«Мёртвый сезон» 1968 года. Чем интересен самый стильный советский детектив.

Михаил Дряшин

16 октября, 11:00

Как режиссёр Савва Кулиш, день рождения которого мы отметим 17 октября, оставил в кино неизгладимый след только одним этим фильмом. Мнение субъективное, но не только моё. И тут не обошлось без влияния учителя его, Михаила Ромма.

В конце 1950-х начинающий Кулиш проходил у Ромма практику. И было это как раз в те годы, когда бронзовый классик сталинского кино, автор чуть ли не всех канонов ленинианы с ветерком перемен решил радикально, а главное, искренне преобразиться. Он на несколько лет залёг на дно, насмотрелся итальянских неореалистов, возможно, даже французских нововолнистов и вынырнул с двумя без преувеличения великими работами: игровыми «Девятью днями одного года» и как бы документальным «Обыкновенным фашизмом».

Как раз на «Обыкновенном фашизме» сын заштатного оператора причерноморских киностудий, свежеиспечённый выпускник ВГИКа Кулиш и стажировался. Поднабрался от ненадолго помолодевшего классика.

И его последовавший режиссёрский дебют в игровом кино вышел таким, что аналогов не найти. Но, увы, «Мёртвый сезон» оказался единственной удачей Кулиша по гамбургскому счёту, объясним ниже почему.

Формально это шпионский детектив с негромким гражданским пафосом. Без этой тихой, но высокой ноты ленту, боюсь, не выпустили бы. Прелесть картины, однако, совсем в другом. Она безупречно стильная. Притом без подражания зарубежным аналогам.

Можно было бы увязнуть сейчас в пересказе первоосновы творения. Дескать, в конце шестидесятых из высоких кабинетов приказано было организовать формирование позитивного образа КГБ-МВД. Можно было бы пересказать сюжет – мол, резидент Ладейников разоблачает нацистских недобитков, варящих в чанах секретных лабораторий американской военщины ядовитое зелье, чтобы подчинить себе всех людей доброй воли.

Но лента ослепительно хороша не сюжетом, а тем, что снята с залихватским шиком. Похоже, единственный пример, когда русская игра в Запад не вызывает снисходительной улыбки. Впрочем, не совсем русская. Заграница снималась в Эстонии и представлена эстонскими актёрами первой величины.

Музыку к фильму написал настоящий князь: клавесинист и органист Андрей Волконский. В 1947 году он переехал в СССР, а уже в 1973 году отбыл в обратном направлении.

Какой в «Мёртвом сезоне» бесподобный, хрустально лаконичный текст. Закадровый голос и диалоги разъедающе ироничны, но не теряют тёплой доверительной интонации. Лёгкий юмор висельника.

«А на каком фронте вы служили?» – «Я при главном штабе служил. Шифровальщиком». «Кто там у вас заправлял?» – «Генерал Гальдер, а потом Йодль. Я ведь при немецком штабе служил».

Герой чувствует себя обречённым киплинговским солдатом, декламирует замечательного и, увы, почти забытого ныне Бориса Лапина. Знает, что не сегодня завтра попадётся. И старается успеть сделать ещё что-нибудь полезное, какую-нибудь мелочь. Спасти мир, например.

А культовый монолог главного злодея, профессора Хасса? Про выведение разных видов служебного человека, что мы, кстати, давно уже воочию наблюдаем. Короче говоря, не фильм, а россыпь драгоценных словесных и смысловых конструкций. И визуальных, разумеется.

Если относить «Мёртвый сезон» к какому-либо направлению, то ближе всего он к нуару. Но очень условно. Он один у нас такой мёртвый.

Лента, так и не став народной, была тем не менее разобрана на цитаты. Только не зрителями, а кинематографистами.

Скажем, Урсуляк в «Исаеве» воспроизвёл сцену переговоров кряжистого полицмейстера замшелого городка на драндулете с залётным хлыщём-церэушником на наглом новеньком спорткаре. У Урсуляка место американского резидента занимает германский, но приём, когда персонажей символизируют их автомобили, да ещё и вступают друг с другом в визуальный конфликт, тот же.

А сцена обмена нашего разведчика на «ихнего» шпиона с лихим разворотом автомобилей «Волга»? Его обычно и помнят. А ещё Баниониса, которого кто-то из известных, чуть ли не Кончаловский, назвал явлением, заметив, что не знает даже, хороший ли тот актёр, ибо это неважно.

Жаль только, что багажа Ромма хватило ненадолго. Всего на один шедевр Кулиша. Умер строгий дед в 1971-м. И ученику стало можно перестать ваньку валять и расслабиться, что и было немедленно сделано.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.