Десять дней

Меня не было всего каких-то десять дней. Матушка моя, женщина голубиной кротости, взяла дом на себя. Я полагала, что за столь короткое время вожжи домашнего хозяйства не выпадут из ее нежных пальцев.
Вожжи не выпали.
Сюрприз ожидал в другом месте. Коты, оставленные без жесткой руки, совершенно озверели и потеряли человеческий облик.

Когда  я  вошла  в  квартиру,  они  сидели,  обнявшись,  на  батарее,  и распевали  нетрезвыми  голосами  песню  «Комбат-батяня,  батяня-комбат». Заслышав шаги, старший обернулся и хрипло скомандовал:
– Слышь, девка! Эта… отрубей давай!

Я с изумлением наблюдала, как матушка покорно ставит перед ними наполненные доверху миски. После чего, оба оскотинившихся товарища пали на корточки и принялись жадно поглощать корм. Ладно бы только младший! Тот всегда закапывался рылом в еду, свински чавкал, дрыгал задней ногой от избытка чувств, а после, нажравшись, обессиленно валился кверху брюхом, не отходя от места трапезы, и только время от времени звучно икал. Но старший! Старший, когда-то повязывавший салфетку! Отказывавшийся есть без серебряной вилочки! Старший, рядом с которым вы чувствовали себя троглодитом, дорвавшимся до куска мамонта, и стыдливо отводили взгляд!

Пока коты ели, я огляделась.

Пол был усыпан алыми лепестками. Не в честь моего приезда, а потому что Матвей добрался до цветов. Подушка, моя любимая подушка, хранила отчетливые следы костлявой кошачьей задницы. Из туалетной бумаги в ванне свили гнездо, в котором уместился бы орел, а все потому что – цитирую матушку! – котику хотелось поиграть.

Котику? Котику?! Вот это осоловелое разжиревшее отродье – котик?

Котик – это я, потому что не прибила двух волосатых мерзавцев сразу по приезде.

Нажравшись, оба сукиных сына залезли на диван, спихнули оттуда пуделя с Дульсинеей и пытались отыскать пульт от телевизора. Порвали обивку, уронили и разбили найденный пульт и поскакали, гогоча, по квартире, сшибая зазевавшихся детей и собак.
– Ах вы мои милые! – проворковала матушка, святая женщина. – Ах вы мои крошки!

Тут мое терпение кончилось. Я дала одной "крошке" пинка, а вторую приложила тапочкой промеж ушей.
Коты вздрогнули. В их заплывших бессмысленных глазках мелькнуло подобие узнавания.
– Н-ну, – говорю, – держитесь, подлые ваши рожи!

Победа разума над сарсапариллой была обеспечена мерами физического воздействия и закреплена короткой речью, полной междометий. По итогам внушения один кот пошел подметать пол, второй – менять наволочку. При этом оба каялись, закладывали друг друга и утирали слезы.

Но от роз остались одни стебли.

©️  Елена Михалкова