Давным-давно нам из истории известно, что крепость и благоденствие государства в немалой мере зависят от того, какой в империи религиозный климат. И не повезет государю той страны, где подобные дела пущены на самотек. У Елизаветы был такой блюститель православия - обер-прокурор Синода (1741–1753) князь Я. П. Шаховский.
Яков Петрович Шаховский родился 8 октября 1705 года. С раннего детства он воспитывался дядей, гвардейским офицером Алексеем Ивановичем Шаховским, которого почитал своим вторым отцом, а в четырнадцатилетнем возрасте был определен в лейб-гвардии Семеновский полк.
В 1741 году, при Анне Леопольдовне был назначен сенатором. При восшествии на престол Елизаветы Петровны, был лишен этого звания. Вскоре Яков Петрович стал Обер-прокурором Святейшего Синода, где сразу же принялся за искоренение злоупотреблений.
29 мая 1753 года Я.П.Шаховской назначается генерал-кригскомиссаром. На этом посту он также строго следил за соблюдением государственных интересов.
О взаимоотношениях императрицы Елизаветы Петровны с российским духовенством историки обычно судят по мемуарам Обер-прокурора, согласно которым, перед нами встаёт хрестоматийный образ набожной государыни, часто впадающей в разные заблуждения по вине корыстных и лицемерных архиереев, с которыми князь вел непримиримую борьбу.
Между тем воспоминания — и творение Шаховского не исключение — источник крайне субъективный, в каждом из подобных повествований имеется свой подвох, этакая мина замедленного действия. Елизавета в духовной сфере практически сразу по воцарении столкнулась с серьезной проблемой — прямым и неизбежным результатом Петровских реформ, изменивших православный мир лишь внешне, а изнутри нисколько не поколебавших старомосковскую традицию.
"Всешутейший собор Петра Великого, - говорят нас сегодня, - вырвал Российское государство из православно-ортодоксального плена, но ни на йоту не раскрепостил российский православный клир" Наоборот, вынужденное насилие над святой верой сплотило подавляющее большинство священнослужителей вокруг религиозных догм".
О Всепьянейшем и Всешутейшем соборе необходимо сказать несколько слов. Начнем с того, что серьезный удар Русская православная цивилизация получила во времена правления Петра I, уже подготовленного к борьбе против всего русского - как своим отцом, так и Самуилом Полоцким, занимавшегося воспитанием детей царя Алексея. Церковный Раскол не только разобщил русскую элиту, но и подготовил негативное отношение ко всей русской старине.
Не случайно Петр всю свою юность провел в Немецкой Слободе - «Кокуе», - в кабаках и публичных домах которого опытные наставники быстро превратили 15-ти летнего мальчишку с некрепкими нервами в пьяницу и развратника. Среди опытных наставников значился и дьякон Никита Зотов, приставленный к 5-летнему Петру все тем же Самуилом Полоцким (при этом некоторые исследователи считают, что именно он склонил Петра к содомии).
Нам, привыкшим с детства к позитивисткой мифологии о безальтернативной модернизации «великого Петра», будет непросто смириться, узнав, что организованный в 1690 г. параллельно с петровскими реформами с подачи лютеранина Лефорта, (уже подложившего под Петра дочь заезжего виноторговца - «кукуйскую царевну» Анну Монс, которая оказалась близка к тому, чтобы стать законной женой Петра) «Всешутейший и всепьянейший собор», упомянутый вскользь в курсах истории, был не просто «забавой» юношеского возраста взрослеющего «гения», не «маргинальной культурой веселья» по Л.Трахтенбергу, и даже не «гнусными попойками и оргиями элиты». Специалист по древнерусской книжности докт. А.П. Щеглов сделал подробный анализ документов, касающихся указанного «потешного сообщества. http://www.staropomor.ru/posl....
«Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор» был иерархически четко выстроенным антихристианским элитарным обществом, просуществовавшим не менее тридцати лет. Постоянный состав его в разное время колебался от 80 до 200 человек, и состоял из представителей знатнейших российских фамилий (порой затаскиваемых в унижающий их достоинство «собор» насильно, вплоть до пыток) и людей, лично близких Петру. Резиденция «собора» находилась в «потешной фортеции» Пресбурга – земляном укреплении, возведенном Петром для «воинских игр» в 1691 году на острове посреди Яузы, возле села Преображенское.
А сейчас, пожалуй, вернемся к Елизавете. Прежде чем реформировать Церковь, императрица сделала так, чтобы не она боялась ссоры с Церковью, а та остерегалась разрыва с ней. Репутация идеального православного монарха далась недешево. Любезным, отзывчивым отношением к архипастырям, личным обаянием и стремлением к безукоризненному соблюдению исконных обрядов, разумеется, не обошлось. Священство поверило, что государыня — настоящий оплот и опора православия, когда та в религиозном фанатизме превзошла самых фанатичных иерархов.
Всё началось 1 декабря 1741 года. Царица предписала две лютеранские кирки, по желанию фельдмаршала Миниха сооружавшиеся на Украине, освятить заново как православные храмы. Тогда же Елизавета Петровна поинтересовалась количеством армянских храмов. Таковых насчитали три — каменный и деревянный в Астрахани и домовая церковь в Москве. Кроме того, в обеих столицах тамошние армянские диаспоры строили еще по каменной церкви. 8 января 1742 года Синод признал их «еретическими диоскорова злочестия».
Царица прислушалась к его мнению и 16 января распорядилась закрыть все армянские храмы, кроме каменного в Астрахани.
Спустя год настала очередь евреев. 2 декабря 1742 года императрица велела выслать за пределы Великороссии и Малороссии «мужеска и женска полу…», за исключением принявших веру греческого исповедания.
Со следующими шагом царицы был обращен взор на католиков и протестантов. 5 февраля 1743 года царица в Сенате приказала «лютурскую, католицкую, швецкую, калвинскую кирки, имеющие в Санкт-Питербурхе близ Болшой Прешпективой дороги, вывесть на другие места». «Киркам» повезло, что цена вопроса зашкаливала за 200 тысяч рублей, о чем Сенат уведомил государыню 21 мая, предупредив, что государству и без того не хватает денег на «самонужнейшия росходы».
Елизавета Петровна взяла сенатский доклад «для собственного своего разсмотрения», а резолюцию «изустно» объявила 15 марта 1744 года: «Об оном впредь, до указу, обождать». Судя по всему, обождать согласилась не императрица, а высшее духовенство, не пожелавшее раскошелиться на очищение Невского проспекта от пяти иноверческих молелен. А еще через год нужда в религиозных реформах отпала.
О мусульманах тоже не забыли. 28 сентября 1743 года императрица в угоду Синоду запретила совместное проживание в одной деревне крещеных и некрещеных татар (см. «Описание документов и дел…» Т. 23. Стб. 435, 436, 759, 760; ПСЗРИ. Т. 12. С. 172, 173).
26 декабря 1741 года она по просьбе Синода разрешила продажу обличавшей протестантизм книги Стефана Яворского «Камень веры», изданной в 1728 году и запрещенной при Анне Иоанновне.
5 мая 1742 года императрица ввела еженедельные воскресные проповеди в дворцовой церкви.
Первую прочитал 16 мая архимандрит Киево-Братского монастыря Сильвестр Кулябка, будущий соратник Елизаветы Петровны в деле обновления Церкви.
1 октября 1742 года она позволила архимандритам ношение крестов для отличия от игуменов и иеромонахов,
11 июня 1743-го повысила статус Киевской епархии до митрополии.
29 августа согласовала с Синодом порядок ежегодного крестного хода от Казанского собора до Александро-Невской лавры в день одноименного святого, который уже на следующий день был опробован.
17 февраля 1744 года монархиня сформировала комиссию из синодальных членов для завершения исправления канонического текста Библии по греческим первоисточникам, начатого еще в 1712 году и со временем приостановленного.
В конце ноября поддержала исследование чудотворности иконы Пресвятой Богородицы в Ахтырке. А самый щедрый подарок царица преподнесла Церкви 15 июля 1744-го, упразднив Коллегию экономии и подчинив огромное монастырское хозяйство страны напрямую Синоду (см. См.: ПСПР-2. Т. 1. С. 25, 26, 120, 121, 217, 354, 355, 400, 405, 406; Т. 2. СПб., 1907. С. 13, 14, 274).
Три года невиданной набожности, искреннего смирения и великих жертв во благо Церкви взрастили желанный плод. За то возроптали инстранцы: «Благочестие, кое доходит у ней до ханжества самого неумеренного, есть также достоинство, всеобщее восхищение вызывающее» — такое впечатление сложилось у прусского посланника
Карла Вильгельма Финка фон Финкенштейна, приехавшего в Россию на смену Акселю Мардефельду в январе 1747 года. Он уличил русское духовенство в «крайнем невежестве», «отвращении… от всех наук», «стараниях… науки сии удушить в зародыше и нацию возвратить к первоначальному варварству» (см. Лиштенан Ф. Д. соч. С. 269, 291, 315).
Как обычно, немец, конечно, с «варварством» перегнул. Архиереи стремились не к реставрации допетровского государства, а к реанимации нравственных ценностей. Отсюда и строгое отношение к науке, и пиетет к древним канонам и обычаям предков, пусть даже нелепым.
Но умная женщина-правительница, также понимала, что и перегибать палку, особенно на религиозном поприще – нельзя. Так, западные христианские храмы она потихоньку оставила в покое и свободное обращение светской, в первую очередь научной, литературы тоже.
Например, она пресекла попытку попытку архиепископа Сарского и Подонского Платона Малиновского осенью 1745 года, ввести для всех ввозимых из-за границы книг цензуру на предмет их «противности» Русской православной церкви, Подобный запрет фактически подразумевал замедление, если не прекращение, распространения в России западного научного влияния. Особого внимания достигли ввозимые исторические книги.
17 апреля 1754 года Елизавета Петровна уравняла великороссиян с малороссиянами в праве занимать высокие архиерейские и архимандритские должности.
14 июня 1757-го по инициативе императрицы Синод отменил постный рацион питания для солдат заграничной армии С. Ф. Апраксина. Причем вечером того же дня государыня лично позаботилась об оперативной рассылке синодального постановления полковым священникам (см: ПСПР-2. Т. 4. С. 294–296; Описание документов и дел… Т. 34. Стб. 182).
Особо следует подчеркнуть, каким образом Елизавета разрулила вопрос в отношениях между церковью и наукой. Так, высочайшее указание гласило: «священники и ученые занимают разные ниши и в чужую сферу компетенции не встревают». Конечно, бесконечно так длиться не могло, ибо стороны жестко оппонировали друг другу в наиглавнейшем вопросе — о строении Вселенной. Академическая «партия» признавала истинной гелиоцентрическую систему (Земля вращается вокруг Солнца), синодальняя — геоцентрическую (Солнце вращается вокруг Земли).
Российские архиереи терпели «еретиков», почитавших теорию Коперника, пока те рассуждали о ней в кругу просвещенной части общества. Круг этот был очень узким, о чем свидетельствовали отчеты академической книжной лавки.
Напечатанная в 1740 году книга «Разговоры о множестве миров» Бернара ле Бовье Фонтенеля расходилась среди петербуржцев и гостей столицы не слишком бойко, хотя перевод, в занимательной форме объясняющий законы небесной механики, принадлежал весьма известной в России персоне — поэту и дипломату Антиоху Кантемиру, да и стоил фолиант всего 50 копеек.
Елизавета Петровна имела намерение окончательно избавить российскую науку от навязчивой и подчас вредной опеки православного духовенства. Однако, настроить против себя целое сословие ей вовсе не хотелось, почему и потребовалась услуга двух уважаемых профессоров, взявших на себя неблагодарную миссию отважных оппонентов Синода. Эти двое ученых были – Ломоносов и Миллер которые весьма жёстко оппонировали друг другу.
Миссия же государыни состояла, наоборот, в ласковом убеждении первосвященников оставить ученых в покое, не нервировать их и не провоцировать обвинениями в ереси на сочинение сумасбродных и обидных стихов. Более чем вероятно, что от императрицы исходил еще один совет архиереям, которым они не преминули воспользоваться: месяца через три, в июле 1757 года, по столице разошлись вирши некого Христофора Зубницкого «Передетая борода, или Имн пьяной голове» — пародия на ломоносовские стихи, больно задевавшая академика.
Михаил Васильевич принял вызов и ответил эпиграммой, высмеивавшей как автора пародии (скорее всего, им был епископ Дмитрий Сеченов), так и его консультанта Василия Тредиаковского, с членами Синода весьма дружного. Завязалась довольно ожесточенная полемика не без пользы для главного дела: на «Ежемесячные сочинения» церковные деятели с тех пор уже не покушались. Популяризация системы Коперника фактически стала легальной, что и подтвердило второе издание «Разговоров» Фонтенеля, вышедшее без каких-либо препон в 1761 году тиражом свыше 1200 экземпляров.
Таким вот образом, дочь Петра Великого сумела добиться от российского духовенства постепенного смягчения идейной нетерпимости, отказа от консерватизма в обрядовых вопросах и агрессивности в отношениях с наукой.
Тактика, избранная Елизаветой, вынудила Синод смириться с новым порядком, обеспечившим плавность и мирный характер процесса, которые, учитывая нравы многих священнослужителей, изначально вовсе не гарантировались.
Достаточно вспомнить пример епископа Ростовского Арсения Мацеевича, легендарного борца с церковной реформой Екатерины II, расстриженного и посаженного в тюрьму великой императрицей. И как не подивиться тому, что «легкомысленная», «капризная» «тетушка» «северной Семирамиды» умела добиваться поставленных целей, не ссорясь с упрямцами вроде Мацеевича…(см. Ломоносов М. В. «Полное собрание сочинений. Т. 8. М.; Л., 1959. С. 618–629, 1060–1069, 1072–1080; «Ломоносовский сборник. 1711–1911. СПб., 1911. С. 86–103).
Продолжение следует...
Оценил 1 человек
1 кармы