Такое вот кино...

  Иногда, непонятно почему, появляется желание пересмотреть один из любимых фильмов. Что-нибудь из раннего Михалкова — «Свой среди чужих, чужой среди своих» или «Родню». Или «Начало» Глеба Панфилова. В августе этого года, например, рука будто сама по себе набрала в поисковике «Восхождение» Ларисы Шепитько.

  А вчера я пересмотрел шедевр Литовской киностудии 1965 года, «Никто не хотел умирать» (автор сценария и режиссер – Витаутас Жалакявичус, оператор – Йонас Грицюс, в ролях – Банионис, Норейка, Адомайтис, Вия Артмане, Бруно Оя, Масюлис и другие звёздные актеры). Потрясающая драма, снять которую на высочайшем уровне достоверности только и можно тогда, когда вокруг съемочной группы стоят и за ней наблюдают местные жители, сами за 10-20 лет до того втянутые вот в такие, как в фильме, коллизии.

  За день до этого я наводил порядок на книжных полках и наткнулся на книгу одного своего очень давнего знакомого по имени Тармо, которую купил довольно давно, но как-то все откладывал чтение. Должен сразу оговорить вот что: на самом деле Тармо – вовсе не Тармо, его зовут иначе. Называть его настоящее имя я не намерен; почему – это станет ясно чуть ниже. Да и то, что имя не подлинное, никак не меняет того обстоятельства, что этот человек вполне реально существует. Более того, однажды, более чем двадцать лет тому, мы с ним оказались за одним столом и, как в относительно молодые годы водится, хорошо приняли на грудь. Тогда-то Тармо, в числе прочего, и рассказал мне про своего отца.

  Это был интеллигентный человек, отец Тармо, но в 1944 году имело значение только то, что он был призывного возраста. Воевать за Гитлера не было у отца, сказал тогда Тармо, никакого желания, и он уехал в глухую деревеньку на юг от Тарту, в родное село.

  После прихода Красной Армии отец Тармо обрёл должность в номенкулатуре нового строя, а вскоре уже получил повышение, то есть начал успешную карьеру советского работника. Но затем пришли в село лесные братья. Хотя дело было ночью, отец Тармо не спал: к нему пришел в гости заготовитель из района, и они эту встречу отмечали. Лесные братья расстреляли их обоих, не заходя в дом, через окна.

  Так запомнилась мне эта история, я её даже вкратце записал. А тут… Книга Тармо сама открылась на главе, повествующей об отце автора, я принялся её читать. И ознакомился с более соответствующей нынешнему политическому моменту версией жизни и гибели его отца.

  Вдруг оказалось, что когда в деревню пришла Советская власть, отца Тармо заставили занять руководящую должность. Именно что заставили! Он был поставлен перед тяжелейшим выбором: или идти на фронт, или ехать в Сибирь, или встать к стенке. Кто его знает, чего эти комиссары решили бы с ним сотворить. Звери же!

  Войны отец Тармо не боялся, но воевать на стороне Сталина!… Да вы с ума сошли! Не такой он человек! Ссылкой в Сибирь или расстрелом его бы тоже не запугали, так-то он был человек величайшей отваги, но ведь могла пострадать семья. И отец Тармо сделал тяжелый выбор: остался в тылу, советским чиновником, даже вынужден был вступить в ВКП(б). Уж не знаю – наверное, тоже под угрозой расстрела.

  По новой версии этой семейной истории отец Тармо невыносимо страдал: душа тянула его в лес, в компанию борцов за свободу, тело же разными своими частями тянулось к хорошей зарплате, усиленному пайку и новой должности. При этом он, как человек, повторюсь, смелый и принципиальный, вёл, пусть и шёпотом, беседы с деревенскими – на тему необходимости свержения социализма и возврата к светлому будущему человечества, капитализму. И тогда!..

  Я глазам своим не поверил, когда прочитал, что, по версии Тармо, НКВД понял, что отец Тармо представляет огромную угрозу для существования СССР – и принял решение его ликвидировать. Но побоялся это сделать открыто, опасаясь нешуточных народных волнений, поэтому Народный комиссариат внутренних дел (может, и сам Берия!) разработал хитрый план: энкавэдэшники переоделись в лесных братьев, выучили эстонский язык и под покровом ночи свершили свое кровавое дело.

  А ведь когда-то Тармо казался мне вполне приличным человеком, подумал я. Потом же, посмотрев «Никто не хотел умирать», задался вопросом: каким получился бы этот фильм, кабы снимали его не в 65-ом, а сейчас? Страшно представить…

  Напомню, что эта статья – из серии «В поисках здравого смысла». Искать который становится все труднее и труднее.

  Такое вот кино.

          Михаил Стальнухин