Национал-демократия. Столыпин с профилем Гайдара

Одно из заметных течений последних лет - национал-демократия: объединение национализма с оголтелой рыночной экономикой, обильно замешанное на антисоветизме. Видные представители этого направления - два Егора: Просвирнин и Холмогоров, Константин Крылов, а также их укрофильствующие оппоненты - например, ресурс "Петр и Мазепа".

Русская национал-демократия переживает интересные времена. Пока одна ее часть, нацеленная на уменьшение Родины, продолжает опускаться в инферно предательства, вторая разразилась пафосом державного ренессанса. О первых писать уже скучно, а вот новороссы заслуживают внимательного анализа.

После Крыма нацдемы-державники сумели не просто остаться на позициях патриотизма, но и развести достойную интеллектуальную и организационную активность в деле Русской весны, чем снискали уважение всех активных русских людей. Однако сохраняется ключевое уязвимое место национал-демократов – приверженность монетаристской экономике, которую в 90-е годы безуспешно пытались насильно насаждать гайдаро-чубайсы, а теперь за красивыми коллажами со Столыпиным и Витте продвигает «Спутник и погром».

Экономическую политику русских национал-демократов можно охарактеризовать следующим образом:

1. Создание класса русских собственников (в противовес нацменам и «советским»);

2. Привлечение частных инвестиций русских предпринимателей;

3. Закрепление и расширение принципов рыночной экономики;

4. Снижение налогов и социальных расходов государства;

5. Десоветизация, недопущение командно-административной экономики.

Если убрать патетику про русский народ и прочий пафос, обнажить голую экономику, то нацдемы выступают себя как продолжатели дела неоконсерваторов, сторонников классической рыночной системы, самыми яркими апологетами которой во второй половине XX века были Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, которого на «СиП» восторженно величают «консервативным революционером». Кончину же Тэтчер оплакивал весь нацдемовский лагерь, и хотя эстетствующий Крылов называл ее «строгой госпожой», отличия его экономических воззрений от тэтчеризма выделить непросто.

В России политическая палитра перевернута вверх ногами, и неоклассиков называют либералами, что позволяет нацдемам жестко противопоставляют себя Чубайсу, Немцову, а, когда удобно, и их кумирам. Однако, если копнуть глубже, то выясняется, что главная вина Горбачева и Ельцина по версии нацдемов – это то, что они «совки», выходцы из номенклатуры, которые делали неправильно правильные дела.

Лучшие друзья Михаила Сергеевича

В перестроечное время советское телевидение смаковало встречи Горбачева с Тэтчер и Рейганом, по сути, пресмыкалось перед ними. Президент СССР осыпал нелепой лестью британских и американских лидеров, закрывая глаза на реальную экономическую экспансию – китайскую, проводимые вовсе не по заветам неоклассиков-монетаристов.

Маргарет Тэтчер запомнилась своим харизматичным поведением и статусом первой британской женщины-премьера, хотя реальный успехи «железной леди» весьма сомнительны. Периоды незначительного экономического рост сменялись спадом, закончившимся откровенным фиаско. Тэтчер вошла в историю деиндустриализацией, массовой безработицей, вымиранием целых отраслей промышленности за счет приватизации (как же это знакомо!). «Железная леди» ушла в отставку с самыми низким рейтингом премьер-министра Великобритании за всю историю страны.

Что касается Рейгана, то основной результат его политики тоже известен – это создание знаменитых американских финансовых пузырей, ничем не обеспечиваемых кредитов, денег из воздуха, рост госдолга с 31,8% до 49,8%. США из крупнейшего в мире кредитора превратились в крупнейшего должника. Нынешние кризисы американской системы – последствий «рейганомики».

Чужой успех либерального диктатора

Пожалуй, единственный действительно успешный политик-неоконсерватор, сумевший реализовать мобилизационный проект – это ныне покойный сингапурский премьер Ли Кван Ю, автор «сингапурское чуда», превращения отсталой страны третьего мира в один из ключевых экономических центров Юго-Восточной Азии. Премьер Ли Кван Ю был известен беспощадной борьбой с коррупцией на принципах «презумпции виновности» - уголовного преследования чиновника, а также членов семьи чиновников в случае, если они не могут объяснить природу своих доходов (под раздачу попали даже близкие родственники либерального диктатора). В отличие от британского и американского опыта неконсерватизма успехи Сингапура очевидны, однако специфика этого азиатского государства не имеет с Россией ничего общего.

Во-первых, в основе сингапурского чуда лежало масштабное привлечение иностранных (на первом этапе – главным образом, американских) инвестиций за счет щадящего бизнес налогооблажения. Это было обеспечено поддержкой американской внешней политики, подавлением коммунистической оппозиции. Сингапур не имел геополитический притязаний, поэтому мог позволить себе дрейфование в фарватере внешнеполитического курса США без потери национальных интересов. В российском случае платой даже за гипотетическое привлечение инвестиций будет отказ России от какой-либо активной политики на постсоветском пространстве и за ее пределами – придется забыть и про Крым, и про Таможенный союз, и про защиту русских за рубежом, везде придется отступать и сдаваться.

Во-вторых, даже если не брать в расчет политическую обстановку, в рамках свободной конкуренции на мировом пространстве, нацеленной на масштабное привлечение инвестиций, российская экономика имеет изначально проигрышное положение. Как минимум, суровый российский климат и большие расстояния увеличивают издержки на инфраструктуру, а также более низкий уровень зарплат, приемлемый для азиатов, не подходит для граждан России. Транснациональному бизнесу в четырех случаях из пяти будет выгодней открыть завод в теплой и трудолюбивой Азии, где рабочие готовы трудиться за миску риска, чем в промерзшей и сложной России.

В-третьих, Сингапур – небольшая страна с пятимиллионным населением, которое не так сложно содержать за счет налогов, которыми облагается бизнес. По сути, весь экономически активный Сингапур – это работники корпораций, и проблема здесь в том, что сто сорок миллионов жителей России не сделаешь клерками. Трудоустроить пять миллионов в крупный международный бизнес получится, но непонятно, что будет делать национал-демократы с остальными русскими людьми. Наверное, русские опять «не впишутся в рынок».

No future национальной буржуазии?

Если убрать из экономической программы национал-демократов постулаты монетаристов-неоклассиков, то остается, собственно говоря, русский национализм, который при выполнении постулатов Гайдара и Чубайса выглядит откровенно искусственным.

Нацдемы любят рассуждать о том, что в России бизнес держат в руках этнические кланы, взращенные в номенклатурных советских коридорах. Предполагается, что при «передаче собственности русским» проблема решится, однако логика неограниченной рыночной экономики говорит об обратном. Во-первых, не понятно, откуда возникнет спасительный русский национально ориентированный бизнес, каковы механизмы его появления. Во-вторых, сама формула свободной конкуренции в XXI веке противоречит образованию «русской буржуазии», поскольку в рамках транснациональной рыночной экономики без мер протекционизма девственно юная «русская буржуазия» станет жертвой могущественного извращенца - транснационального капитала, защититься от которого можно только при помощи жестких мер государственного регулирования и организованной сверху национальной мобилизации, которую национал-демократы не приемлют, считая проявлением «азиатчины» и «ордынства».

Вопиющее противоречие великодержавной национал-демократии – несоответствие воспеваемой ими русской реконкисты предполагаемому экономическому укладу, пригодному в XXI веке лишь для небольших второстепенных государств, где финансовые элиты создают тихий безобидный оазис капитализма.

Андрей Песоцкий, кандидат экономических наук