Письменные источники по истории восточных славян. Ч. V

Здравствуйте, дорогие читатели!

Мы начинаем серию публикаций, посвящённых письменным источникам по истории восточного славянства.

Итак, древние законы…

Вторая половина I тыс. н.э. не оставила после себя законодательных документов, кроме вошедших в состав «Повести временных лет» (ПВЛ) текстов договоров Руси с Византией, представляющие собой синтез норм «закона русского» и византийского права (1). Но Краткая Правда (КП) и Пространная Правда (ПП) в определённой степени отразили древние нормы, применявшиеся, по крайней мере, ранее XI в. (2). В данной работе мы не касаемся, строго говоря, вопроса об обычно выделяемой третьей редакции интересующего нас правового памятника – Сокращённой Правде (СП) (3), отдавая себе, разумеется, отчёт в том, что чётко и однозначно разделить рукописи Русской Правды (РП) между ПП и СП едва ли возможно, потому, в частности, и издание Н. Калачова, и даже академическое издание 1940 г. под редакцией Б.Д. Грекова не соблюдают данное деление (4). Что же касается КП и ПП, то необходимо особо отметить, что это не церковное законодательство, как полагал В.О. Ключевский, в частности, и потому, что вопросы положения Церкви и церковных людей явно играют здесь малозначительную роль, что достаточно подробно показал ещё М.Н. Тихомиров (5). С другой стороны, и отрицать влияние церковных кругов, в частности, на Пространную Правду, тоже не имеет смысла (6).

Данные памятники породили огромную литературу. Основные мнения исследователей о генезисе текста последних в целом можно свести к следующему. Следует согласиться с мнением В.О. Ключевского, писавшего, что КП – это не выборка из ПП. В качестве одного из аргументов в пользу данной точки зрения учёный приводил то обстоятельство, что денежная система КП древнее денежной системы ПП (7).

Данный вывод не может поколебать и то очевидное обстоятельство, что язык ПП, напротив, по некоторым параметрам древнее языка КП. Но ещё М.Д. Присёлков объяснил это тем, что новгородские сводчики ХV в. при переписывании обновили текст последней (8). К тому же, древность языка того или иного списка, в частности, Синодального списка ПП 1282 г., далеко не означает, что перед нами – лучший список. В.И. Сергеевич и Е.Ф. Карский, к примеру, вполне резонно отдавали предпочтение перед Синодальным списком некоторым более поздним спискам, особенно Троицкому списку XIV в. (9). Как показал С.П. Обнорский, протографы КП и ПП были разделены относительно небольшим промежутком времени, причём для анализа протографа последней использовался, в первую очередь, Синодальный список ПП 1282 г. Протограф КП, судя по данным языка, сложился во второй половине XII-XIII вв. и был записан носителем древненовгородского диалекта. Книжное, южнославянское влияние прослеживается здесь слабо – в последнем и в ряде других случаев С.П. Обнорский соглашается с более ранними исследователями, в частности, с Е.Ф. Карским (10). Много редких древних древнерусских особенностей имеет синтаксис Синодального списка ПП 1282 г. (11). Общий же вывод С.П. Обнорского знаменателен и имеет для нас серьёзное значение: «Ближайшее сравнение текста одной и другой редакции Правды обнаруживает бóльшую цельность языковых (в частности в синтаксисе) черт, бóльшую архаичность лексического состава в тексте краткой редакции Русской правды по сравнению с пространной редакцией памятника. Это позволяет думать, что по самому сложению краткая редакция Правды древнéе, первоначальнее пространной редакции, что первоначальный текст Русской правды тот, который свидетельствуется современными списками так называемой краткой редакции памятника» (12). Относительно лексики КП и ПП вспомним, что в первой из них ещё употребляется слово скот» в значении 'деньги', скотница - 'казна' и пр., что имеет, как показал ещё И.И. Срезневский, широкие германские параллели, а также семантические латинские и греческие параллели (13). В старославянских памятниках слово скотъ в значении 'деньги', добавим также, не прослеживается (14). На словоупотребление данного рода в РП обратил внимание ещё В.И. Сергеевич (15). Отмети попутно, что прозрачность семантики и параллели в классических языках делают, как минимум, сомнительным мнение ряда исследователей, например, М.Р. Фасмера, о заимствовании из германского в древнерусский (16), равно как и, напротив, о заимствовании из славянского в германские, вопреки мнению, высказанному, правда, с определёнными колебаниями, А.Г. Преображенским (17).

Главный же аргумент в пользу большей древности КП – даже не выводы языковедов, и не аргументы «внешнего» характера (18), которые мы здесь сознательно опускаем, а содержание двух главных редакций РП. Нормы КП гораздо архаичнее норм ПП. Данный вывод, который отстаивал ещё В.И. Сергеевич, отметивший, в частности, что в ст. 1 КП княжие мужи ещё не отделены от мужей вообще, что уже получило своё отражение в ПП (19). В СП, как известно, относительно виры за убийство, в данной связи можно встретить и следующее указание: «Любо разсуди, по мужи смотря». Это ещё более позднее явление. «Весьма вероятно, что практика, применяясь к бесконечному различию лиц, - писал В.И. Сергеевич, - знала и другие размеры выкупов» (20).

В самой КП имеется сообщение о том, что в ее составлении участвовали и Ярослав (21), и Ярославичи. Ряд авторов считали КП скорее простым соединением Правды Ярослава (первые 17 или 18 статей) и Правды Ярославичей (22). Однако, скорее следует согласиться с теми исследователями, которые видели в данной редакции РП цельный памятник, в сохранившемся до нас виде составленный уже после смерти Ярослава Владимировича, скорее всего, по резонному мнению Т.В. Гимона, в 60-е гг. XII в. «на основании своих внелетописных (изустных?) знаний или собственных соображений». Так, протограф «Покона вирного», входящего во вторую часть КП, составлен, скорее всего, как раз во времена Ярослава. Ст. 40 той же редакции РП об убийстве татя имеет столь явственную параллель в праве договоров с Византией, что её нормы должны датироваться даже не эпохой Ярослава, а, скорее, ещё более ранним временем (23). Правду Ярослава обычно датируют или 1016, или 1036 г., и полагают, что она была дана новгородцам. М.Б. Свердлов пишет о 1015-1018 гг. (24). В.И. Сергеевич писал о том, что писец Новгородской I летописи (НПЛ) младшего извода приписал Правду Ярославу потому, что в его время таково было распространённое мнение (25). Но М.С. Грушевский, напротив, писал о влиянии во времена правления Ярослава Владимировича на местное право киевского права и законодательства. Само же имя Ярослава, отмечал учёный, имело здесь значение «як патрiярха новоϊ княжоϊ динасiϊ i останього «єдиновластьця» Руськоϊ держави», подобно имени Витовта Кейстутьевича в Великом княжестве Литовском, Русском и Жмойтском (ВКЛ). По сути, более осторожно подобную мысль гораздо позже проводил и М.Н. Тихомиров (26). Возможно ли принять данные воззрения? Решающая роль Ярослава Владимировича в становлении новгородских «вольностей» известно в русской допетровской литературе (27). В целом подобное известно в истории тех обществ, где традиция играла колоссальную роль. Кроме домонгольской Руси и ВКЛ, можно, в частности, указать Норвегию, где писцы XIII в. под церковным правом понимали законы самого Олафа Святого, «вечного короля Норвегии» (28). Наиболее обоснованной в данном случае нам кажется точка зрения М.Н. Тихомирова и развившего его идею И.Я. Фроянова, согласно которой Правда Ярослава была скорее составлена в Киеве и предназначена как для Киевской, так и для Новгородской земель. «Если бы Правда была предназначена только для Новгорода, то упоминание в ней «словенина» становилось бы излишним, - писал по этому поводу И.Я. Фроянов, - как излишним оказалось бы упоминание «русина», будь оно предназначена только для Киева» (29). Данный аргумент нам кажется чрезвычайно важным, отрицающим традиционную в науке точку зрения, согласно которой Правда Ярослава – своего рода благодарность князя Ярослава Владимировича за военную помощь (30). Кроме того, как резонно писал ещё В.И. Сергеевич, «Правда не содержит в себе никаких элементов награды, пожалования» (31). По А.А. Зимину, «Покон вирный» был дан новгородцам в 1036 г. (32).

Большие споры вызывает определение и времени составления Правды Ярославичей. В.А. Галкин относил её еще ко времени жизни Ярослава без более чёткого указания на время. Позже к нему примыкает А.А. Зимин, датировавший эту часть КП 1036-1054 гг. В.И. Горемыкина в данном случае писала о 1054 г., К. Модзелевский – о времени после 1054 г., В.И. Сергеевич – о времени между 1054 и 1065-1070 гг. (33), Б.А. Рыбаков, М.Б. Свердлов и Я.Н. Щапов – о 1050-х гг. - 1072 г., М.Н. Тихомиров и Л.В. Черепнин писали уже о 1072 г. (34). Окончательное же оформление КП М.Д. Присёлков датировал временем после 1076 г., но до 90-х гг. XI в., а Л.В. Черепнин – 30-ми гг. XII в. В своей работе, опубликованной в 1941 г., М.Н. Тихомиров определял появление КП временем между 1125 и 1136 гг. Место, где данная редакция Русской Правды появилась, - Новгород. Позже М.Н. Тихомиров в данной связи говорил о середине ХI в. (35). Ту же датировку называет и М.Б. Свердлов в одной из своих недавних работ (36). Действовала же КП, видимо, до начала XII в. (37).

Обратимся теперь к ПП. По мнению С.В. Юшкова, первые 52 статьи последней сложились в конце ХI – начале XII вв. «Устав Володимерь Всеволодичь» обычно относят к 1113 г., или же, по крайней мере, до смерти Олега Святославича 8 августа 1115 г., «муж» которого участвовал в составлении последнего, окончательное же складывание этой редакции РП – к началу XIII в. (около 1207 г.). По срокам С.В. Юшков практически полностью повторял В.И. Сергеевича. Последний, правда, особо отмечал, что число статей, составленных после 20-х гг. XII в., может быть, даже в XIII в., было невелико. М.Н. Тихомиров в 1941 г. также указывал скорее конец XII - начало XIII в., но до 1280 г., которым датируется «древнейший список Правды в Синодальной Новгородской Кормчей». Исследователь в данном случае отталкивается от источников ПП - КП, которая появилась, по его мнению, в Новгороде между 1125 и 1136 гг., и протографа Сокращённой Правды, датировавшегося учёным не ранее второй половины XII в. А.А. Зимин называл, однако, другое время – около 1116 г., С.Ф. Платонов – XII в., А.А. Горский – начало XII в. Б.А. Рыбаков в данном вопросе проявлял определённые колебания, в целом более склоняясь к 20-30-м гг. XII в., чем к началу XIII в. (38), тогда как В.О. Ключевский, напротив, более склонялся к концу XII – началу XIII вв. (39). Наконец, в своей недавней работе М.Б. Свердлов датировал ПП второй половиной 10-х – 20-ми гг. XII в. (40).

По всей видимости, существовал общий протограф сохранившихся списков ПП (41). К существующему опыту восстановить последний (42), впрочем, как и к опыту реконструкции КП (43) мы относимся, однако, примерно так же, как и к иным попыткам реконструкции письменных памятников интересующего нас времени, например, реконструкции I редакции «Жития» Александра Невского Ю.К. Бегунова (44), о чём уже писали выше применительно к реконструкциям летописных сводов А.А. Шахматовым. Необходимо, разумеется, внимательно отнестись к данным попыткам, осуществлённым на очень высоком уровне в результате тщательных исследований. Однако, нельзя относится к ним как к бесспорно восстановленным.

Говорить о сколько-нибудь серьёзном влиянии на РП византийского права оснований нет (45). В частности, считать, что статьи о послушестве холопов – именно влияние Эклоги и Прохирона, как делал В.О. Ключевский (46), оснований нет. Но нет оснований говорить о серьёзном влиянии на неё права южнославянского или скандинавского. В частности, вопреки Н.А. Полевому, нормы РП не сохранили даже следов привилегированного положения гипотетических завоевателей-скандинавов (47).

Наконец, определённое значение для нас имеют памятники русского и славянского церковного права, в первую очередь, Устав Владимира и Устав Ярослава, а также «Закон Судный людем» различных редакций, изученный, в частности, М.Н. Тихомировым, и «Полицкий статут», составленный в одном из районов Хорватии – Полице, и отражающем право этого «заповедника архаики» XV-XVII вв. (48).

Об Уставе Владимира следует сказать особо. Пожалуй, только О.М. Огоновский относил его к концу X в. (49). Как правило, в списках данного документа сообщается, что он был дан Крестителем Руси при патриархе Фотии, жившем примерно за столетие до Владимира. На основании данного анахронизма Н.М. Карамзин в своё время объявил рассматриваемый источник подложным. Однако, уже митр. Макарий резонно объяснял данный анахронизм смешением в памяти двух крещений – в 860-е гг. и в конце X в. С ним позже соглашался и А.В. Карташёв. Три наиболее ранних списка данного Устава относятся к XIII в. По мнению же современной науки, архетип всех существующих редакций Устава Владимира следует датировать серединой или второй половиной XII в., а в его основе – подлинная грамота Св. Равноапостольного князя о даровании десятины церкви Пресвятой Богородицы в Киеве (примерно 995 г.), о которой писал ещё А.А. Шахматов (50), так что отвергать данные этого памятника, разумеется, нельзя. Особо необходимо отметить вопрос о происхождении десятины как таковой. Строго говоря, перед нами – норма Пятикнижия, так что, вполне возможно, как утверждает современный исследователь проблемы, церковный историк иером. Пётр (Гайденко), Владимир Святославич взял её непосредственно оттуда. Западное и хазарское влияние (точнее - посредничество) также, строго говоря, невозможно полностью исключать. Однако, иное мнение иером. Пётра (Гайденко) – о том, что Византия ничего подобного не знала (51) – принять всё же невозможно. Судя по всему, под названием μοροή десятина всё же была известна и в последней (52).

То же самое следует сказать и об Уставе Ярослава, текст которого восходит, судя по всему, к концу правления этого князя (53), а не к XIV в., как полагал тот же Н.М. Карамзин. Даже М.С. Грушевский, признавший данный памятник фальсификатом, всё же считал, что он имеет в своей основе некую реальную Ярославову хартию (54). Во всяком случае, следует согласиться с М.Н. Тихомировым, который полагал, что данный памятник уже существовал, по крайней мере, в XII в. (55).

А у нас с вами – ещё много тем и много сюжетов…