На картине в заголовке – предидент США Дж. Вашингтон и его рабы на ферме в Маунт-Вернон, США. Как известно еще со времен древней Греции, настоящий демократ должен иметь не менее 4 рабов.
Общество первых поселенцев в США вряд ли вообще можно назвать демократическим. Новый Свет осваивали несколько типов колонистов: предприниматели, которые действовали на свой страх и риск или по поручению крупных акционерных компаний; аристократы, которые были лишены возможности наследовать в Англии большие участки земли, а потому искали их за океаном; религиозные беженцы, которые хотели на новой территории построить общество сообразно своим принципам.
Сами особенности жизни в Америке накладывали жесткие ограничения на возможность демократии. Многие колонии изначально возникали как большие поместья. Не имея желания или возможности вознаградить аристократа за службу землей на родине, корона щедро одаривала их заморскими владениями. Именно таким образом возникли Мэриленд, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Каролина, Джорджия – колонии, давшие начало современным штатам. Это происхождение отражено в самих названиях.
Так, Нью-Йорк был владением брата Карла II герцога Йоркского, а Каролина названа по имени самого монарха, который подарил ее сразу восьми своим любимцам.
В XVIII столетии британская монархия принялась энергично «наводить порядок» в колониях, которые начали выходить из-под контроля. Были усилены функции губернаторов, большинство из которых назначались из Англии непосредственно монархом или собственником колонии с ведома короля и имели широкие полномочия. При губернаторе создавались советы из наиболее влиятельных колонистов, которые отчасти имели исполнительные и законодательные функции. В целом система правления была выраженно недемократической.
Американские историки указывают на колониальные ассамблеи, члены которых избирались и имели статус законодательных органов. Поскольку они обладали значительной экономической властью, то в их силах было предоставлять губернатору ресурсы или отказывать в них в обмен на утверждение или отклонение тех или иных инициатив. Известны многочисленные случаи, когда губернаторы были вынуждены принимать неудобные законы после угрозы остаться без поддержки местных магнатов.
Утверждение о доминировании «демократических» ассамблей вряд ли можно назвать справедливым. Губернаторы одерживали победу над ассамблеями не реже, чем ассамблеи – над губернаторами. Более того, к началу Войны за независимость власть ассамблей значительно ослабла. Сами ассамблеи, в которые избирались представители верхушки быстро расслоившегося колониального общества, трудно назвать выразителями воли широких слоев населения.
Контингент избирателей был ограничен прежде всего имущественным цензом, вследствие чего правом голоса наделялись в среднем 25–50% белых мужчин (белым в колониях был лишь каждый пятый мужчина), а к имущественному цензу нередко добавлялся также религиозный. Во многих колониях к участию в политической жизни допускалось менее 10% населения.
Нельзя не отметить, что светлая кожа в колониальном обществе не была гарантией от бесправия и рабства. «Белое рабство» в США было местами распространено не меньше, чем «черное рабство». Многие поселенцы ступали на американскую землю априори несвободными. Например, они были обременены долгом перед колониальными компаниями, которые доставляли их за океан и обеспечивали предметами первой необходимости – все это нужно было отрабатывать.
По сути, колонисты жили и трудились фактически на положении рабов.
Именно в таком положении на американскую землю попали многие ирландцы. Американские землевладельцы и фабриканты оценили открывающиеся перед ними возможности, когда в Америку хлынул поток мигрантов из Ирландии, спасавшихся от англичан, политика которых в отношении населения острова зачастую напоминала геноцид. Участь среднестатистического ирландца в колониях была такова, что он мог завидовать судьбе чернокожего раба.
В среднем такие поселенцы находились в кабале от трех до семи лет, а их число доходило до 60–70% белого населения колоний. Со временем были отлажены эффективные механизмы закабаления вновь прибывших, которые действовали в полную силу еще в XIX веке.
В целом в политической жизни колоний участвовало ничтожно малое число жителей. Однако каким было это участие? Уже в ту эпоху американская политика имела выраженно клановый характер. Небольшая группа местных олигархов поколениями держала бразды правления в той или иной колонии, а идея о том, что кандидат во власть должен иметь избирательную программу, казалась смехотворной. В XVIII веке 90% членов органов власти составляли выходцы из семей, прибывших на американскую землю в числе первых. Главным козырем любого кандидата была его фамилия, за которую и голосовал избиратель.
Сами выборы часто являлись торжеством произвола и коррупции. На площади кандидаты устраивали банкеты, выкатывали бочки с вином для своего электората, а строптивые избиратели могли быть пойманы по пути на выборы. Покупка и продажа голосов были распространены повсеместно, особенно в «гнилых местечках», то есть захолустных селениях с небогатым и малообразованным населением, которое охотно отдавало голоса любому демагогу с деньгами.
Идеологи, занятые написанием школьных учебников и выпуском фильмов, часто вкладывают в уста исторических героев тирады о том, насколько истинным американцам ненавистна сама идея аристократии, при которой люди уже по факту рождения могут занимать высокое положение или, напротив, обречены всю жизнь провести в низах общества. Между тем сознательно умалчивается о том, что аристократия существовала в США с момента их основания как государства, а ее истоки можно проследить с колониальных времен.
Мощной базой американского аристократизма явилось плантационное хозяйство, которое было распространено во всех тринадцати колониях, ставших первыми штатами. Относительно малочисленное население колоний быстро расслаивалось на богатых и бедных, собственников и наемных рабочих, а постоянный приток рабской силы позволял удерживать эффективность плантационного хозяйства на высоком уровне. В отсутствие развитой финансовой системы богатые колонисты ссужали деньги, выполняли функции судей, брали на себя контроль над местными законодательными инициативами, а также руководили военными операциями против индейцев и колонистов других государств. До сих пор власти большинства штатов в знак особой признательности перед тем или иным гражданином могут присвоить ему звание полковника, не имеющее никакой связи с военной службой. Эта традиция восходит к временам колоний, когда жители избирали руководивших ополчением полковников из числа богатых плантаторов.
В официальной американской историографии часто подчеркивается, что одной из причин войны за независимость США стали свободолюбие жителей колоний и их неприятие устаревшего и несправедливого монархического строя, навязывавшегося со стороны Британской империи. Этому типу общественного устройства восставшие жители колоний якобы противопоставили «первую в мире подлинную демократию», основанную на принципах равноправия и верховенства закона. Однако неприятным для официальной истории фактом является то, что к Войне за независимость привели попытки этой богатой колониальной верхушки сохранить стабильный приток доходов, получаемых за счет торговли.
Если обратиться к биографии семи отцов – основателей США, которые имеют в американской истории статус едва ли не священных фигур, можно увидеть, что они были представителями наиболее влиятельных семей, которые составляли основу общества при старом режиме. Все они заняли высокие государственные посты после обретения страной независимости. Среди отцов-основателей четыре президента, министр финансов, председатель верховного суда и главный почтмейстер Соединенных Штатов. Таким образом, к моменту провозглашения Соединенных Штатов Америки как независимого государства ни о какой демократии в них не могло идти и речи.
Драматичное описание Войны за независимость Соединенных Штатов традиционно занимает самое почетное место на уроках истории в американских школах. Бостонское чаепитие, скачка Пола Ревира, переход Джорджа Вашингтона через реку Делавер, подвиги капитана Джона Пола Джонса и, наконец, капитуляция британцев при Саратоге – все эти события известны любому более или менее образованному американцу, а многочисленные памятники событиям 1775–1783 годов украшают любой город в каждом из тринадцати первых американских штатов. Американцы часто называют эту войну Первой американской революцией, подчеркивая тем самым, что это событие открыло новую страницу в истории не только всего континента, но и человечества в целом (Второй американской революцией называют Гражданскую войну 1861–1865 годов). Более того, на событиях, связанных с обретением Америкой независимости, в настоящее время построен подлинный культ.
Войну за независимость в историографии часто представляют как один из образцов справедливой войны, в которой американский народ боролся за право распоряжаться своей судьбой и избавиться от жестких и порой абсурдных ограничений, навязанных английской короной. Исследование этого вопроса заслуживает отдельной работы, однако стоит заметить, что война была начата колониальной элитой – плантаторами, промышленниками, финансистами и коммерсантами, которых не устраивал контроль со стороны Лондона. По сути дела, сам термин «революция» неприменим к событиям 1775–1783 годов, поскольку речь идет об элитарном заговоре или перевороте.
Что касается других жителей американского континента, включая не только широкие слои населения колоний, но также индейцев и чернокожих, то тезис о справедливом характере войны вызывает большое сомнение.
<…>
Те плантаторы и коммерсанты, которые составили заговор, стали первыми вождями нового государства – Соединенных Штатов Америки. Признанным лидером в этой борьбе стал Джордж Вашингтон – выходец из богатой и влиятельной плантаторской семьи, посвятивший молодые годы истреблению индейцев и войне с французами, за что получил звание полковника. Конечно, легенда о Вашингтоне как об отце нации, глубоко чтимая каждым американцем, не выдерживает никакой критики. Еще незадолго до начала восстания будущий первый президент во всеуслышание заявлял, что идея независимости колоний – бессмыслица, которую не поддержит ни один американец.
Деловой интерес к военным вопросам был присущ многим полководцам новой армии. Примером тому является биография Бенедикта Арнольда – ближайшего соратника Вашингтона. Арнольд был торговцем, промышлявшим контрабандой. Напомним, что именно высокие таможенные тарифы стали одной из главных претензий восставших к англичанам. Когда его перестали удовлетворять уровень почестей и личного благосостояния, который предоставлялся ему в новообразованном государстве, генерал Арнольд без смущения перешел на сторону англичан, причем по весьма приемлемой для Лондона цене.
Другой пример – Александр Гамильтон, также близкий друг и соратник Вашингтона, служивший его адъютантом. Хотя в 1798–1800 гг. Гамильтон формально являлся главнокомандующим американской армией, в историю США он вошел как первый министр финансов, выстроивший экономическую архитектуру молодого государства. Между тем уже в XX веке изучение британских архивов показало, что он годами получал от Лондона вознаграждение за шпионские услуги.
В событиях 1775–1783 гг. участвовали «верхи» и «низы». К первым относились все те, кто уже имел власть при колониальных порядках, но стремился ее упрочить и расширить, забыв о необходимости отчитываться перед эмиссарами британской короны. Ко второй группе относились те, кто власти был лишен, но полагал, что имеет реальные шансы получить к ней доступ. Это те колонисты, которые не смогли преодолеть имущественный ценз, то есть бедные фермеры, ремесленники, мелкие купцы. Разумеется, за бортом при этом оставались огромные массы населения, которые ни при каком разумном сценарии не могли даже мечтать о власти, – женщины, чернокожие, городской пролетариат, индейцы и многие другие.
<…>
Утверждать, что движущей силой борьбы за американскую независимость были широкие слои населения, можно лишь с очень серьезной оговоркой. К началу противостояния с Британией в самих колониях уже формировалось полноценное по меркам второй половины XVIII столетия капиталистическое общество со всеми атрибутами капитализма того времени – имущественным расслоением, агрессивной защитой класса собственников от любых посягательств, стремлением капиталистов получить доступ к дешевым деньгам и возникновением финансового капитала ростовщического типа. Недовольство бедных слоев населения американских колоний политикой зажиточных владельцев частной собственности в этих условиях также нарастало, что снова было вполне в духе эпохи. На этой почве развернули энергичную деятельность демагоги-популисты.
Таким образом, социальная обстановка была напряженной, и колониальную верхушку не могла не беспокоить перспектива новых выступлений народа, протестовавшего против олигархического правления узкой группы лиц, резавших «пирог» в своих интересах. В этих условиях представители олигархии изобрели блестящее решение – продемонстрировать согражданам, что все их беды на самом деле происходят от английских колониальных властей, с которыми вступили в сговор некоторые предатели из числа самих колонистов. Тем самым можно было не только спровоцировать войну за освобождение от контроля британской короны, но и свести старые счеты с недругами.
Англичан и их пособников обвиняли во всех возможных грехах: они якобы уничтожают честную конкуренцию, облагают колонии налогами, ограничивают в своих интересах торговлю, принудительно вербуют солдат и моряков, подстрекают индейцев к нападению. Нужно сказать, что в некоторых аспектах данные обвинения действительно имели под собой основание, однако это вовсе не значит, что будущие лидеры «революции» сами не подрывали в свою пользу конкуренцию и не облагали сограждан непомерными налогами. Каким бы шокирующим для современного американца ни было заявление о том, что борьба колоний за независимость имела в своей основе мотив передела финансовых потоков, оно вполне правдиво отражает суть вещей.
Война за независимость мало что изменила в реальном балансе политических сил на американской земле. Единственным различием было то, что теперь над кланами богатых землевладельцев, а также появившихся к тому времени финансистов и промышленников, уже не стояло никакой заокеанской власти. Конечно, эта мысль не всегда очевидно прослеживается в учебниках, по которым учатся в школах современных США. На их страницах представлены картины конституционного конвента 1787 года, на котором группа достойных американцев в интересах всего американского народа разработала и утвердила Конституцию Соединенных Штатов, в своей безграничной мудрости вложив в нее настолько глубокий смысл, что она не устарела и по сей день, да и вообще вряд ли когда устареет. Такое невероятное событие, как часто утверждают, обязано своим появлением прогрессивной идеологии Просвещения, которая прочно утвердилась в умах отцов – основателей США. Намного опережая свое время, они буквально дышали идеей общественного договора, когда подотчетное и подчиненное гражданам государство является гарантом равноправия и индивидуальных свобод, защиты частной собственности и предпринимательства, независимой судебной системы, минимального вмешательства власти в дела общества.
В то же время американские историки альтернативного направления сравнивали американскую конституцию с уставом акционерного общества, который был принят определенной группой единомышленников с определенными целями. Так, классик американской историографии Ч. Бирд в своей работе «Экономическое истолкование Конституции Соединенных Штатов» доказывал, что она отражала интересы четырех основных групп: финансового капитала, владельцев государственного долга, промышленников и торговых кругов. Само слово «демократия» пугало отцов-основателей. В своих письмах и публицистике они неоднократно повторяли, что демократия едва ли достижима и губительна для общества. При этом саму демократию они, будучи внимательными читателями Аристотеля, также понимали вполне в духе древнегреческого мыслителя – как попытку уравнять всех граждан в доступе к власти. Такую попытку они считали вредной и опасной.
Материал: https://russkiy-malchik.livejournal.com/1293447.html
ИСТОЧНИК: https://new.topru.org/imperiya...
Оценили 3 человека
6 кармы