Ольга Старушко: Всем сердцем - здесь

  Случайно встретился со стихами Ольги Старушко - и не смог оторваться. Талантливо, пронзительно, на разрыв аорты!

      КОРАБЕЛЬНАЯ СТОРОНА

  Курган, войною дважды перепаханный,
  слободка Корабельная. Сюда
  к простому такелажнику Малахову
  шли флотские, случись у них беда.

  Да, Севастополь славен адмиралами.
  Но в час, когда на дно ложился флот,
  матрос и корабел оборонял его,
  врастая в склон малаховских высот –

знакомый с детства. Бастион, с которого
цеха адмиралтейские видны.
Мне в жизни было просто выбрать сторону:
я с этой, Корабельной стороны.

Она и есть характер севастопольский,
она во многом – этот город сам,
седой старик, что встретил Паустовского,
стальной иглой латая паруса.

Овеянному огненными бурями,
причастному к созданию легенд –
«Потёмкина», «Очакова», «Меркурия» –
адмиралтейству двести с лишним лет.

Сухие доки, краны, пирсы, стапели,
контрфорсы Лазаревской вековой стены:
ты для меня была работой папиной,
и мне другой не надо стороны.

В руины города, до основанья стёртого
и взятого немыслимой ценой,
победный май весной сорок четвёртого
входил вот этой самой стороной.

Всем сердцем – здесь. И нити не оборваны.
И наши корни переплетены.
Я знаю точно, чью мне выбрать сторону.
Я с этой, Корабельной стороны.

     2015

    Баллада о парусах

Добычу с побеждённого берёт британский флот:
и ядрами, и порохом, и пушками берёт.
Им эта гавань узкая была как в горле кость,
но парусники русские своим топить пришлось,

снимая с них орудия.
Изрыты берега,
причалы обезлюдели. Малахов пал курган,
и не на что надеяться. И пушки замолчат.
Прострелен флаг Андреевский картечью англичан.

Везут французы колокол туманный в Нотр Дам.
А кровь из раны колотой впитает без следа
земля под бастионами. Мелькают средь колонн
британские знамёна и французский триколор.

Пусть их надменность временна, но горше нет вины.
А в море мачты с реями из-под воды видны.
Последнее движение штурвальным колесом.
Закончены сражения эпохи парусов.

Ещё повсюду всполохи, и боем опалён
матрос над бочкой пороха с зажжённым фитилём,
чтоб в ночь, в дыму пожарища, при свете фонарей
ушли его товарищи по доскам через рейд

и, обернувшись, видели как будто наяву:
икона “Трёх святителей” всё держит на плаву.
Шинель пробита выстрелом. В пыли мундир. Постой:
в строю с артиллеристами поручик Лев Толстой.

А ветер сеет брызгами, свистит над головой.
Проиграна не Крымская — предтеча Мировой.
Не просто флот затоплен, а окончен долгий спор:
не взять Константинополя, не покорить Босфор…

Очнётся бухта Южная, и станет мир другим.
Недавние союзники и давние враги,
запомните — осман или британец и француз —
мы кораблей названия учили наизусть.

И город вновь отстроили у белых берегов,
который русской Троею назвал Виктор Гюго,
где крест над Братским кладбищем, где вновь дозор несёт
и порт незамерзающий, и Черноморский флот —

под паром, а не парусом, и на бортах броня —
но в памяти останутся до нынешнего дня
и тот пропахший порохом отчаянный матрос,
и корабли, которые тут затопить пришлось.

Пусть горн поёт над бухтою, и в праздничные дни
горят в ночи салютные цветастые огни,
и в море отражаются. А стены батарей
сквозь годы и пожарища ещё глядят на рейд,

где монумент затопленным поставлен кораблям,
где сердце Севастополя навек.
А в море глянь —
парадный строй равняется, когда сейчас и здесь

играет ветер парусом фрегата “Херсонес”.

                     *       *       *

Симонов и Сельвинский стоят, обнявшись,
смотрят на снег и на танковую колею.
— Костя, скажите, кто это бьёт по нашим?
— Те, кого не добили, по нашим бьют.

Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
— Мы в сорок третьем освободили город?
— Видите ли, Илья, выходит, что нет.

Ров Мариуполя с мирными — словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днём.
— Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
— Огнём, — повторяет Сельвинский. —
Только огнём.

               *        *        *

          Заря

За Доном и Непрядвой
над мороком неправды
с востока занимается заря.
Батыи и мамаи
ломили — не сломали.
Мы помним всё. Не троньте нас зазря.

Путивль и Чернигов
ещё под новым игом,
ещё ярится ворог во хмелю.
От Новгорода, Пскова,
от озера Чудского
до поля Куликова ветер лют.

Грядёт иное время.
И ратник в новом шлеме
да стремя поменяли на броню.
Нам снова через пламя
нести с восхода знамя,
косить дурное семя на корню

за тех, кто в сорок третьем
вот так же на рассвете
поднял над этой степью красный флаг.
За прерванное детство.
За молодогвардейцев
замученных. За Лилию Литвяк.

За веру и за совесть,
мир без междоусобиц,
чтоб снова нас не сватать за войну,
за Сумы и за Харьков,
за всех, кто кровью харкал
годами в мариупольском плену,

за старых и за малых,
за гибель под завалом,
за сотни раз израненный Донбасс,
за всех, кто был поруган,
подымутся хоругви
зари с востока. Братие, за нас.

  СТАРУШКО (Данилова) Ольга Викторовна родилась в 1964 г. в Севастополе. Окончила факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова. Работала в СМИ, рекламных агентствах, компаниях по связям с общественностью. Пишет под родительской фамилией.

  Стихи опубликованы в изданиях "Артбухта", «Берега», в коллективном сборнике «Слово о Новороссии», в литературном альманахе проекта «Большой Донбасс». Автор книги «Корабельная сторона» (2015).

  Живёт в г. Электроугли Московской области.