Кислород, насос и ЦГБ, -

Чтоб звенел серебряный твой смех,
Чтобы день весенний не померк.
За окном планктон идёт, как снег, -
Это значит, мы всплываем вверх.

Это значит, в норме всё пока,
Как и быть, конечно же, должно,
И поднимем снова мы бокал,
И прокрутим новое кино.

Если б жизнь иную дали мне,
Я б её, наверное, отверг.
За окном планктон идёт, как снег, -

Это значит, мы всплываем вверх.

  Наследие Александра Городницкого, начиная от ставших гимном Ленинграда "Атлантов" - необъятно. Чтобы в нём не заблудиться, выделим несколько песен, связанных с дальними морскими походами, молодостью автора(хотя он и сегодня молод душой, и это заметно):

Пусть память - лишний груз,
Пусть лет пройдёт немало, -
От старческих забот
Сбежав через года,
Я вспомню узкий шлюз
Панамского канала,
Где судно вверх несёт
Кипящая вода.

Картины ни одной
Не видел я сильнее,
На стык гигантских стран
Внимательно гляди:
Там сзади, за спиной,
Атлантика синеет
И Тихий океан
Грохочет впереди.

Недель суровый счёт
Отнимет дальний берег,
Сотрёт загар со щек,
Неумолимо мчась.
Пройти бы мне ещё
Путём меж двух Америк,
Вернуть бы мне ещё
Короткий этот час.

Я вновь отдать готов
На быт домашний право,
Лишь только загудит
Ревун, зовя в туман,
Чтоб суша вдоль бортов
И слева шла, и справа,
Чтоб знать, что впереди
И сзади - океан.

  И на десерт - несколько стихотворений. Редкий случай: Александр Городницкий сочетал в себе автора песен и настоящего поэта. Это и называется - многогранность Таланта.

        Ностальгия

Белой ночи колодец бездонный
И Васильевский в красном дыму.
Ностальгия — тоска не по дому,
А тоска по себе самому.

Этой странной болезнью встревожен,
Сквозь кордоны границ и таможен
Не спеши к разведённым мостам:
Век твой юный единожды прожит,
Не поможет тебе, не поможет
Возвращение к прежним местам.

На столе институтские снимки,
Где Исакий в оранжевой дымке
И канала цветное стекло.
Не откроются эти скрижали.
Мы недавно сюда приезжали,
После выпили, — не помогло.

Этот контур, знакомый и чёткий,
Эти мальчики возле решётки,
Неподвижная эта вода.
Никогда не стоять тебе с ними,
Не вернуться на старенький снимок
Никогда, никогда, никогда.

           Чистые пруды

Всё, что будет со мной, знаю я наперёд,
Не ищу я себе провожатых.
А на Чистых прудах лебедь белый плывёт,
Отвлекая вагоновожатых.

На бульварных скамейках галдит малышня,
На бульварных скамейках - разлуки.
Ты забудь про меня, ты забудь про меня,
Не заламывай тонкие руки.

Я смеюсь пузырём на осеннем дожде,
Надо мной - городское движенье.
Всё круги по воде, всё круги по воде
Разгоняют моё отраженье.

Всё, чем стал я на этой земле знаменит,
Темень губ твоих, горестно сжатых...
А на Чистых прудах лёд коньками звенит,
Отвлекая вагоновожатых.

      Рахиль

Подпирая щеку рукой,
От житейских устав невзгод,
Я на снимок гляжу с тоской,
А на снимке Двадцатый год.

Над местечком клубится пыль,
Облетает вишнёвый цвет.
Мою маму зовут Рахиль,
Моей маме двенадцать лет.

Под зелёным ковром травы
Моя мама теперь лежит.
Ей защитой не стал, увы,
Ненадёжный Давидов щит.

И кого из своих родных
Ненароком ни назову,
Кто стареет в краях иных,
Кто убитый лежит во рву.

Завершая урочный бег,
Солнце плавится за горой.
Двадцать первый тревожный век
Завершает свой год второй.

Выгорает седой ковыль,
Старый город во мглу одет.
Мою внучку зовут Рахиль,
Моей внучке двенадцать лет.

Пусть поёт ей весенний хор,
Пусть минует её слеза.
И глядят на меня в упор
Юной мамы моей глаза.

Отпусти нам, Господь, грехи
И детей упаси от бед.
Мою внучку зовут Рахиль,
Моей внучке двенадцать лет.