Домовой и кошка Израиль Соломонович - Папинадочка

- Ну-с, ты здесь, значится, устроилась? - спросил Домовой, выглядывая из-за веника.

Кошка Израиль Соломонович возлежала в раковине.

- Да вот, за Большой присматриваю. Без конца она лезет туда, за шторку, и поливает себя мокрым. Слежу, чтобы не утонула совсем.

- Ох ты, неприлично получилось, - крякнул Домовой. - Ну, я не смотрю. А Большая твоя душ, значится, принимает. Не боись, не потонет.

- А, вот как это называется! - обрадовалась кошка Израиль Соломонович. - Да я уже и не боюсь. Так, для порядка больше. Сначала боялась, ходила по бортику ванны, следила. А вчера меня Большая тоже туда посадила и полила мокрым. Оказалось, это даже приятно. Только не поняла, зачем она это сделала.

- Помыла она тебя, значится, - сказал Домовой. - Ты сама-то не помнишь, а я видел, когда она тебя подобрала, ох и грязная ты была! Что кусок коровьего навоза. А потом подслушал, как Большая твоя подружке говорила, мол, в больнице тебя врачи специальными составами протирали, но не мыли. Нельзя было, слабенькая ты очень была. Ну, а теперь, значится, стала сильная, вот она и помыла тебя. Глянь, какая ты белая да пушистая.

- Значит, вот для чего это, - поняла кошка Израиль Соломонович. - Ну да, я - Красавица. И ясно теперь, почему Большая все время моется. Никак не может стать белой и пушистой, хоть и старается.

- Неразумная ты еще все же, - вздохнул Домовой. - Какой из тебя Соломонович? Большая твоя как тебя называет?

- Изенька, - сказала кошка Израиль Соломонович. - Нежно так зовёт: Иииизенька.

- Ишь ты. Любит, значится. Ну и я тебя так буду кликать. До Соломоновича ты еще не доросла.

- А вот вырасту, и обязательно буду Соломоновичем, - фыркнула кошка Изенька.

- Будешь, - ухмыльнулся Домовой. - Пойду я, значится. А ты не переживай. Не потонет твоя Большая.