Демиург, который пытается доказать свою серьёзность

Сурков старался по привычке темнить, но по ходу не сдержался и наговорил много интересного. И про войну в Донбассе, и про Минские соглашения, которые он считает огромной дипломатической победой (будто бы кто-то даст их реализовать).

И про русский мир, который в его представлении максимально размыт и охватывает любого, кому нравится что-то российское или кто просто любит поэзию Пушкина (будто бы американец-пушкинист не может не ненавидеть Россию). И про будущее США, которые начнут отползать, пытаясь перегруппировать силы (трезвая оценка, которая тем не менее ничего не объясняет). 

Про Украину Сурков рассказал историю, как он пообещал высокопоставленному немцу, что они ещё попросят Россию забрать Украину. Это отношение показательно - как попытка оправдать свою слабость, будто бы противник сам откажется от важного антироссийского инструмента. Ага, как же.

Но самый эмоциональный эпизод был вызван ответом на претензию к нему, что он постмодернист и всё делает несерьёзно, ради игры, что для него всё — даже русский мир — лишь игрушка. Сурков доказывал, что в игре нет ничего плохого и легкомысленного, а он на самом деле верит в то, что делает. По сути, это ответ Дугину, хотя его имя, конечно же, ВЮ не назвал, так как это ниже его достоинства (так поступают высокомерные люди).

Поразительно, но Сурков — этот бывший демиург внутренней политики (по крайней мере, он сам очень пестовал этот образ) — всю передачу старался представить себя серьёзным человеком, который всё делает всерьёз. Он даже так и сказал: «мы очень серьёзные люди, даже если не выглядим серьёзно», но опять же сделал это с усмешкой. С типичным выражением лица, которое напоминает маску Трикстера, для которого нет ничего святого.

Впрочем, события в Донбассе, похоже, действительно поменяли что-то внутри этого Трикстера. Выражение лица Суркова невольно меняется, когда он говорит о войне в Донбассе и ополченцах — здесь он на самом деле предельно серьёзен и ответственен.  Допускаю, что трагедия Донбасса — неожиданно для него самого — стала его личной трагедией, болью и гордостью. 

Похоже на то, как теоретик и игрок, решивший поиграть в геополитику, в какой-то момент понял, что это вопрос жизни и смерти миллионов людей. Что русский мир — это не просто красивый проект, который ему подсказал знакомый политолог, а живой огромный организм. 

Сурков, этот серый кардинал с улыбкой Трикстера, вдруг на своей шкуре прочувствовал сначала невероятный энтузиазм живого русского мира, а потом страшную боль его в Донбассе — и то и другое обожгло его душу и изменило его нутро, пусть не целиком, но уже безвозвратно. 

Бог ему судья, но я до сих пор считаю, что к Донбассу даже на пушечный выстрел нельзя было подпускать таких, как Сурков. Людей, которые сами до конца не верят в то, что делают, хотя пытаются доказать себе, что делают это всерьёз. Но ведь, похоже, что других-то во власти и не было, а сейчас и вовсе Сурков видится наиболее последовательным сторонником того, что мы когда-то называли Русской весной. 

Он-то хотя бы игрался в неё и через игру почувствовал всю серьёзность. А другие после него про Русскую весну даже чураются вспоминать... Как сказал тот же Дугин: я думал, что все проблемы внутренней госполитики в Суркове, но вот Сурков ушёл, но ничего не улучшилось, стало даже хуже. Добавлю, идейно произошёл откат назад в сторону либерально-западнической матрицы — и даже запрет ФБК как экстремистской организации принципиально это не поменял.

РМ