Казимир Малевич и его супрематизм

Супрематизм — одно из самых влиятельных направлений абстрактного искусства ХХ века. Структура мироздания в супрематизме выражается в простых геометрических формах: прямой линии, прямоугольнике, круге, квадрате на светлом фоне, знаменующем бесконечность пространства. Идеи супрематизма, отсчёт которому положил знаменитый «Черный квадрат», нашли воплощение в архитектуре, сценографии, полиграфии, промышленном дизайне.

В отличие от многих и многих «-измов», названия для которых постфактум придумывали теоретики искусства, супрематизм обязан своим рождением, а также бытием, развитием, теоретическим обоснованием, «продвижением в массы» и даже умозрительно-космическими перспективами одному-единственному человеку — Казимиру Севериновичу Малевичу (1879−1935).

Автопортрет. К. С. Малевич 1933
«Супрематизм устанавливает связи с Землею, но в силу экономических своих построений изменяет всю архитектуру вещей Земли, в мирском смысле слова соединяясь с пространством движущихся однолитных масс планетной системы». (Казимир Малевич)

Малевич не родился супрематистом. Путь художника был извилист и полон экспериментов.
В начале века Малевич заигрывал с импрессионизмом, 1910-х годах экспериментировал в «крестьянских работах» с нео-примитивизмом, в его «Купальщике» или «Полотёрах» 1911-го года видно, насколько Малевич был захвачен «Танцем» Матисса, а в 1913-м он писал кубистические картины (1, 2) в духе Брака и Пикассо.

Тогда же у него появляются опыты в духе футуризма (3), Малевич тестирует «заумный реализм» (алогизм (4)). Всё это, как потом выяснится, было лишь подступами к главному.

Супрематизм станет для Малевича центральный изобретением и делом жизни, его идеей фикс или, как кстати поётся в современном поп-хите, его Love Supreme — высшей любовью.

Увлечение фовистами, пережитое не только Малевичем, но и многими его коллегами началось с российско-французской выставки 1908 года «Золотое руно», а знаменитый «Танец» Анри Матисса Малевич и Шагал могли видеть в коллекции мецената Сергея Щукина. Для Малевича фовисткая плоскостность, почти полное отсутствие перспективы и яркие цвета, которые не передают объем, стали ступенькой на пути в окончательному «развеществлению» мира в супрематизме.

Фальстарт супрематизма: футуристическая опера «Победа над Солнцем»

В 1913-м году слово «супрематизм» еще не названо и даже не найдено, но все предпосылки уже есть.
Малевич в это время сближается с футуристами, которые в июле 1913 года провозглашают свой Всероссийский съезд.
Несмотря на громогласное название, мероприятие более чем камерно проводится на даче композитора и художника Михаила Матюшина в финском поселке Уусикиркко, да и участников всего трое: сам Матюшин, поэт Алексей Крученых и художник Казимир Малевич.
Делегаты съезда называются будетлянами и, как всякие уважающие себя авангардисты, немедленно принимают манифест о том, как они будут преобразовывать негодное и устаревшее искусство.
Одна из целей, например, формулируется так:
«Устремиться на оплот художественной чахлости — на Русский театр и решительно преобразовать его».

Действовали и вправду решительно: начали с создания оперы «Победа над солнцем», полностью построенной на принципах алогизма. Матюшин написал диссонантную музыку, Кручёных — либретто с фирменной футуристической заумью, Малевич придумал для оперы декорации и костюмы, которые станут импульсом для рождения супрематизма.
Премьера «Победы над Солнцем» состоялась в том же 1913-м году.
Еще четыре года спустя Малевич с характерной экспрессией будет вспоминать:
«Звук Матюшина расшибал налипшую, засаленную аплодисментами кору звуков старой музыки, слова и буквозвуки Алексея Крученых распылили вещевое слово. Завеса разорвалась, разорвав одновременно вопль сознания старого мозга, раскрыла перед глазами дикой толпы дороги, торчащие и в землю, и в небо».
Этот спектакль, который потом лет 70 никто не ставил и с которого во время премьеры расходились разочарованные зрители, содержал, тем не менее, множество вполне революционных находок.
Музыкальный ряд Михаила Матюшина, например, включал звуки улицы, шумы, гудки проезжающих автомобилей.
Заумь Кручёных и Хлебникова, написавшего к опере пролог, тоже нашла своего читателя.
Собственно, и супрематизм — небывалое искусство, которое всеми силами стремится уйти от природных форм в направлении геометрических абстракций — родился здесь.
Половиной чёрного квадрата на белом фоне Малевич украсил занавес.

Костюмы действующих лиц оперы «Победа над Солнцем», выполненные Казимиром Малевичем

Эскизы декораций Казимира Малевича к опере «Победа над солнцем»: черный квадрат становится альтернативой солнечному кругу.
Уже на этих эскизах 1913-го года черный квадрат пытается заслонить собою и вытеснить все предметы видимого мира, но ему пока не хватает радикализма, чтобы окончательно поглотить все формы сущего.

Рождение «Черного квадрата»

В июне 1915 года, работая над картиной для футуристической выставки, Малевич, повинуясь неожиданному для себя самого импульсу, закрасил живописную поверхность чёрным.
Позднее Малевича будут часто обвинять в рациональном расчёте.
Но рождение «Черного квадрата» не было актом рационального сознания или результатом тщательно спланированной стратегии — его появление для самого Малевича было неожиданным и мистическим. По воспоминаниям ученицы Малевича, он неделю после этого не мог ни есть, ни спать.
Сам Малевич утверждал, что когда он писал «Черный квадрат», своего «царственного младенца», за окном сверкали молнии.

«Эту несложную операцию мог бы выполнить любой ребенок — правда, детям не хватило бы терпения закрасить такую большую площадь одним цветом.
Такая работа под силу любому чертежнику, — а Малевич в молодости работал чертежником, — но чертежникам не интересны столь простые геометрические формы.
Подобную картину мог бы нарисовать душевнобольной — да вот не нарисовал, а если бы нарисовал, вряд ли у нее были бы малейшие шансы попасть на выставку в нужное время и в нужном месте. Проделав эту простейшую операцию, Малевич стал автором самой знаменитой, самой загадочной, самой пугающей картины на свете — „Черного квадрата“.
Несложным движением кисти он раз и навсегда провел непереходимую черту, обозначил пропасть между старым искусством и новым, между человеком и его тенью, между розой и гробом, между жизнью и смертью, между Богом и Дьяволом». (Татьяна Толстая, писательница, в эссе «Квадрат»)

Супрематизм получает «свидетельство о рождении»: выставка «0,10»

17 декабря 1915 года в художественном бюро Надежды Добычиной в Петрограде (Марсово поле, 7) состоялась выставка «0,10 (Ноль, десять)». Первая российская профессиональная галеристка Добычина привечала у себя многих. В её бюро работала студия Мейерхольда, устраивались литературные вечера, выставлялись «мирискусники». «Левых» художников Надежда Евсеевна выставляла тоже. Выставка «Ноль, десять» должна была стать последней футуристической выставкой, а стала — благодаря энергии, изобретательности и амбициозности Малевича — первой выставкой супрематизма.

Десять в названии выставки, по-видимому, означало число участников (хотя к открытию их уже было четырнадцать). Ноль же — сакральное для супрематизма число. Малевич часто повторял «я вышел в ноль форм», подразумевая, что пришёл к исходной первоформе — квадрату — и в искусстве начал всё с чистого листа.
В ночь перед открытием выставки Казимир Малевич не спал. Он лично занимался развеской своих супрематических 39-ти картин. Не желал, чтобы кто-то увидел их до намеченного события. Хотел, чтобы произведённое впечатление было сокрушительным, и это ему удалось. Дело было не только в расположении супрематических полотен таким образом, что на фоне более тёмной стены их разноразмерные прямоугольники и квадраты сложились в супрематическую метакомпозицию. В углу, у самого потолка, где никогда не размещают картин, но в крестьянских избах обычно вешается икона, Малевич поместил «Черный квадрат».
Разодранный занавес в «Победе над Солнцем» отсылал к евангельской завесе в храме, разорвавшейся пополам в момент смерти Христа. И вот теперь место образов, святых икон заняла чёрная беспредметность.
Художник в лице Малевича перестал быть только живописцем — он стал акционистом.

На сохранившейся фотографии можно видеть 21 работу из 39-ти, включая знаменитый «Чёрный квадрат».
Вообще, супрематизм мог бы и не родиться, если бы не «сопротивление среды» и не врождённая способность Малевича отвечать на вызовы, а не уклоняться от них, и его высокая скорость реакции.
Малевич готовил работы для футуристической выставки «0,10» в атмосфере секретности.
Ему важно было стать первопроходцем в новой области живописи, и непредвиденный визит в дом Малевича накануне выставки художника Ивана Пуни чуть не расстроил все планы отца-основателя супрематизма.
Очевидно было, что имитировать супрематическую стилистику, пустив по белой плоскости геометрические фигуры локального цвета, не составило бы для других художников-футуристов особой технической сложности, а Малевичу важно было сохранить за собой первенство в изобретении нового метода.
Стремясь отстоять «копирайт», Малевич спешно написал брошюрку «От кубизма к супрематизму. Новый живописный реализм». Этот манифест, приобрести который можно было прямо на выставке, Малевичу в рекордные сроки помог издать его верный товарищ Матюшин.

В ходе выставки выяснилось, что беспокойство Малевича было совсем не напрасно и готовился он не зря: его недавние единомышленники-футуристы отнюдь не воспламенились желанием немедленно стройными рядами объединяться под эгидой нового метода.
Они вообще отказались признать, что супрематизм — прямой и законный наследник футуризма.
Какой-такой супрематизм?
Что это вообще такое — супрематизм?!
Устроители не позволили Малевичу называть свои картины супрематизмом ни в каталоге, ни на самой выставке, тем более что листовку с описанием собственного творческого кредо для выставки подготовил не только Казимир Северинович и солидарные с ним Иван Клюн и Михаил Меньков — свой информационный листок был у Ивана Пуни и Ксении Богуславской, а заклятый в будущем соперник Малевича Владимир Татлин выпустил для «0,10» целый иллюстрированный буклет.
Буквально за час до открытия экспозиции Малевич, с целью, как выражаются современные рекламщики, «отстроиться от конкурентов», от руки написал таблички «Супрематизм живописи» (они хорошо видны на сохранившейся фотографии) и, к неудовольствию организаторов, развесил их под картинами.
Новое и пока не признанное никем направление в искусстве получило, таким образом, «свидетельство о рождении».

Супрематизм: откуда взялось название? И как менялся смысл?

Изобретённый Казимиром Малевичем термин «супрематизм» восходил к латинскому Supremus, означавшему превосходную степень чего-либо. Этот корень прижился во многих языках: в родном для Малевича польском, например, есть слово «супрематия» для обозначения доминирования, главенства, превосходства.
На начальном этапе термин «супрематизм» и означал первенство цвета перед всеми остальными элементами живописи.
Идея Малевича была вполне революционна: до «Черного квадрата» цвет в искусстве всегда был привязан к какому-либо мотиву, зависел от формы. А в супрематизме цвет становится доминантным: он теряет связь с природными формами и начинает играть самостоятельную роль, выступает, так сказать, соло. Цвет в супрематизме перестаёт ассоциироваться с предметами.

«Когда исчезнет привычка сознания видеть в картинах изображение уголков природы, мадонн и бесстыдных венер, тогда только увидим чисто живописное произведение», — писал Малевич.

«Это оказалось началом нового художественного алфавита, — объясняет искусствовед Паола Волкова. — Прежний художественный алфавит был создан Джотто: искусство как театр, искусство как действие, искусство как описывающее неким образом художественный мир. А здесь никто ничего не описывает. Это энергетика цветоформ, это другой художественный язык!»

Но со временем значение сместилось: супрематизм его создатель с единомышленниками стали трактовать как высший стиль, супер-стиль, стиль, который превосходит все остальные.

Три стадии супрематизма

Чистый супрематизм в живописи Малевича был этапом довольно кратким:
в 1915-м он был провозглашён на выставке «0,10», а уже
в 1918-м Малевич заявил, что писать в стиле супрематизма он закончил (на самом деле нет) и теперь переходит к теоретическому осмыслению сделанного.
Но и за эти несколько интенсивных лет супрематизм претерпел эволюцию, пережил три периода.
«Супрематизм в своем историческом развитии, — писал Малевич, — имел три ступени чёрного, цветного и белого».

Первый этап — это в первую очередь «Чёрный квадрат» (первофигура, «ноль форм», базисный элемент бытия), но также и другие элементарные формы: круг, линия, крест.

На втором этапе у Малевича появляются более сложные и прихотливые многофигурные композиции с филигранной балансировкой геометрических форм.

Третий этап — картины, написанные в 1918-м году — автор определял как «белое на белом».
«Малевич был мужественным художником, идущим до конца по выбранной стезе: на третьей ступени супрематизма из него ушёл и цвет», — пишет Александра Шатских. «
Черный квадрат» начал триумфальное движение в беспредметность, а растворение светлых фигур в «белой бездне» фона этот уход в беспредметное завершило.

Супрематизм – в массы!

Придумав и сделав узнаваемым бренд «супрематизм», Малевич на этом не успокоился, а занялся его активным продвижением.
Выпущенную специально к эпохальной выставке «0,10» листовку, написанную в спешке, Казимир Северинович, обнаруживший в себе настоящую страсть к теоретизированию, доразвил до полноценной книжки «От кубизма и футуризма к супрематизму».
О том, что идеи Малевича пользовались если не популярностью, то несомненным живым интересом, говорит тот факт, что в 1916-м вышло уже третье издание.
За книгой последует несколько трактатов.
Публичные площадки Малевич выбирает метко.
12 февраля 1916 года, например, в Тенишевском училище (заведении, где учились такие будущие знаменитости, как Владимир Набоков и Осип Мандельштам) он совместно с Иваном Пуни прочитал публичную лекцию «Кубизм — футуризм — супрематизм».

Несмотря на некоторую косноязычность и недостаток базового образования, который сам Малевич, бравируя, называл «бескнижностью», он обладал несомненной лидерской харизмой, мог увлекать, объединять и вести за собой.
Чем Малевич и занялся: собрал единомышленников и основал под своим началом общество «Сурпемус».

«Он объединил вокруг себя группу художников очень талантливых и очень способных, — рассказывает специалист по русскому авангарду ХХ века Андрей Сарабьянов, — которых вдохновлял работать в том же стиле, хотя они пытались от влияния Малевича отойти, поскольку и сами были личностями. Он страшно давил на них…»

Октябрьскую революцию 1917-го Малевич, как и футуристы, воспринял сочувственно.
Он вместе с другими левыми художниками занимает официальные посты в органах Наркомпроса, придумывает концепции музеев нового типа — чтобы было где выставлять авангардное искусство. Супрематизм его создатель трактует совсем не как элитарное, т. е. доступное немногим высоколобым, формотворчество — наоборот, Малевич зазывает учиться в петроградские Свободные мастерские, где преподаёт, «металлистов и текстильщиков».
Советская власть в первые годы благоволит авангарду: левое искусство не противоречит левой (социалистической) идеологии.
Казимир Северинович в эти годы необычайно деятелен, и его детище — супрематизм — имеет потенциал стать ведущим искусством молодого государства.
Но в Петрограде и в Москве, куда Малевич перебирается в 1918-м, — перебои в снабжении дровами и продовольствием.
Жена Малевича Софья Рафалович, ожидающая ребёнка, ютится в нетопленном доме в подмосковной Немчиновке.
Вскоре начинается голод, бытовые условия становятся невыносимыми, и Малевич соглашается принять приглашение поехать преподавать в Витебск — в художественное училище, основанное Марком Шагалом.

Супрематизм перебазируется в Витебск

Много веков незыблемой оставалась закономерность: мечтаешь, чтобы твоё видение искусства получило всеобщее признание, — отправляйся в столицу. Но у Малевича с супрематизмом вышло наоборот. На два года провинциальный город Витебск сделался полноценной мировой столицей супрематизма.
Жилые дома, магазины, общественные столовые, кофейни, библиотеки в Витебске расписывались или декорировались супрематическими панно. Вывески оформлялись в супрематическом стиле. Вплоть до 1925−26 годов по городу разъезжали супрематические трамваи, этакие передвижные выставки супрематических картин. Был даже супрематический агитпароход. На первомайских демонстрациях жители города несли супрематические знамёна, а их пролетарский быт украшали ткани и посуда в стиле супрематизм.
Малевич в Витебске занят не столько собственно живописью, сколько дальнейшим развитием идей супрематизма в двух плоскостях — теоретической и практической. С одной стороны, в Витебске он пишет несколько художественных трактатов и программную книгу «Мир как беспредметность». С другой, Казимир Северинович лично разрабатывает супрематические узоры для ситца и батиста и вместе с учениками украшает геометрическими фигурками тарелки и чашки.

В Витебске вокруг Малевича складывается своя, супрематическая, «школа».
Для второго великого русского авангардиста — Шагала — это обернулось катастрофой.
Шагал рассматривал супрематизм как одну из многих возможностей авангардного искусства, однако Малевич и его адепты и другие понимали супрематизм — в соответствии с его громким названием — как апогей искусства, в сравнении с которым все другие его формы и виды выглядят устаревшими.
Конфликт разрастётся, Марк Шагал вынужден будет покинуть училище, которое основал.
Много лет спустя он осторожно и не называя имён выскажется в мемуарах:
«Еще один преподаватель, живший в самом помещении Академии, окружил себя поклонницами какого-то мистического „супрематизма“. Не знаю уж, чем он их так увлек…»
Вокруг Малевича собирается круг единомышленников — Вера Ермолаева, Нина Коган, Лазарь Хидекель, Илья Чашник, Николай Суетин, Эль (Лазарь) Лисицкий и другие.
Новое объединение Малевич со свойственной ему тягой к словотворчеству называет УНОВИС — Утвердители нового искусства. Свою новорожденную дочь в честь УНОВИСа Малевич называет Уной.

Похороны в стиле супрематизм

В декабре 1920 Малевич провозгласил:
«О живописи в супрематизме не может быть речи живопись давно изжита и сам художник предрассудок прошлого».
Это, впрочем, не означало, что Малевич перестал писать.
Более того: в его беспредметную живопись вновь вернулись фигуры.
В конце жизни он создавал интересные работы, условно называемые исследователями нео-супрематизмом: на супрематическом фоне из линий, полос, цветных плоскостей Малевич теперь размещал человеческие силуэты.

В 1927-м году Малевич впервые побывал за границей: в Варшаве и Берлине основателя супрематизма встретили с большим энтузиазмом. «С мнением моим считаются как с аксиомой, — писал Малевич. — Одним словом, слава льётся, как улица метётся».
Покорить Париж Малевич не успел: он был срочно отозван в Москву и арестован.
Авангардное искусство больше не вызывало доверия у власти, к началу 1930-х останется единственный официально одобренный метод — соцреализм.
Супрематизму больше не было места в советской действительности.

Малевич умер 15 мая 1935 года в Ленинграде, завещав похоронить себя в любимой им подмосковной Немчиновке.

Николай Суетин по инструкциям учителя сконструировал для него супрематический гроб: «в головах» белой крышки был написан черный квадрат, а «в ногах» — красный круг.
Большая траурная процессия с затянутыми в красное машинами и людьми, несущими «квадраты», стала последним перформансом Малевича.
На его могиле установили памятник: белый куб и черный квадрат. Позже могила Малевича затерялась.

Фото с похорон Казимира Малевича

Вы эксперт, если:

— Умеете «на глаз» различить версии «Черного квадрата» (как известно, две из них находятся в Третьяковской галерее и по одной — в Русском музее и Государственном Эрмитаже; все они не идентичны друг другу по фактуре, размерам и — что поразительнее всего — по цвету).
— Знаете, что в краткой жизни супрематизма было три периода.
— Можете разглядеть супрематические истоки в предметах современного дизайна.

Вы профан, если:

— Пытаетесь по привычке, привитой традиционным искусством, искать (и, что характерно, находить) в произведениях супрематизма скрытые смыслы.
Супрематизм, напротив, отстаивает «свободу предмета от смысла».

Работы прямых учеников Малевича - Лисицкого, Суетина, Чашника, Розановой:

АРТХИВ