Как я подорвал боеготовность ракетного дивизиона

   До сих пор стыдно. А всё это дворовое воспитание, романтика подворотен… Был у меня хороший знакомый – майор, зам. командира ракетного дивизиона по вооружению. Огороженные общим забором, мы, нетанковые полки танковой дивизии, ютились отдельно, в другом городке, «вчетвером»: мотострелковый полк, артиллерийский, зенитно-артиллерийский и ракетный дивизион. Конечно, краснопогонники смотрели на нас свысока, а мы на них – пренебрежительно. Ну а чем ещё заниматься взрослым дядям?

Обычно служба наша заканчивалась позднее, чем закрывалась столовая возле нас. И выбор у несемейных или живущих в отрыве от семьи, был небогат: либо оставаться без ужина, на что мы пойти не могли ни при каких условиях, кроме форс-мажора, либо рулить в кабак. А там… Понятно, что там. Так и жили. Страдали, но ходили. Ибо стойко переносили все тяготы и лишения воинской службы, как завещал Устав.

А майор - запомнил только отчество, потому что только по отчеству и называл –Теофимович, жил в соседней комнате в общажке. Был одним из тех немногочисленных знакомых мне офицеров, которые, будучи накормлены-напоены сегодня за мой счёт ввиду отсутствия денег в кармане, в обязательном порядке назавтра выискивали средства и тащили в кабак уже меня – мстить. По-доброму. Так и сошлись.

Помню, выходя покурить на задний, огороженный, двор «старого» ресторана, мы соревновались по прыжкам в длину с места. Он был лет на десять старше, но прыгуч до безобразия. Я ему и в подмётки не годился и всегда проигрывал. Пытаясь всем своим видом показать, что поддаюсь из уважения к возрасту. Какие поддавки, куда там… Такие вот детские игры взрослых мужиков, да.

В ту субботу всё складывалось наилучшим образом. Комбат торжественно объявил мне, что вытирать сопли солдатам в воскресенье – его очередь и я могу не заморачиваться, гулять от вольного и ни в чём себе не отказывать. Я и настроил грандиозных планов прямо с утра: столовая, баня, она же прачечная, ну и ещё не приобретшая чётких контуров развлекательная часть программы ближе к вечеру. И в эти мои планы вовсе не входил ночной преферанс с пьяными партнёрами в соседней комнате. А вышло именно так.

- Володя, спишь?

- С вами поспишь… Чего там? Супостаты напали? Нашли время…

- Вставай, ты мне нужен.

- Ну ё… Ночь на дворе… Единственный выходной корячился за месяц! А нафига?

- Впусти, расскажу.

- А ты не со злыми намерениями?

- Открывай уже!

- Ну, открыл.

- Слушай, тут такое дело, командир с домашними поругался, выпил… лишнего и требует, чтобы я нашёл ему ещё партнёров пулю писать, кроме меня, естественно.

- Ты, похоже, тоже выпил?

- Ну так а с кем же он бухал?

- А, понятно. А ты знаешь, что с нетрезвой головы карты в руки брать нельзя?

- Знаю, а что толку? Он мой командир, а не я – его.

- Угу. Но мне неохота – у меня планы на завтра обширные. На сегодня уже.

- Выручай! Или я тебя здесь и прикончу. А он меня – там.

- Где – там?

- У меня сидит, пузыри пускает. Сказал, чтобы я без партнёров не возвращался.

- Ладно… Неплохо бы четвёртого… Пойду гляну, может, кто забыл домой уйти…

Я вышел и нашёл: в штабе нашего полка в своём кабинете мучил бумаги наш зам. по вооружению: он собирался переводиться и перед ним лежала гора писанины. Вежливо постучав в окно, дождался, пока его лицо вновь приобретёт естественный цвет. Вообще странно, чего он испугался: вроде бы, первый этаж… Ну и что, что среди ночи? Это же армия!

- Александрович, выходи! Нужен четвёртый для преферанса.

- Ааа… Эээ… (Непереводимая игра слов)

- Да брось ты свои бумаги – на тебе же лица нет! Расслабься немножко.

В общем, уговорил. Он, правда, предупредил, что играет так себе. Сам-то я тоже уже, считай, шесть лет практики не имел, не считая пары-тройки расписанных пуль сразу после призыва. Но его заверил, что справимся, ибо противник пьян и себя плохо контролирует.

Сговорились на сочинку. Наш вооружённый зам слился после второй партейки, оставшись примерно при своих. Ну, надо так надо – разве мы не понимаем? Остальные… Не знаю, как они играли на трезвую, но на пьяную голову – никак. И я бессовестно ободрал служивый народ.

Деньги у них кончились, но им хотелось отыграться. Часы и прочие прибамбасы я не принимал в залог – я же не катала какой-нибудь, но вот у меня в огневых взводах было два "размороженных"* блока цилиндров «Уралов»… 

   Теофимович это знал раньше, или меня осенило по ходу дела, этого я честно не помню, но новые взамен них я согласился у ракетчиков взять. И выиграл. Майор написал записку к своему дежурному по парку, расписался, а я утречком озадачил комбата: у меня такая рожа была, что мне никто не поверил бы и отправили бы записку на почерковедческую экспертизу, так как Теофимовича вряд ли до вечера нашли бы. А надо было ковать железо, пока оно горячо.

Майор проспался и обиделся. Больше мы с ним в кабак вместе не ходили.

- Теофимович, но карточный долг – долг чести же ж!

Сия сентенция была им отвергнута, как не выдерживающая никакой критики: пережиток приблатнённой романтики. И всё тут. Но блоки я не вернул. Комбат бы не понял. Да и сам уже к ним душой прикипел. Долго ли…

"Размороженный"* - для охлаждения двигателей мы использовали не антифризы, а обычную воду, которая, если водитель после работы её слил не полностью, ночью на морозе разрывала блок и образовывалась трещина. Вообще-то смесью алюминиевой стружки и эпоксидки с применением напильника и дрели со сверлом нам удавалось эти щели достаточно надёжно законопатить, но это такая морока, что на неё и времени особо-то не было.