МОСКВА, 5 января 2022, Институт РУССТРАТ.
Посткиберпанк в современной культуре представляет собой течение, отражающее понимание природы современного общества – общества социального конфликта эпохи постмодерна. Литература и искусство всегда являются сферой интерпретации философских учений, парадигмальной основой социальных теорий. Высокохудожественное произведение есть произведение философское, будь то музыка, живопись, кино и театр, архитектура, литература, дизайн.
Кроме законов структурирования произведения, соотношения в нём структуры и формы, формы и содержания, эстетических канонов и правил их нарушения, произведение искусства всегда содержит акт манифестации некой определённой философии. Она существует в нём в непроявленном виде и через сферу эмоционального воздействия доносит до аудитории своё содержание.
Для понимания того, чем является в современной культуре посткиберпанк, чем вызван, что отражает, откуда пришёл и куда ведёт, стоит провести семантический анализ термина, рассмотреть его составные части. Необходимо также рассмотреть контекст, в котором трактуется данный термин, и понять его в динамике, как прежде говорили, в процессе непосредственного исторического развития. Для этого стоит коротко определить суть терминов «панк», «киберпанк» и «посткиберпанк».
Любая культура дробится на субкультуры, то есть на культурные течения разных социальных групп. В этом смысле утверждение классиков марксизма о классовом содержании культуры есть не что иное, как понимание этого феномена массового сознания. Культура – это духовно-интеллектуальная форма выражения адаптации общества к реальности.
Высокая (элитарная) культура формируется только в условиях избыточного материального достатка, избыточного прибавочного продукта, говоря языком классической буржуазной политэкономии. На этой стадии в обществе появляется класс, способный сформировать запрос на такой продукт, и класс, способный его создавать. Это синергия политической, экономической и рабочей аристократии. В иерархическом обществе высокая культура – это культура верхов. Даже если не все там её понимают, то все следуют моде на её почитание и потребление.
Все прочие сословия и классы стараются в том или ином виде подражать верхам и вводят в свою субкультуру внешние символические атрибуты культуры верхов. Народная культура в эпоху модерна становится архаикой и фольклором с элементами этнографической специфики. Так называемая массовая культура, включающая в себя субкультуры социальных низов, жителей городских окраин и мегаполисов, отражает процессы, в этих слоях происходящие.
Капитализм постоянно генерирует так называемых «лишних людей», не вписавшихся в рынок. Это маргиналы, существующие на стыке культур и не принадлежащие ни к одной из них. Со временем они образуют некую общность, превращающуюся в отдельную субкультуру.
Классовая теория включает в себя понятие люмпен-пролетариата. Это так называемые «подонки общества», городское дно. Модернизация подразумевает наличие широкого социального слоя, не поспевающего за ней. Панк и киберпанк – это продукт культуры проигравшего, угнетённого, «подлого» класса эпохи постмодерна («панк» переводится как «хулиган», «шпана», «дрянь»).
Социальное неравенство и бедность в буржуазном обществе приводят проигравшие классы к выводу о необходимости переустройства общества. Существующий порядок вещей признаётся несправедливым и антигуманным, и потому требующим замены.
Так стихийно киберпанк дрейфует в направлении этики и догматики марксизма, что толкает буржуазные верхи к социальному заказу на утилизацию социальной энергии этого культурного течения. Требуется разрядка от накопившихся антагонистических противоречий, свойственных капитализму эпохи империализма. С этой задачей справляется массовая культура.
Эстетизация субкультуры городского дна есть технология утилизации социального протеста, накапливающегося в низах буржуазного общества, освоения его энергии и превращения её в моду, бренд, игру. Используются все художественные жанры: литература, кино, мода, дизайн, комиксы, музыка, живопись, компьютерные игры. В движение включаются средние и высшие классы, стирая внешнюю грань между социальными группами. Субкультура дна становится эстетическим каноном и формой бизнеса.
Так в музыке появился классический рок, возникший сначала как протест против аристократической, буржуазной классики, а потом ставший таким же элементом субкультуры верхов, проявлявших таким образом солидаризацию с низами.
Панк-рок возник как отрицание любой классики, в том числе и классики рока. По содержанию это был протест низов, выраженный в гротескной форме. Агрессия направлялась не вовне, в социум, а внутрь протестующего индивида. Он покрывал себя атрибутами, намеренно отталкивающими от него обычного обывателя.
Суть эстетики панка – подчеркнуть, что при капитализме прогресс античеловечен и порождает социальный фашизм во всех его разновидностях. Однако акцентуация на индивидууме в сочетании с модой на наркотики делала панк социально безопасной формой протеста. Она не только культивировалась правящим классом, но и охранялась, в неё шли инвестиции функционеров рекламного и шоу-бизнеса.
Научно-технический прогресс породил киберпанк – следующую модификацию панк-культуры. Панк и киберпанк – это смесь индивидуализма, анархизма и социализма, то есть продукт буржуазной контркультуры. Это левые немарксистские течения в городской культуре эпохи постмодерна.
Психологически это защитная реакция адаптации к стрессу, к непереносимой реальности, которую нет сил изменить. Панк и его мутация киберпанк – это нарочитая смесь несовместимых буржуазных и антибуржуазных установок, таких как индивидуализм и социализм, анархизм и нигилизм, антиистеблишмент, антипотребительство, пацифизм, антикапитализм и в то же время антипатернализм, так как государство здесь считается орудием угнетения в интересах верхов и истеблишмента. Это делает социализм и панк с киберпанком социально родственными течениями.
Эстетика панка и киберпанка близка к пролеткульту. По сути, это и есть версия пролетарской культуры постмодерна, самых его низов, включающая в себя как базовый принцип грубость и отвергание утончённости. Так манифестировалась антиэлитарность, понимавшая культуру как буржуазный феномен. Ведь панк вышел из среды люмпен-хиппи.
Киберпанк – это продолжение описания социальной деградации общества в жанре антиутопии, в которой плоды научно-технического прогресса (биологическая и социальная инженерия, опирающаяся на информационные технологии) присвоены верхушкой государственно-монополистической, и прежде всего финансовой буржуазии. Описывается ближайшее будущее (футуризм) в крайних проявлениях. Всё мрачно, апофеоз отчуждения человека от мира, война маленького человека против социальной машинерии сводится к попытке выжить и найти укромную нишу во всеобщем хаосе.
В киберпанке это трактуется как разложение институтов государства, подмятых под себя транснациональными корпорациями. Здесь господствуют коррупция, корпоратократия с элементами мафии – сращивание крупного бизнеса и государственной власти, безнаказанное злоупотребление властью с целью личного обогащения, клептократия (власть воров), технократия и киберократия (власть аморальных технических специалистов из обслуги правящего класса).
Киберпанк даже породил термин «алгократия» (от слова «власть алгоритмов», что подразумевает не только цифровизацию, но и тотальную бюрократизацию социальных отношений, власть корпоративных регламентов и процедур над всеми прочими видами социальных коммуникаций.
Посткиберпанк – это вид культурного вируса, проникающего в протестное течение киберпанка и разлагающего его каноны. Киберпанк – это научная фантастика и фэнтези – в зависимости от кредо автора и его нравственной позиции. Американский киберпанк жанра фэнтези мрачен и апокалиптичен. Русский – оптимистичен и символизирует прорыв добра через зло и близок к научной фантастике с её социальным оптимизмом.
В антибуржуазной и гуманитарной основе русская версия киберпанка соответствует русскому культурному коду. Русское здесь – смесь общинного социализма с религиозной этикой. Для городских низов по умолчанию это христианство без Христа, но это лишь начало, внешняя форма для облегчения индоктринации и апеллирования к нерелигиозной (а часто и антирелигиозной) массе.
Буржуазное освоение тренда чувствует это и уводит панк и его постверсии в оккультизм и сатанизм. Социалистической и христианской трактовки панка не осуществляется по причине отсутствия социального заказа из-за поражения христианства и социализма в войне с либерализмом.
Поражение возникло от того, что либерализм освоил НТП и победил социализм, ассоциирующийся теперь с технологической отсталостью и засильем аморальной и умственно посредственной бюрократии. Либерализм напирает на прогрессивность и на то, что социализм и традиционализм тянут в прошлое и останавливают прогресс.
Киберпанк – это утверждение, что будущее ужасно (антиутоапия, Большой Брат и т.п.). Посткиберпанк это отрицает и утверждает, что и здесь можно неплохо устроиться. Посткиберпанк под видом адаптации населения к НТП через развитие сетевых технологий, якобы снимающих отделённость верхов от низов, высмеивает каноны киберпанка и одновременно высмеивает геополитические цели России в любом её виде: РИ, СССР, РФ.
Так в романе бежавшего на Запад диссидента Владимира Войновича «Москва 2042» Советский Союз изображён в стилистике злой сатиры: коррумпированные властители довели до истощения источники нефти, и потому страна использует грузовики и бронетранспортёры на паровом топливе, а по нефтепроводу «Дружба» на Запад качают фекалии как источник биотоплива.
Посткиберпанк претендует на снятие конфликта человека и системы в капиталистическом обществе. Если киберпанк – это разделение системы и личности, то посткиберпанк – это слияние системы и личности. Технология манипуляции в посткиберпанке не видна, она – часть повседневности, социальной практики, растворена в ней, является ею.
Жизнь уже не антиутопия, а пародия на неё. Принуждение не вне социума, а внутри него. Субъект посткиберпанка – не противостоящий системе герой антисистемы, а часть этой системы. Это служащий, журналист, полицейский, т.е. живущий в согласии с системой и ищущий в системе способов адаптации и решения своих проблем.
Русский цивилизационный код готов понять киберпанк, но в посткиберпанке он заимствует лишь то, что соответствует его природе – сетевые формы горизонтальной социальной коммуникации как способ формирования общинности и групповой сплочённости. Это средство для поддержания инстинкта коллективизма.
Но сеть – это форма, а для русских важно содержание. Какой смысл будет транслироваться через сеть? Русский цивилизационный код по определению А.Фурсова характеризуется как системный антикапитализм. Из посткиберпанка он инстинктивно будет выбирать только то, что соответствует этому коду.
В нынешнем посткиберпанке мало подходящего для русского кода. Если брать за основу для консолидации консерватизм, то это идеология не для молодёжи, в ней нет пассионарности и героизации жертвы, принесённой ради грядущего общего блага. Это защита, оборона, охранительство, свойственное старшим поколениям, тем, кто состоялся и опасается перемен. Позиция «Как бы чего не вышло», вполне скомпрометированная в русской классической литературе школьной программы. Для молодых возникает вопрос – что, от кого и ради чего охранять и как соотносить консервацию и требование перемен?
Кроме того, в охранительстве нет привлекательных для молодых агрессивности, наступательности, эксперимента, социальной динамики и образа будущего, порождающего всплеск энергии. Левые идеологи в начале ХХ века поняли это и успешно выразили в лозунге «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!». Искусство 30-х годов, периода всплеска левой пассионарности, именно об этом. Что является молодостью мира сегодня? Не инклюзивный же капитализм!
Проблема консерватизма – репутация идеологии стариков, что позволяет трактовать его как реакционную идеологию слабой, пассивной, обороняющейся и потому проигрывающей исторический спор стороны. Присоединяться к слабому, ушедшему в глухую защиту, молодёжь не хочет. Кроме того, эстетически консерватизм культивирует конфликт поколений. В нём страх перед прогрессом и отсутствие его приемлемого облика. Для молодёжи консерватизм не годится.
Пассионарный вариант идеологии в русле национального кода русских неизбежно должен быть на стыке социализма и христианства с постулированием общей энергетики победы. Аксиологическая основа – аскетика и самопожертвование. Стык правого крыла левых и левого крыла правых. Это направление разрабатывается многими экспертами, но конечный продукт пока концептуально не оформлен.
Оценили 9 человек
16 кармы