ХРИСТИАНСТВО ПОКОРЯЕТ ИМПЕРИЮ

"ЛАТИНСКИЙ РЕЙХ"
ЧАСТЬ I

История Церкви, от Христа до наших дней, полностью подтверждает истинность всего, что сказано основателем Церкви и Его апостолами относительно попыток извращения веры. Мы слышали из апостольских уст, что уже им пришлось бороться с лжеучителями, с разделениями в юной Церкви и с лжехристианами (Симон волхв). А в первые три столетия, в период гонений на Церковь, появились многочисленные секты, стремившиеся растворить христианство в смеси иудейства с язычеством.

Нельзя не отметить в гонениях на христиан внушительной роли «третьей силы», стоявшей между римской властью и христианской Церковью. «Эти темные клеветники называют себя иудеями, ратующими за библейские идеалы, однако извращенное раввинистическое понимание последних сделало их антихристианскими борцами чисто сатанинского характера… В Пергаме находился «престол сатаны», который живет там, являясь организующим и заправляющим агентом… там выковывались и повелительно проводились повсюду иудаистические противохристианские интриги, там находился царственный трон антихристианского владычества… Тогдашние фанатичные иудеи способны были и на всякие языческие подделки и, например, всегда усердствовали в возбуждении языческих масс против христиан и доводили дело до кровавых катастроф», – писал толкователь Апокалипсиса проф. Н. Глубоковский.

Разсеянные к тому времени по всем городам Римской империи и даже за ее пределами иудеи представляли огромную силу, являясь уже в те времена фактически закулисным правительством. Проникнув во «святая святых» римской курии, они положили начало симбиозу христианства с иудейством и примесью откровенного язычества под названием католичество.

 Уже во времена апостолов наряду с Иерусалимом выдвигаются и другие, значимые в церковном отношении города, в которых были или основанные апостолами епископские кафедры, или крупные христианские общины, созданные подвижниками-предстоятелями: Антиохия, Александрия, Рим, Ефес, Смирна, Коринф, Филиппы и пр. Но после падения Иерусалима на первый план становится Рим – как столица империи. Высокое положение Римской Церкви и Римского епископа не заключало в себе и тени тех прав и преимуществ, которые были навязаны им позднее католическими богословами. В первые века христианства еще всюду строго держалась та церковная практика, которую установили апостолы. Полное равенство епископов между собой и подчинение всех Собору, было и на западе не пустым звуком, а правилом жизни. И если бы кто-либо в то время высказал мнение о главенстве папы над Вселенской Церковью, и его непогрешимости, то это вызвало бы общее недоумение не только восточных, но и западных христиан, и даже самих Римских епископов.

Однако постепенно, шаг за шагом дух языческого Рима, властного, горделивого, проникал и в христианскую Римскую общину. Особенно замечалось это тогда, когда страхи гонений кончались, и во все права вступала обыденная мирская жизнь с ее житейскими тревогами и заботами, с ее земными удовольствиями и увлечениями. Заражалось этим духом гордости и властолюбия и высшее римское духовенство; не свободны были от него и некоторые Римские епископы: ведь и они выходили из римской среды и большей частью из римской знати, где особенную силу имели сословные предрассудки, тщеславие и суетность. Как Рим из маленького государства стал путем завоеваний владыкой всей тогдашней вселенной, так и для Римских епископов и окружающего их клира тесны стали пределы их собственной митрополии и, подстрекаемые исключительно благоприятными условиями, они простирают свои руки и на соседние области, твердо закрепляя за собой каждое завоевание [10 с. 3–7].

Учение Христово своим благодатным влиянием на серд-ца измученных неверием людей сильно пошатнуло могущество курии. В конце III – начале IV вв. сами жрецы понимали, что язычество принадлежит прошлому и нужно что-то кардинально менять. Куриалы приняли решение стать для видимости христианской организацией…

В 312 году император Константин накануне решающей битвы с кесарем Максентием увидел на небе составившееся из света знамение креста с надписью: «Сим побеждай». Той же ночью в сновидении Господь явился ему с крестом и сказал, что этим знамением он победит врага. Сразу после видения Константин повелел сделать древко, увенчанное крестом, – так называемый лабарум и нести его впереди войска. Вскоре после одержанной императором блестящей победы, в 313 году, Миланским эдиктом Константина Великого Церковь Христова получила официальное признание и право на существование. Однако это не стало концом войны, а наоборот, явилось началом новой непрекращающейся по сей день битвы распинателей Христа по разрушению Церкви изнутри через многочисленные ереси и расколы.

Более всего своим христианским начинаниям император Константин встречал противодействие в Риме, где в особенности была сильна языческая партия. Наконец он совершенно его оставил, основав новую, собственно христианскую столицу на берегах Босфора – Константинополь [11 с. 37–38]. Неприятие Константина в Риме и интриги и заговоры против него были провоцируемы также из иудейской среды, затрагивали они и национальную гордыню римлян. Ведь никто иной, а именно Константин Великий повелел своей матери равноапостольной Елене ехать в Иерусалим, найти Крест Христов – орудие римской казни и сделать его главной христианской святыней, попирающей гордыню древнего змия. Иудеи объединились с латинянами не в XX веке, как это стало воочию видно после II Ватиканского собора, а еще при распятии Христа в лице Ирода и Понтия Пилата. И неспроста в католицизме сложился культ распятого Христа – некое, доходящее до исступления, культивирование страданий на кресте Богочеловека Христа. В Православии да и в общей древнехристианской религии этого нет – есть скорбь о распятом за грехи рода человеческого Спасителе, которая растворяется радостью о Его Воскресении и дарованной людям надежде на спасение. В позднем католичестве – иное, и даже праздник Пасхи – Воскресения Христова, отходит у католиков на второй план. У них главное Рождество – рождение Христа в эту жизнь, в этот временный мир со всеми его пусть временными, но благами. Отсюда, из непонимания горнего и малой веры в будущую загробную жизнь, такое, сквозящее у всех западных христиан отчаяние при виде распятого Христа. Словно с Его гибелью на Кресте умирают все надежды на сиюминутные радости, а не рождается Вечное Обетование на райские блаженства. Как писал Достоевский: «Атеизм проповедует голый нуль, а католичество – Христа оболганного». Провидя это тлетворное влияние римской курии, Константин Великий и решил создать для истинного христианства более благоприятные условия.

«Переезд Константина на Восток перенес туда центр тяжести Империи. Более он уже никогда не вернется на Запад. Ветхий Рим, при всем своем авторитете, все больше утрачивал свое значение. Его богатое языческое прошлое стало тем грузом, с которым ему было весьма трудно войти в христианскую Империю. … город на Тибре неизбежно стал центром языческой оппозиции» [12 с. 132].

Вот как трактует К. О. Де-Скроховский эти события: «Константин Великий прекрасно понимал, какого противника он имеет в лице римской курии. Руфин, будучи по внешности христианином и оставаясь папой под именем Сильвестра, продолжал быть председателем языческой «курии Ромы», что перешло по наследству к последующим папам (ведь для него и кардиналов не составляет никакой разницы управлять верой христианской или языческой; наоборот, ставши во главе нового религиозного движения, можно извлечь гораздо больше выгоды). Но как ни старались папа и его кардиналы скрыть свою приверженность к язычеству, это вскоре обнаружилось: в христианские обряды в Риме в IV веке вкралось много остатков язычества.

Известно было, что апостола Павла считали первым римским епископом. Сильвестр-Руфин, приступив к отправлению обязанностей христианского епископа, пришел к заключению, что полезнее поставить на место первого римского епископа не апостола Павла, а апостола Петра. Куриалы составили хронологию тридцати одного предшественника своего папы Мельхиада, многие имена из которых вызывают сомнение – существовали ли такие люди вообще, и сочинили историю о святом Петре, который будто бы в течение 25 лет был первым христианским епископом в Риме. Где похоронены первые папы, об этом теперешняя римская курия тоже не знает, да и биографии их составлены весьма кратко. Зато гробницы позднейших пап, воздвигнутые по образцу языческих, отличаются свойственным им великолепием.

Меняя только своих членов, курия сама не уничтожалась и переживала правительства и монархов, оставаясь неизменной по своему духу и могуществу. При этом курии удалось добиться объявления Рима «столицей апостолов», хотя вернее было бы назвать его «столицей апостатов», отщепенцев, так как рыболовы-апостолы никакой столицы не имели» [9 с. 57].

Из дальнейшего развития истории христианства становится понятным, что в перенесении столицы империи из Рима в Византию, царем Константином руководило желание обезопасить Церковь Христову от латинского и иудейского влияния. Историки объясняют это так: католическая церковь есть Римская церковь. Римская не тем, что центр ее в Риме, не по языку, не по тому, что она некогда почти совпадала с Римской частью империи. Она Римская по усвоенным ей от империи воинствующему духу и мертвому праву, по лежащей в ее основе римской глобализационной идее, идее, породившей позднее и иудейский иезуитизм и немецкий фашизм. «История католичества есть история развития римско-католической идеи как духовной силы, в тайниках духа рождающейся и подчиняющей себе все – и учение, и события, и теории, и формы жизни» [13 с. 31].

В лице Римского папы, верховного первосвященника и мирового правителя, воплощалась давняя мечта иудеев о мировом господстве. Это полностью совпадало и с далеко идущими планами сатанизированной римской языческой курии. Объединившись еще в первые века христианства, эти слуги тьмы уже тогда организовали настоящее экуменическое сообщество, христианская же оболочка этой псевдорелигии лишь скрывала ядовитую сердцевину. Если даже малейшее догматическое искажение ведет к потере благодати, то современная, погрязшая в содомских грехах Европа, служит наглядным показателем глубины духовного падения, в которую ее завело окормление латинскими «святыми отцами».

Рим был не в силах расстаться с языческими нравами, воспитанными веками, и решил сочетать несовместимое – небесное с земным. Сам Господь Иисус Христос говорил, провидя подобные искушения, что «никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Лк. 16, 13). Но именно такое служение выбрала Римская церковь, предлагая миру свое видение христианства через призму язычества.

Царь Константин Великий покинул Рим не из страха перед его могуществом, а из ясного понимания, что в такой обстановке невозможно развитие новой жизни, рожденной христианством. «Никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут» (Лк. 5, 38), – предупреждал Спаситель.

Император Константин не «дарил» Рим ни папе, ни Западу в его лице, как пытались это потом представить папские историографы всему миру, а просто оставил его, как непригодный для утверждения в нем истины и для процветания монархии: «И прах, прилипший от вашего города, отрясаем вам…» (Лк. 10, 11). Так некогда Авраам, призванный Богом на служение Ему во имя сохранения истинной веры, оставил благоустроенную и цивилизованную по тем временам землю халдейскую, погрязшую в нечестии, и ушел обживать Палестинские долины, начиная жизнь заново, с кочевых шатров.

Так по зову Господню и Моисей из сытного и культурного Египта, насквозь пропитанного язычеством и идолопоклонством, вывел еврейский народ в пустыню, ведя всех за собой в землю обетованную, чтобы сохранить веру. Так в свое время и Давид, ведомый Господом, сделал Иерусалим столицей царства, подготавливая его для исполнения Ветхозаветных пророчеств о грядущем Спасителе мира.

В 326 году была заложена городская стена Константинополя, а 11 мая 330 г. новый город уже был освящен. Фактически это стало датой появления на свет первой христианской империи – Византийской. Она стала хранительницей Православия до тех пор, пока не пала жертвой интриг все той же римской курии, поддавшись на соблазн Флорентийской унии 1448 года, и этой трагедией закончила свое существование. Эстафету хранительницы Православия приняла Святая Русь.