О бедной "эрдельке" замолвите слово!..

- Если я поймаю эту рыжую дрянь, - орал я почему-то на жену, - то высеку, но не газетой, а вот этим!
И я являл миру пластиковую мухобойку.
Рыжая дрянь по имени Тутта эмигрировала под стол и оттуда вступила в полемику.
- Выходи, гадость международная! – требовал я, но собака почему-то не слушалась.
- Не кормить, пока не осознает! – вынес я суровый приговор.
- А как я пойму, что она осознала? – заинтересовалась жена.
Я не счел нужным ответить на этот явно провокационный вопрос.

Под столом сидеть было неинтересно, поэтому Тутта высунула сперва кожаный нос, потом показалась ее наглая морда, потом...
Тутта, как бы невзначай, подошла к миске и поинтересовалась ее содержимым. Затем с величайшими церемониями схарчила единственную завалявшуюся крупинку гречневой каши.
- Голодом морят! – пожаловалась она всему миру и мне персонально. И вздохнула. Мир промолчал. Я тоже.
Тутта подошла к миске с водой. Невнимательно полакала.
- Небось и воду надо экономить... – сообщила она тем же слушателям.

Выход на балкон заграждал стул. Тутта толкнула его мордой и стул подался в сторону. Подлая Тутта прорвалась на балкон и стала громко клеветать на меня и жену.
Ошарашенные прохожие стали задирать головы. Ободренная успехом, эрделька заголосила еще громче. Пришлось показать ей кожаный поводок и продемонстрировать готовность всыпать этим поводком, как следует. Свое действие это возымело. Тутта срочно прекратила митинг и скрылась под столом, ворча что-то насчет нарушения свободы слова в этой явно неблагополучной семейке.

Все дело было в том, что собака явно стремилась гулять только подле номера 13 на Коблевской. В этом доме живет ее главная в жизни врагиня – бультерьерша. Так что, вероятность встречи при прогулке резко повышалась. А значит, можно было всласть облаять нехорошую булю, а если очень-очень повезет, то и подраться.
А я лишил собаку этого удовольствия, уведя гулять на какую-то Княжескую. И проигнорировал ее уверения, что все дела, которые положено делать на прогулке, стоит делать только на Коблевской.
- Пожалеешь! – пригрозила мне Тутта. – Ох, как пожалеешь!
И уселась покакать прямо на троллейбусной остановке. Можете представить, какие теплые и радостные слова мне довелось услышать! Главное, собаку никто не хаял. Все нехорошие слова достались мне. А Тутта стояла рядом и с достоинством соглашалась со всеми выступавшими ораторами. К счастью, пришел троллейбус, и любители декламировать уехали...

На следующую прогулку я взял с собой совок на длинной ручке. Но он не понадобился. Все было исполнено моей собачкой в лучшем виде и в надлежащем месте. Зная характер питомицы – она, иногда, врет, что любимицы! – брал совок еще не раз и не два. И зря! Но стоило мне расслабиться и оставить прибор дома, как... Да-да, именно! И опять на остановке! С последующей овацией прохожих и спичами в мой адрес.

Что и послужило поводом для того, с чего и начался этот рассказ.

До вечера Тутта еще раз пять подходила к миске. Ничего там не обнаружив, собака шла к моей жене и укоризненно на нее глядела. У жены начали дрожать руки и губы. Чистя картошку, она нечаянно уронила ленточку кожуры на пол. Тутта бросилась на кожуру так, как коршун на цыпленка. Схватила и быстро, якобы, чтоб не забрали, унесла за дверь.
Жена начала всхлипывать на тему:
- Голо-оооо-дная соооо-бааа-ченьк-аааа!
Все мои уверения, что Тутта выбросила ленточку кожуры за ближайшим углом, успеха не возымели. Тогда я сходил и принес злополучную кожуру, действительно выброшенную за углом. Но был обвинен в подлоге.

Предмет этих разногласий скромно лежал на подстилке и делал вид, что от голода подняться уже не в состоянии. И тяжко вздыхал в нужных местах.

Я крепился. А жена нет. Более того, стала убежденно защищать сомнительную теорию о том, что всегда и во всем виноваты не собаки, а хозяева.
- Ага, - сделал я открытие, - так это ты сама виновата, что Тута погрызла твои комнатные туфли!
- Не остроумно! – парировала половинка. – А если тебе жаль денег на новые туфли, стану ходить босой! – и она действительно прошла два шага босиком, сняв новые комнатные туфли, уже купленные мной.
Тутта одобрительно похлопала жене хвостом по шкафу.
- Собачка все понимает! – умилилась жена. И пошла в атаку:
- Можешь со мной развестись, я ко всему готова, но собачка голодной ходить не будет!
С этими словами она щедро насыпала в миску кашу. Потом добавила туда тертую на мелкой терке морковку, полила маслом первого отжима, накрошила колбасу...

Тутта очень одобрительно смотрела на ее манипуляции, но, когда жена поставила полную миску еды на специальную скамеечку, есть не стала. Даже отвернулась от миски.
- Что-то не так? – забеспокоилась жена.
- Укроп! Почему не порезан укроп? – возмутилась Тутта...

©  Александр Бирштейн