Детство и дедство

                                          Все сороки

- А давай я тебя буду провожать до скверика, а дальше ты сам…

- А давай до школы: мне одному скучно. Или тебе надоело со мной ходить?

- Нет, ну что ты, - я обнял зайца и поделился с ним теплом дедовской любви. – Просто там ты уже можешь повстречать одноклассников и идти вместе с ними.

- Не могу: никто из них с нашей стороны не идёт. Раньше был Артур, но у него всё равно скорость передвижения выше.

И действительно, когда Артур ещё учился в их школе, то всегда чуть ли не бежал на уроки. Но он и опаздывал обычно: я уже, проводив зайца, успевал пройти с пол сквера назад, и только тогда мы с ним встречались.

- Ну а вдруг? Или давай так: идём и до сквера, и по скверику вместе, а на случай, если нас догоняет кто-нибудь из твоих, у нас будет пароль. К примеру, такой: если ты захочешь с ним или с ней идти, то посмотришь на дерево и скажешь: «Вон воробышки…» А если тебе будет не хотеться, тогда скажешь: «Вон сорока…» И я, услышав про воробышков, скажу: «Ладно, мне некогда, вы сами как-нибудь добирайтесь, а я пошёл домой».

Ребёнок мимолётно улыбнулся, но тут же посерьёзнел:

- Нет у меня «моих», кроме дедушки. И бабушек, и папы с мамой. Все сороки…

- Хорошо, как пожелаешь.

Да, вот как-то не складывается у него с друзьями. У меня в школе было почти то же самое, но там немножко другое: я рос без отца, второгодник Вася Герчиу, время от времени писавший контрольные по математике на пять к радости учителя, но в основном учившийся спустя рукава и не вылезавший из двоек-троек – без матери с ещё тремя братьями и отцом, которого я так ни разу и не видел у них дома, и который в какой-то момент вообще женился и ушёл из семьи, оставив квартиру на старшего сына. Вася был третьим по возрасту.

Жили мы оба, понятное дело, бедно. Остальные одноклассники были из полных и сравнительно зажиточных семей. И не то, чтобы сторонились нас, нет, такого точно не было, но и дружбы особой с ними не завязывалось. Зато с Васей мы крепко задружились. Он моей матери остался благодарен в прямом смысле слова на всю жизнь: когда мы приходили к нам после уроков, она его подкармливала. Но он ушёл после седьмого в ПТУ и настоящих друзей в классе у меня не осталось, хотя почти со всеми отношения были от нормальных до хороших. Я так ни разу и не пришёл на встречу выпускников.

Помню, классе в девятом-десятом был на стадионе вместе с ещё одним одноклассником, а в перерыве футбольного матча состоялась велосипедная гонка на выбывание. Вася в ней участвовал. Слышно было, как его объявили. Мы с Игорьком так неистово за него болели, что весь наш сектор лужёными прокуренными глотками мужиков начал орать вместе с нами: «Вася! Вася!» К нашей радости, Вася не выбыл в числе первых. К несчастью, и не победил.

А заяц что-то не сходится с одноклассниками. Да и с одноклассницами, похоже, тоже не очень. Не в папу. Тот в его возрасте как минимум день в неделю валялся на животе на диване и ни с кем не разговаривал: страдал от очередной безответной любви или, не исключено, предательства. Но потом всё налаживалось. До следующего раза. Ему то и дело присылали письма с поцелуйными оттисками губной помады, он также наверняка неоднократно предлагал руку и сердце… Не сложилось. Точнее, сложилось, но уже в студенческие годы. С мамой зайца.

У дедушки тоже по-другому жизнь складывалась. Поначалу, в первых двух классах, всё было просто: с кем за одну парту посадят – в ту и влюблялся. А что далеко ходить? Обе Люды были. Обе отвечали ему взаимностью. Особенно в те дни, когда…

Как-то, помню, ведёт меня мама в школу после прогула, замаскированного нашими с ней усилиями под болезнь – объяснить учителю обстоятельства, ставшие непреодолимой силой. А по лестнице спускается Люда №2. Увидала меня, через две ступеньки запрыгала, обняла, радостно поцеловала…

Дома мама:

- Ты ей точно нравишься!

- Ма, успокойся: у нас первый урок был – контрольная по математике. Кто ей решит, если не я?

Потом было сложнее: придумали сажать с двоечниками, ещё и нагружать меня внеклассной работой с ними по повышению общеобразовательного уровня. В теории. На практике: за них по-быстрому уроки делать, а потом мяч гонять. С Васей было хорошо: он классно играл. Но его мне на растерзание только на полгода дали. А остальные двоечники были деревяшками не только выше пояса, но и, увы, по пятки включительно. Всё же, как законопослушный гражданин, я добросовестно исполнял поручения.

Однако влюбляться пришлось в Иришек. А они вообще в другом ряду сидели. Между нами столько половонедозрелых мужчин-красавцев было… В совсем старших классах была кабинетная система и садились мы уже кто с кем пожелает. Но время было упущено, устойчивые пары сложились, возможно, даже некоторые морально разложились, мне просто об этом ничего неизвестно: я в чужие дела не лез. Семейных пар из одноклассников не получилось – вот всё, что я знаю.

А заяц не гусарствует. Помоложе был, в садике там, в первых двух-трёх классах – случалось, влюблялся. Ненадолго. На день два от силы. Да и то, ни разу не видел, чтобы в омут с головой, чтобы хоть трава не расти, чтобы никого вокруг, кроме его и её. И звёзд на небе. Один плюс: учиться любовь не мешает.

Хотя, да: папа его, как раз, когда познакомился с его мамой, наоборот, в институте из «так себе хорошиста» резко преобразовался в отличника. Почему не стал двоечником – понятно: она жила за 750 километров и их свидания не могли быть ежедневными, а вот почему стал отличником, для меня лично загадка. Повышенная стипендия? Да там сущие крохи, на них не разогнаться было даже съездить к любимой. Нет, не стимул. Тут что-то другое. Но он не помнит.

Ребёнок пока что учится на отлично и без этого. А деду хочется же, чтобы он наконец полюбил по-настоящему, дарил девушке цветы и шоколадки, провожал её домой, тем более, что нынче портфель за девочкой носить нет нужды: поголовно у всех рюкзачки. Тем не менее – пока нет. Не знаю, что с этим делать…