Рассказ
Это было давно. В первые дни Великой Отечественной войны. В одной семье вместе с папой и мамой жили брат и сестра – Ваня и Галя. Они были еще маленькими, но чем могли помогали маме по хозяйству. А в основном они играли друг с другом и пели песни.
Вечером в доме на лестнице иногда не горел свет, и ребятам казалось, что на черном ходу сидит медведь. Возвращаясь с улицы домой, они, бывало, проносились мимо этого черного хода как угорелые. А вот их папа мимо черного хода никогда не бегал.
Он даже не испугался, когда и война началась. Мама заплакала, а он сказал:
– Ничего, разобьем фашистов! – и пошел в военкомат записываться добровольцем на фронт.
Но никто его на фронт не отправил, а ему дали бронь – оставили работать на своем заводе.
Ваня с Галей очень огорчились, что их папа не поехал на фронт, но всем ребятам во дворе они сказали, что папа будет воевать в тылу и у него под рубашкой самая настоящая броня.
И вот так папа три года на заводе работал – выпускал танки. А потом как-то раз пришел домой и сказал:
– Ну, ребятки, я все-таки добился своего! На фронт еду! – и стал собирать вещи.
Ваня ему тоже помогал. А когда мама вышла из комнаты, он попросил:
– Пап, возьми и меня на войну, а?
– Нельзя, – покачал папа головой. – Ты здесь за Галюшкой следить должен.
"И ведь правда, – подумал Ваня, – Галя-то у меня еще маленькая. А вдруг ее кто тронет?"
На прощание папа поцеловал ребят и сказал, чтобы они не баловались. Мама опять заплакала, а ребята нет. Чего плакать? Ведь папа разобьет фашистов и опять приедет!
И Ваня с Галей висели у папы на ремнях. Повиснешь, а они не рвутся, скрипят и новыми ботинками пахнут.
Потом папа надел пилотку, оглядел комнату и сказал:
– Ну, пора идти...
– Ваньк, а что, наш папа летчик? – спросила Галя у брата.
– Нет, – ответил Ваня. – Он танкист.
– Не обманывай, – сказала Галя, – у танкистов пилоток не бывает. У них танкетки!
Ваня засмеялся. Ну чего она в Красной Армии понимает? Ничего.
Только тут, правда, и он сам немножко ошибся. Папа сказал:
– Я служу в пехоте.
И уехал.
Скучно стало без него. И на лестнице страшнее. Галя дня через два прибегает к Ване и говорит:
– Ты знаешь, на черном ходу не медведь, а сам фашист сидит. Он такой лохматый, с красными руками, а нос у него синий-синий.
Ваня разозлился на Галю. Зачем она такую ерунду говорит? Кто фашиста к ним на черный ход пустит?
Мама часто плакала, а Ваня держался. Мало ли почему от папы не было писем. На войне ведь все бывает. А все же иногда и ему страшно становилось: а вдруг папу уже убили?
Но он Гале об этом ничего не говорил. Пусть себе играет.
Так много месяцев они жили втроем. Наступила весна 1945 года.
И вот как-то раз в комнате зазвонил телефон. Ваня снял трубку и сказал, что мамы нет, а когда придет, он не знает.
А в трубке какой-то дяденька засмеялся:
– Ванька, да это же я, папа твой!
– Папа! – закричал Ваня и от радости трубку повесил.
А когда опять снял – только гудок гудел.
Ух и перепугался же он тогда!
Но тут телефон опять зазвонил, и Ваня услыхал папин голос.
– Ванечка, скажи маме, что я в госпитале, приходите ко мне завтра.
– Обязательно! – закричал Ваня. – Как мы тебя все любим!
Галя тоже влезла в разговор.
– Папа, а ты жив? – спросила она и сразу же отдала Ване трубку, захлопала в ладоши и стала прыгать на диване.
Под конец разговора папа поцеловал ребят и сказал:
– Ну, до завтра!
Теперь Ване нужно было маме на работу позвонить. Он позвонил, но не сразу все сказал, а сначала спросил:
– Мама, а ты знаешь что?
А мама в ответ:
– Я ведь просила тебя не звонить так часто!
– Ну ладно, не буду, – сказал Ваня. – А наш папа знаешь где? В госпитале, вот где!
Вдруг в трубке что-то зазвенело, какие-то голоса послышались.
– Дайте воды! Валерьянку!
Ваня зовет маму, а она не подходит.
Потом какой-то человек подошел:
– Ничего, мальчик, все в порядке. Маму начальник позвал.
Смешной какой-то был человек. Будто Ваня ничего не понял. А Ваня все понял, и не нужно было его успокаивать.
Назавтра ребята пошли в госпиталь. Встали рано-рано, а на улицу вышли поздно. Это мама была виновата. Это она хотела Галю красивой сделать. Бант ей на голову привязывала, ботинки чистила. А Ване она сказала, чтобы он надел курточку. Такую, с белым платочком.
Да и сама мама долго одевалась во все новое. А когда она надела красную кофточку с голубыми цветами, Галя прошептала:
– Ой, мама-то у нас какая хорошая! И вся в салютах!
Они вышли на улицу.
Ваня нес для папы подарок. В коробке лежали плитка шоколада и Галины рисунки. Там были нарисованы только люди и домики в дыму, и Галя говорила, что это война.
Когда к остановке подъехал трамвай, вагоновожатая не хотела впустить ребят через переднюю площадку.
– Народу полно! – сказала она. – Сидели бы дома!
Но Галя уже стояла на подножке.
– А мы к папе едем, в госпиталь. И нам даже без очереди можно! – сказала она и вошла в вагон.
Вышли ребята не скоро. Они приехали на окраину города.
Когда они шли по госпитальной лестнице, мама очень волновалась и все спрашивала у Вани с Галей:
– Какой он будет, какой он будет?
А откуда им знать, какой папа будет? Такой, наверное, как и раньше: фокусы показывать будет, в кино с ними ходить будет.
И Ваня с Галей перескакивали через две ступеньки.
Но к папе сразу не пустили.
– Ваш муж в шестой палате, – сказал доктор, – он вас ждет. Только халат наденьте.
Мама надела халат и тоже стала похожа на доктора. А на ребят халатов не было, и они надели взрослые ночные рубашки. В них ни рук, ни ног не видно.
– А для чего так? – спросила Галя.
– Это потому, что ты заразная, – шутя сказал Ваня.
И они пошли по коридору. Тут ходили перевязанные бойцы. А один был с палочкой, и у него на глазах тряпочка висела. Как в жмурки играл.
Галя открыла рот и стала смотреть на него. А Ваня ей сказал:
– Не смотри! Он не видит.
И ему было очень жалко раненого бойца.
И вдруг Ваню сзади кто-то подхватил и подкинул к потолку. Глядит – и Галя тоже уже под потолком руками машет!
– Папа! – узнал Ваня сразу.
– Папа! Папа! – закричала Галя.
И ребята стали его целовать в лицо, в нос, в уши. А он – их.
Сначала долго целовались, потом пошли в палату.
Папа усадил ребят на постель, а сам полез в тумбочку. Оттуда запахло чем-то вкусным.
Ваня тоже туда заглянул. А там были конфеты, и яблоки, и кисель в стакане.
Но Ваня ни крошки у папы не попросил. Папе поправляться надо. А ребята сами по своим детским карточкам все получают.
– Ну, братцы-кролики, ешьте, я для вас сберег, – вдруг сказал папа и высыпал конфеты на постель.
Ваня сначала их сосал понемножку, потом стал есть целыми. А потом даже две штуки в карман положил.
И Галя тоже ела.
А папа все с мамой говорил. Мама ему рассказывала, как обувала ребят, как кормила, как они его ждали.
Потом папа рану показывал на ноге.
Ваня думал, что это будет какая-нибудь дырка от пули и через нее смотреть можно будет, а это была просто красная кожа. И крови даже не было.
– Поджила, – сказал папа и завязал ногу. – Теперь уж скоро войне конец.
– Ой, папа! – вспомнил Ваня. – Мы тебе подарок принесли!
Он вынул из коробки шоколад и Галины рисунки. Он думал, что папа сразу же шоколад съест, но ему понравились только непонятные рисунки.
– Вот молодец! – удивлялся папа и целовал Галю.
Долго ребята сидели у папы, чуть ли не до самой ночи.Ему и градусник ставили, и пилюли давали, а они все сидели.
Потом Галя сказала:
– Я хочу спать!
И все стали прощаться.
Папа проводил ребят до ворот госпиталя.
И вдруг они увидели, как все люди стали выскакивать из домов на улицу, потому что на площади заговорило радио:
– Товарищи! Враг капитулировал! Мы победили!
И что тут поднялось! Все люди стали обниматься и целоваться друг с другом. А потом какие-то мужчины подхватили папу на руки и стали его качать. Папа взлетал к небу и махал руками. А мама закричала:
– Осторожно! Осторожно!
И тут же прямо в больничном халате папа решил поехать домой. Мама сказала, что, наверное, врачи будут ругаться, но папа ответил:
– Ничего не будут! В такой день можно!..
И вот ребята пришли к себе в комнату и в один голос закричали, что как хорошо, что нет войны, и как хорошо, что снова можно жить вместе с папой и мамой!
Иосиф Дик
1970
Рис В. Мочалова
Оценили 0 человек
0 кармы