В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие
в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться,
если ты не желаешь, или воевать, когда другие воюют, или соблюдать, подобно
другим, условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять-таки, если
какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты все же можешь
управлять и судить, если это тебе придет в голову. Разве не чудесна на
первый взгляд и не соблазнительна подобная жизнь?
Эта снисходительность вовсе не мелкая подробность демократического
строя; напротив, в этом сказывается презрение ко всему тому, что мы считали
важным, когда основывали наше государство. Если у человека, говорили мы, не
выдающаяся натура, он никогда не станет добродетельным; то же самое, если с
малолетства - в играх и в своих занятиях - он не соприкасается с прекрасным.
Между тем демократический строй, высокомерно поправ все это, нисколько не
озабочен тем, кто от каких занятий переходит к государственной деятельности.
Человеку оказывается почет, лишь бы он обнаружил свое расположение к толпе.
-
Эти и подобные им свойства присущи демократии - строю, не имеющему
должного управления, но приятному и разнообразному. При нем существует
своеобразное равенство - уравнивающее равных и неравных.
Взгляни же, как эти свойства отразятся на отдельной личности.
Когда юноша, выросший, как мы только что говорили, без должного
воспитания и в обстановке бережливости, вдруг отведает меда трутней и
попадет в общество опасных и лютых зверей, которые способны доставить ему
всевозможные наслаждения, самые пестрые и разнообразные, это-то и будет у
него, поверь мне, началом перехода от олигархического типа к
демократическому.
Опорожнив и очистив душу юноши, уже захваченную ими и посвященную в
великие таинства, они затем низведут туда, с большим блеском, в
сопровождении многочисленного хора, наглость, разнузданность, распутство и
бесстыдство, увенчивая их венками и прославляя в смягченных выражениях:
наглость они будут называть просвещенностью, разнузданность - свободою,
распутство - великолепием, бесстыдство - мужеством. Разве не именно так
человек, воспитанный в границах необходимых вожделений, уж ев юные годы
переходит к развязному потаканию вожделениям, лишенным необходимости и
бесполезным.
Но если, на его счастье, вакхическое неистовство не будет у него
чрезмерным, а к тому же он станет немного постарше и главное смятение
отойдет уже в прошлое, он отчасти вернется к своим изгнанным было
вожделениям, не полностью станет отдаваться тем, которые вторглись, и в его
жизни установится какое-то равновесие желаний: всякий раз он будет
подчиняться тому из них, которое ему словно досталось по жребию, пока не
удовлетворит его полностью, а уж затем - другому желанию, причем ни одного
он не отвергнет, но все будет питать поровну. -
Изо дня в день такой человек живет, угождая первому налетевшему на него
желанию: то он пьянствует под звуки флейт, то вдруг пьет одну только воду и
изнуряет себя, то увлекается телесными упражнениями; а то бывает, что
нападет на него лень, и тогда ни до чего ему нет охоты. Порой он проводит
время в занятиях, кажущихся философскими. Часто занимают его общественные
дела: внезапно он вскакивает и говорит и делает что придется. Увлечется он
людьми военными - туда его и несет, а если дельцами, то тогда в эту сторону.
В его жизни нет порядка, в ней не царит необходимость; приятной, вольной и
блаженной называет он эту жизнь и как таковой все время ею и пользуется.
Оценили 6 человек
13 кармы